Том Харпер - Рыцари креста

Он попытался снести мне голову. В последний момент я подставил под его страшный удар свой меч и тут же почувствовал острую боль в плече. Клинок выпал у меня из рук, и сам я рухнул наземь. Подняв глаза, я увидел над собой окутанного дымом Мушида.

— Прощайся с жизнью, Деметрий. Ты…

Я почувствовал, как задрожала земля. Неужели землетрясение? Подобные зловещие знамения, являвшиеся из земных глубин и сотрясавшие дома и деревья, случались и прежде, но эта дрожь была совершенно иной. Ей был присущ определенный ритм, настолько стремительный, что ни один человек не смог бы выбить его на барабане.

Из дыма вырвался отряд конников с копьями наперевес. На их щитах я увидел изображение красного медведя. Во главе отряда на своем могучем жеребце скакал Танкред. Скорее всего, норманны не были знакомы с Мушидом и ничего не знали о его народе. Шел бой, и этот человек появился прямо перед ними, вот и все. Он не успел ни двинуться, ни даже повернуться в их сторону. Копье раздвинуло пластины его доспеха и пронзило грудь сарацина насквозь. Я увидел его расширившиеся глаза и искаженное от боли и ужаса лицо. В следующее мгновение он исчез, сорванный с поверхности земли неумолимым движением конницы. Рыцарь протащил его вперед не меньше чем на пятьдесят шагов, прежде чем смог стряхнуть с копья.

Я опустился на землю, превратившуюся в вязкое красное месиво, и, положив голову на чье-то бездыханное тело, закрыл глаза.

Впоследствии многие люди пытались объяснить, каким образом наша обессиленная маленькая армия смогла одолеть вдесятеро большее войско. Многие вспоминали о Спасителе и о явленном Им знаке. Другие, сражавшиеся на западном фланге нашего войска, утверждали, что с окрестных холмов спустились три белых всадника и обратили в бегство тысячи турок. Эти чудесные всадники носили имена святых воителей Георгия, Меркурия и Димитрия, который являлся моим святым. Третьи слышали от пленных исмаилитов, что вероломные союзники Кербоги, вспомнив прежние обиды, в самый неподходящий момент покинули поле битвы. Это опять-таки объяснялось божественным вмешательством. Четвертые винили во всем обратившийся в бегство авангард турок, посеявший панику в других частях, которые поспешили покинуть поле битвы. Иными словами, истины не мог доискаться никто, в том числе и сам Кербога.

Всадники Танкреда преследовали Кербогу и остатки его армии далеко за пределами Антиохийской равнины и оттеснили их к берегам Евфрата. Кербога переправился через реку и исчез навсегда.

Антиохия была освобождена.

Прошедши первую и вторую стражу, они пришли к железным воротам, ведущим в город, которые сами собою отворились им; они вышли и прошли одну улицу, и вдруг Ангела не стало с ним. Тогда Петр, пришел в себя, сказал: теперь я вижу воистину, что Господь послал Ангела Своего и избавил меня из руки Ирода и от всего, чего ждал народ Иудейский». Стоявший перед храмом священник поднял глаза от книги и обвел взглядом присутствующих, желая понять, насколько те впечатлены мистическим символизмом. Он обращался к слушателям на латыни, однако я понял все сказанное, ибо был хорошо знаком с текстом «Деяний». После того как апостол Петр был приговорен к смерти и брошен в тюрьму, оковы сами собой спали с его рук и Ангел вывел его на улицу. Я выскользнул через огромные двери храма. Мне не хотелось внимать разъяснениям франкского священника и слушать латинскую речь в византийском храме. К тому же меня ожидало важное свидание.

Площадь перед собором была залита солнцем. Наступило первое августа, и полуденный зной грозил обратить в ничто сам воздух. Все замерло. Неподалеку возвышались развалины исмаилитской башни, камни которой в скором времени могли пойти на строительство новых стен, домов и церквей. В дальнем конце площади толпились спорящие о чем-то генуэзские купцы. Подобно алчному воронью они появились еще в конце битвы, спеша воспользоваться нашей победой. Боэмунд тут же отдал им на откуп рынок и все прилегавшие к нему здания. Вне всякого сомнения, их караваны уже следовали на восток. Они везли с собой специи, новости и золото, которым Боэмунд хотел наполнить казну принадлежавшего ему города.

Я посмотрел на высившуюся над нами гору. В лучах солнца она казалась выцветшей и изрезанной множеством морщин. Должно быть, наверху дул сильный ветер, ибо я видел над крепостью гордо реявшие алые флаги. После бегства Кербоги и утраты последней надежды на спасение гарнизон крепости передал ее нашим военачальникам, а те, в свою очередь, передали ее Боэмунду. Провансальские стяги теперь висели только над воротами и над дворцом, в котором предавался печали граф Раймунд.

Увидев приближающиеся ко мне две фигуры, я двинулся к ним навстречу. Рядом с могучим Сигурдом Анна казалась совсем крошкой. Месяц отдыха позволил им вернуть прежние силы. Земли вокруг Антиохии все еще оставались дикими, однако в окрестных странах уже собирали урожай. После снятия осады и открытия дорог городские рынки вновь наполнились продуктами. Наши рты и животы были набиты теперь не желчью, а нормальной пищей, и члены наши обрели былую силу. Я изумился быстротечности времени. Месяц, прошедший со дня битвы с воинством Кербоги, казался мне днем. Первые дни меня выхаживала Анна, я же попросту валялся на своем ложе. Когда ко мне вернулась способность передвигаться, я обошел весь город, поражаясь неожиданно обретенной свободе. В течение девяти месяцев стены эти были нашей клеткой, пусть вначале мы и оставались за их пределами. Теперь я же мог беспрепятственно входить и выходить через городские ворота.

— Как твои повязки?

Анна взяла меня за руки и повертела их, разглядывая повязки спереди и сзади. На светлой ткани не было видно ни пятнышка. Ее мази сделали свое дело, и, хотя нанесенные мне Мушидом раны были очень глубоки, они уже начали заживать. Анна проверяла их при каждой возможности, отчасти для собственного спокойствия, отчасти как напоминание, как мягкий упрек в том, что я рисковал жизнью.

— Заживают.

— Вот и отлично, — удовлетворенно заметил Си-гурд. — Стало быть, скоро поплывем в Константинополь.

Он спал и видел, когда наконец сможет покинуть норманнов и пустыню и, вернувшись в царицу городов, вновь заступить на службу в императорском дворце.

— Скоро, — согласился я. — Как только спадет жара и как только мы достаточно окрепнем. После всего пережитого мне не хотелось бы погибнуть от жажды по дороге домой.

Сигурд нахмурился.

— Я смотрю, слабость франков просочилась через повязки и проникла в твою кровь!

Я не стал спорить с Сигурдом. Франкские военачальники действительно не спешили покидать Антиохию. Если нам было жарко идти маршем по Анатолии, то чего же можно было ожидать от Сирии? Антиохия стала чем-то вроде барьера, преградившего нам путь на Иерусалим; теперь она многим из воинов казалась едва ли не целью похода. Впрочем, меня все это не волновало. Для меня поход на Иерусалим закончился в Антиохии.