Фиона Маунтин - Бледна как смерть

Наташе это было необходимо, но, с другой стороны, ей хотелось сохранить способность мыслить здраво. Какого лешего я здесь делаю ? Этот вопрос следовало задать себе намного раньше.

Вино и ощущение внутренней свободы, которое оно могло подарить, оказалось слишком большим соблазном. Она пригубила бокал.

– В темной комнате висит костюм. Вы можете переодеться там.

Адам казался далеким и холодным. Она едва сдерживалась, чтобы не спросить, виделся ли он сегодня с Джейком Ромилли, знает ли о том, что она рылась в бумагах в его отсутствие. Она могла уйти сейчас, сию минуту – если бы он позволил.

Наташа вошла в маленькую дверь.

– Небольшое предупреждение, – сказал Адам. – Ткань немного влажная. Я потом объясню.

Влажная – это было мягко сказано. Костюм висел сзади на двери – длинная белая греческая туника, сшитая из тонкой хлопчатобумажной ткани. Капли воды стекали с подола, образовав лужу на лакированном полу.

В этом платье она будет практически обнаженной. Оно подчеркнет каждую линию, каждый изгиб ее тела.

Она вынесла тунику в студию, держа в вытянутых руках.

– Вы, похоже, шутите.

– Я окунул ее в теплую воду, и свет лампы будет согревать ее. Вы не замерзнете.

– Да, понятно. – Она повесила платье обратно на дверь. – Наверное, это была не очень хорошая мысль.

– Неужели вам не интересно узнать, что я хочу сделать?

Она фыркнула.

– Полагаю, что идея достаточно хороша.

– Ваш отец археолог. Он водил вас в Британский музей, когда вы были маленькой?

– Да.

– Он показывал вам коллекцию античных скульптур лорда Элджина?

– Да, конечно.

– Он рассказывал вам их историю? Как лорд Элджин вывез их из греческого Парфенона в девятнадцатом веке, как греки боролись за их возвращение на родину?

– Да.

– А знаете, как создавались классические скульптуры? – Он медленно приблизился к ней. – Они надевали на натурщицу мокрую одежду.

Когда их лица отделяли считанные сантиметры, он остановился.

– Я хочу сфотографировать вас в виде одной из античных скульптур.

– Поясните.

– Только если вы пообещаете остаться.

Наташа скрестила пальцы за спиной.

– Обещаю.

Она прошла вслед за ним в темную комнату. Он снял с полки книгу и показал ей фотографию одной из скульптур Элджина – две безголовые женские фигуры в туниках, склонившиеся друг к другу. На странице с ней соседствовала фотография Камерон: женщины, сидящие на скамье в тех же позах, что и статуи.

Адам передал книгу Наташе.

– Эта композиция изначально находилась в восточном фронтоне Парфенона, – пояснил он. – Камерон выбрала ее именно потому, что у женщин нет голов. Персонажи из мифов и легенд, – он взглянул на нее, – но из-за того, что голова отсутствует, нельзя установить, какие именно. И это, как вы понимаете, очень хорошо. Каждый видит в них то, что хочет.

Он говорил не о Бетани. Он говорил о ней.

– Когда мы встретились во второй раз, вы высказали интересную мысль. Я спросил, нет ли в вас русской крови, помните? Вы сказали тогда: «Мне нравится так думать». Я знал, что у вас не было способа выяснить это. Вы легко вписываетесь в картинку: одетая в меховую шубку девушка с гривой светлых волос и черными глазами, стоящая на Красной площади, а вокруг кружится снег... – Он протянул ей тунику. – Что ж, вернемся к мраморным скульптурам.

Вырванная из естественного окружения. Спасенная археологом. Личность неизвестна. Очень четко и изящно.

– Идея и правда хороша.

– Я рад.

Она взяла из рук Адама костюм и вернулась в темную комнату. Закрыла дверь, сняла платье и туфли. Решила, что нижнее белье тоже придется снять, поскольку оно наверняка будет просвечивать сквозь тонкую ткань. Раздевшись полностью, она на мгновение замерла и прислушалась, но из студии не доносилось ни звука. Интересно, чем занят Адам? Потом натянула мокрое платье. Прикосновение прохладной материи не было неприятным, по коже пробежала дрожь, как при погружении в холодную воду.

Она не знала, что сделать с волосами. Осмотрелась в поисках зеркала, потом вспомнила, что видела одно в дальнем конце комнаты. Наташа оглядела себя: влажная ткань обтянула узкую талию, выступающие костяшки бедер, не говоря уже о сосках. С удивлением отметила, как мало ее это беспокоит.

Она слегка одернула платье и открыла дверь. Адам расположился на скамейке, опершись локтями о колени. Перед ним лежала раскрытая газета.

Увидев, что она вошла в студию, он сложил газету, медленно осмотрел ее с головы до ног. Встал, приблизился, коснулся ее волос.

– Можно мне?

Она кивнула.

Он встал позади нее. Она почувствовала, как он взял ее тяжелые волосы рукой, закрутил, поднял и закрепил свободным и опытным движением на макушке. Потом поправил складки платья, оголив ей плечи. Его теплые пальцы касались ее кожи, отчего ткань платья казалась еще более холодной.

Адам вынул из кармана контурный карандаш для глаз.

– Закройте глаза.

Она почувствовала, как остро заточенный карандаш прошелся по векам.

– Отлично. – Он кивнул в сторону ослепительно-яркого светового пятна. – Теперь пришла ваша очередь.

Наташа пошла в указанном направлении. Пол холодил босые ноги, в голове пульсировала мысль: «Смотрит ли он на меня?»

Наташа села на скамейку. Лицо Адама спряталось за камерой. Казалось, она ждала целую вечность. Или даже дольше, так что тело успело занеметь, придавая ей сходство с настоящей статуей. Однако исходящее от слепящей лампы тепло было приятным, как солнечный свет. Она чувствовала, как высыхает платье.

Потом она заметила Адама, вернее его силуэт, стоящий в тени – он настраивал камеру, направлял на нее объекта и как оружие. Внезапно она почувствовала себя уязвимой. Ради всего святого , он же фотограф , а не Джеймс Бонд! В реальном мире оружие принято прятать, а это всего лишь фотоаппарат.

– Немного откиньтесь назад. Поднимите одну ногу на скамейку, как в книге, помните? Вот теперь хорошо.

Он снова исчез. Последовала ослепительная вспышка. Наташа была уверена в том, что моргнула.

– Приподнимите голову. Хорошо. Теперь проведите рукой вниз по груди. Расслабьтесь.

Еще вспышка.

– Теперь смотрите в сторону.

Вспышка.

– Совершенно новый поворот в игре в статуи! Почему я не слышу указаний по поводу эмоций? Я думала, это ваш стиль работы.

– Вам они не нужны. У мраморной статуи нет личности. Идея в том, что вы можете интерпретировать их так, как захотите. – Ослепленная, она с трудом различала смутные контуры его фигуры, движущейся позади фотоаппарата. Он шагнул в круг света, подошел к ней, согнулся, чтобы быть на одном с ней уровне, взял ее за подбородок, чтобы слегка запрокинуть ей голову. – Все, что мне нужно от оригинала – это идея классической красоты и благородства, отражение былых героических времен. В вас все это есть. – Он провел ее рукой вниз по ее телу.