Вольфрам Флейшгауэр - Книга, в которой исчез мир

Заранее благодарен за помощь и остаюсь преданным другом

твой Николай.

Они выехали тем же вечером. Николай испробовал все, что было в его силах, но не смог убедить Магдалену сказать ему больше того, что она точно сможет отвезти его в Лейпциг. По какой дороге? Она очень хорошо это знала. Где они смогут скрываться и ночевать? У ее друзей. Кто эти друзья? Люди, достойные доверия.

Под конец он перестал задавать вопросы. Впрочем, у него не было другого выбора. Карта ди Тасси и споры с Магдаленой показали ему не только, насколько густа сеть осведомителей и шпионов, но и то, что без отличного знания местности и связей девушки он не имел никакой надежды скрыться от ищеек ди Тасси. Они будут ехать ночами. Когда он спрашивал ее, где они будут прятаться днем, она показывала ему белые пятна на карте ди Тасси и говорила: «Здесь».

Остаток вечера они отдыхали, потом плотно поужинали и объявили изумленному стекольщику о своем отъезде. Когда они покидали селение, на землю уже опустилась темнота. По крайней мере еще одну ночь они будут опережать своих преследователей.

Он подчинился девушке, так как уже через две мили убедился в том, что Магдалена действительно очень хорошо знает местность. Когда они съезжали с главной дороги и Николай думал, что сейчас они окажутся в густом лесу или непроходимом кустарнике и им придется вернуться, всегда находился проход на открытое поле или обнаруживалась узкая тропинка, которая шла вдалеке от большой дороги в одном с ней направлении. Каждые два часа они делали остановку и некоторое время отдыхали и подкреплялись едой. Огня они не разводили и разговаривали мало.

Одинокая усадьба, до которой они добрались к утру, располагалась в конце небольшой долины. Насколько мог судить Николай, вокруг не было ни одного населенного пункта. Сама усадьба состояла из главного дома и нескольких пристроек. В доме было тихо, никто не проявлял признаков жизни, когда они спешились у дверей. Ставни на окнах были заперты. Из каминной трубы не шел дым. Магдалена, очевидно, была хорошо знакома с этим местом. Она подошла к двери дома и попыталась ее открыть. Но это ей не удалось. Через несколько мгновений она вернулась, взяла лошадь под уздцы и указала рукой на одну из пристроек. Там им повезло больше. Они вошли внутрь строения. Было ясно, что совсем недавно здесь находились несколько лошадей.

— Они уехали в Заальфельд, — сказала Магдалена. — Мы должны дождаться их возвращения.

Николай ничего не ответил и занялся лошадью. Закончив с этим, он взвалил на плечо свой мешок и последовал за Магдаленой, направившейся в другую пристройку. Войдя в маленькое строение, они набросали на пол солому и расстелили на ней попоны. Николай закрыл дощатую дверь и пересек помещение, весьма напоминавшее хлев. Здесь, правда, находились только сено и солома, заготовленные на зиму. В этом отношении им просто повезло. Едва ли здесь была уместна удобная кровать. Он положил на землю мешок, развязал плащ и принялся снимать сапоги. Магдалена легла на солому, как была, в плаще, завернулась в него и молча смотрела на Николая. Он отвел взгляд, испытывая неприятное чувство. Никогда не приходилось ему попадать в такие положения. Сумеречный утренний свет и уединенность этого места погрузили его душу в глубокую меланхолию. Глаза горели от усталости. Но одновременно мысли его работали необычайно четко. Сердце сильно билось, хотя для этого не было никаких видимых оснований. Здесь они находились в полной безопасности. Лошади надежно спрятаны, а усадьба расположена уединенно и вдалеке от населенных мест. Правда, у них было мало еды, и им придется поголодать, пока не вернутся хозяева, но зато они смогут, ничего не опасаясь, спокойно выспаться. Здесь ди Тасси никогда не найдет их.

Он, однако, сильно нервничал, улегшись на небольшом, но заметном расстоянии от Магдалены, накрывшись плащом и сбив под головой ком из соломы. Когда он устроился и бросил на нее взгляд, то заметил, что она все это время внимательно наблюдала за ним. Он отвернулся и принялся смотреть на одно из двух окон, за которыми виднелось начавшее светлеть утреннее небо. В который уже раз он задавал себе проклятый вопрос: что с ним происходит?

— Я внучка Евы фон Буттлар, — вдруг заговорила она, — основательницы общества Евы. Ты когда-нибудь слышал о нем?

Николай покачал головой и медленно повернулся к девушке. Теперь она решила рассказать ему свою историю. Здесь, в этом сарае.

— Ева была придворной дамой в Эйзенахе, — продолжала она. — Тогда Эйзенах не принадлежал Веймару. Это была часть Саксонии с резиденцией правительства. В возрасте четырнадцати лет она вышла замуж за наставника пажей курфюрста саксонского Жана де Везиа, родом из Франции.

Она немного приподнялась, подперла левой рукой голову, а правой принялась играть соломинкой, которую вытащила из своей подстилки.

— Несколько лет она вела обычную для своего положения жизнь, каковая, как тебе, наверное, известно, совершенно лишена смысла и больше похожа на скотское существование. Она пробудилась на восемнадцатом году жизни и покинула двор, оделась, как крестьянка, начала общаться с простыми и презираемыми людьми, чем заслужила сначала насмешки, потом гнев, а в конце концов и презрение двора.

Поползли злобные слухи о том, что она стала шлюхой. Да, да, шлюхой.

Она выплюнула это слово по буквам.

— В действительности она в течение нескольких лет избегала близости мужа и не подарила ему дитя, так как она уже тогда отвергла брак как безбожное состояние.

Николаю показалось, что он ослышался, и он перебил Магдалену:

— Брак — это безбожное состояние?

Она кивнула:

— Да, конечно. Признание этого факта есть часть просветления Евы: противоестественность брачных уз и всех других связанных с ними церковных заповедей. Не допускающая свободного выбора заповедь размножения. Запрещение развода. Она на собственном опыте испытала недостойное человека унизительное существование, и прежде всего, конечно, женщины. Вдохновение открыло ей выход: mysterium patris, тайна отца, другими словами: скрытое церковью от начала времен второе спасение.

— Второе спасение? — беспомощно повторил Николай.

— Я знаю, что ты не можешь этого понять.

— Я пытаюсь, — торопливо произнес он. — Но что это такое — второе спасение?

— Зачем Иисус явился к нам? — ответила она вопросом на вопрос.

Николай так же беспомощно пожал плечами.

— Чтобы освободить нас от наших грехов, — сказал он немного погодя.

— Нет, бог любит нас и поэтому прислал нам своего сына. Как знак своей любви. Иисус был только словом. Словом, которое стало плотью. В этом и заключается тайна. Дух во плоти, а плоть исполнена божественного духа. И плоть может в любой миг снова стать духом. Божественное начертано на живом теле. Не в мертвых буквах писания, но в его живом, священном смысле. Нас одурманили благовониями, курениями, писанием и причастием. Но Ева распознала этот обман. Она избегала католической и лютеранской службы, высмеивала писание, причастие и все церковные авторитеты. Ни один человек, творение Бога, не нуждается в церкви, говорила она. Бог пребывает в ней, каждое человеческое тело — это храм, из которого сияет божественный свет. Она сама располагала священническим саном. Ее собственное тело стало средством ее откровения. Ей нечего было сказать облаченным в черные сутаны людям, чьи сердца так тверды, холодны и мрачны, как камни церковных склепов, в которых они, зарывшись, прячутся от истины.