Далия Трускиновская - Труп-невидимка

Вообще богатый человек узнается по мелочам. Костюм, даже пальто, шляпа, носки, подтяжки могут быть простыми… Но обувь, кошелек, зонт, сумка, перчатки, мобильный телефон, зажигалка и портсигар всегда окажутся первосортными. Вот как у меня. Если человек, назвавшийся преуспевающим писателем-детективщиком и сидящий перед вами в костюме от Хуго Босс, достанет из кармана обычный «Ронсон», часы у него окажутся электронной «Сейкой», а мобилка – прошлогодний «Самсунг» – немедленно насторожитесь. Ваш гость врет. Никакой он не преуспевающий детективщик – а, скорее всего, пишет психологические новеллы из тех, где выверено каждое слово и отлакирована каждая мысль, вот только опубликовать это моими тиражами совершенно невозможно. И правильно. Писать надо не для тех, кто ищет психологии, а для тех, кто хочет дважды в месяц получать новую книжку Яши Квасильевой.

Моя старшая свекровь, большая любительница дорогих безделушек, самолично объездила все магазины и выбрала самую изящную модель. Стоила эта штучка, естественно, столько, чтобы за нее не приходилось краснеть, но доставляла массу неудобств. Я всегда теряла ее в недрах сумки. И первое время наощупь путала с зажигалкой. Как-то мой телефончик завалился в открытую пачку сигарет. В другой раз его писк раздался из блокнота-органайзера. У этой штуки есть пространство между корешком и той плоскостью, которую образуют где-то внутри склеенные страницы. Мобильничек попал именно туда и хорошо застрял посередке.

А однажды случилась вообще страшная история. Правда, не с теперешним телефоном, а с предыдущим. Он был ненамного больше этого и, естественно, в один прекрасный день пропал. Оглядевшись по сторонам, я позвала Люсеньку и попросила позвонить мне с ее телефона. Звонка мы нигде не услышали. Посторонних в особняке удивительным образом не было, хотя обычно у нас гостят оравы незнакомого народа. Оставалось предположить, что я выронила дорогую игрушку о очередного киоска, покупая очередные десять блоков моих любимых сигарет «Голуаз».

Дня два спустя ко мне пришел зоотехник Гоша и попросил двухдневный отпуск за свой счет. Ему нужно было съездить в Москву, показаться хорошему специалисту по ушам, то ли офтальмологу, то ли отоларингологу, уже не помню этого мудрегого слова. Я всегда пекусь о своем персонале – вот и на этот раз тут же достала тысячу баксов для врача, умоляя Гошу лишь об одном – чтобы вылечился окончательно и бесповоротно. И только потом, когда он прибрал банкноты в кошелек, спросила – а что, собственно, произошло?

– В ушах звенит, – пожаловался Гоша.

– Так это кто-то вспоминает, – неуверенно предположила я.

– Не все время, а зазвенит и перестанет. Да еще что-то вроде мелодии вызванивает. Такое ощущение, правда, что не в самой голове, а снаружи, или даже за стенкой. Но за одной стенкой у меня вообще ничего нет, за другой – ванная, за третьей – большая кладовка для мебели, а за четвертой – звери. Конечно, и Афродита может заорать, и Георгий, бывало, пищит, но я-то их голоса знаю!

– И что за мелодия? – томимая неясным предчувствием, спросила я.

– Да вроде так… – он фальшово просвистел музыкальную фразу, и безумная догадка осенила меня. Мы пошли в – зверинец, встали у террариумов, и Гоша со своего мобильного набрал мой номер.

Засвиристело в Афродите.

Мы вызвали самых солидных ветеринаров и устроили консилиум. Можно было дать бедной крошке слабительного. Но врачи не ручались за успех и даже опасались – не сделать бы хуже. Лежит аппарат где-то в глубинах Афродитиного брюха – ну и пусть себе лежит, неужели у меня на другой денег не найдется?

Деньги, естественно, нашлись. А та тысяча долларов так и осталась у Гоши. Не напоминать же ему о такой мелочи.

Но Афродита с мобилкой – это еще цветочки, вот однажды Дусенька, которую выпустили побегать, заблудилась, испугалась настолько, насколько вообще способен пугаться крокодил, но тут следует учесть ее юный возраст, ведь она досталась нам двадцатисантиметровой, не так давно вылупилась из яйца, а у нас прожали… ой, сколько же она у нас прожила? Дусеньку, Афродиту, Мотю, Георгия, Марика и Бобика оставил мне шестой муж, так что это было… было…

Ой, к чему это я? Мне же мертвое тело искать, а я тут пытаюсь вспомнить, в каком году избавилась от шестого мужа!

Так, на чем я остановилась?

Оглашая криком окрестности…

Нет, я их уже огласила. Потом ко мне пришла Галка… Вот! Я искала ту Елизавету в Сокольниках, ради которой Раймондюкас хотел бросить несчастную Леночку, и притворилась, будто я регистратор из поликлиники и вношу ясность в документы!

ОЛ, нет, я кем-то другим притворилась…

А мобилка-то все пиликает!

Я кинулась шарить в сумке. На сей раз она обнаружилась в самом дельнем углу. Но тот, кто звонил, терпеливо ждал моего голоса.

– Иоанна Квасильева слушает, – скромно сказала я, увидев высветившийся и совершенно незнакомый номер.

– Ой, неужели?

– Да, да, это действительно я.

– Ой, я такая ваша поклонница! – заговорила незнакомка. – Я все ваши книги собираю, все издания! Ой, правда, это ваша фотография сзади на обложке? А то мне говорили – не ваша!

Это было что-то новое. Мои поклонницы, конечно, во многих грехах подозревали моих издателей, но про фальшивую фотографию я слышала впервые. А вот о том, что издатели сокращают мои романы, мне уже не раз говорили.

Я ведь, когда получаю новую книжку, ее совершенно не перечитываю. Во-первых, зачем? Я и так еще помню, кто убийца. Во-вторых, я к тому времени уже пишу что-то новое, одновременно ведя следствие, и мне не до литературы, даже если это классика жанра.

Но среди моих читательниц есть очень дотошные. Они исследуют мой авторский стиль, собираются, делают в своем кружке доклады по моему творчеству, а две университетские преподавательницы хотят защитить диссертации. Они-то и заметили странную вещь.

Обычно я, когда пишу, отвлекаюсь на мелочи. Мне, например, очень нравится писать про старшую свекровь и ее ночной образ жизни. Всякий раз, когда я вспоминаю про Авдотью Гавриловну, я, естественно, описываю ее новые подвиги. Или вот моя младшая свекровь со своими диетами, или свекор Альфонс Альфонсович, который так выражается, что не всегда поймешь, это юмор или все-таки склероз. Потом я вспоминаю про сюжет, и к финалу у меня все ясно и понятно: преступник найден, трупы похоронены, дробродетель торжествует.

Так вот, специалистки по моему стилю подметили такое недоразумение. Примерно две трети каждого романа написано в лучших традициях, с юмором и иронией, с милыми подробностями семейной жизни, с советами по воспитанию стариков и великовозрастных близнецов, с рекомендациями по содержанию рептилий в домашних условиях. А потом вдруг происходит сбой – и один из персонажей быстренько излагает финал сюжета, связывая все ниточки и оглашая имя убийцы. Специалистки даже догадались, почему это происходит.