Далия Трускиновская - Труп-невидимка

Стандартный объем моей книжки – примерно двенадцать авторских листов. Что это такое – объяснять долго. Допустим, триста страниц. Я, увлекшись, пишу несколько больше. Страниц четыреста-пятьсот, к примеру. Мои редакторы, читая, наслаждаются красотами стиля. И вдруг ближе к финалу они вспоминают, что всю эту красоту нужно вогнать в триста страниц. Плача и рыдая, они пытаются сократить – но им жаль каждой строчки. Тогда приглашается посторонний человек, желательно мужчина. Этот мужчина выхватывает сто страниц из финала и в течение получаса сводит их к двадцати. Или сто пятьдесят – к тридцати. Получается монолог, который вставляют в уста одного из персонажей. А последние несколько страничек оставляют нетронутыми. Вот такая технология. То есть, всем все понятно – кто убил, за что убил, сколько огреб, но красот стиля тут уж не ждите.

Конечно, стоило бы разобраться с издателями. Да только я же знаю их коммерческую логику! Они с цифрами в руках докажут мне, что книжки именно такого объема расходятся максимальными тиражами. И спросят: неужели я согласна на тираж всего в пятьдесят тысяч вместе прежних двухсот тысяч? Я, конечно, скажу, что не согласна, и все останется по-прежнему.

Ох, опять меня не туда занесло. Ну ладно, вернемся к женскому голосу в мобилке, который не верит, что фотографии на обложке – настоящие. Честно говоря, я и сама не верю. Однажды даже намекнула издателям – но они сказали, что читающая публика ждет от меня именно такой внешности, чтобы каждая домохозяйка смотрела на меня, а видела себя. По-моему, это невозможно по чисто физиологическим причинам – мало найдется таких домохозяек, что весят сорок девять кило. Но спорить я не стала. Издателям виднее.

– Это правда моя фотография, – сказала я незнакомке.

– А вы мне автограф дадите?

– У меня скоро встреча с читателями, об этом во всех газетах будут объявления. Приходите – будет автограф.

Наедине я с ними не встречаюсь. Всю жизнь буду помнить безумного бородатого дядьку, который пришел на такую встречу с топором, потому что, видите ли, Яша Квасильева – не я, а он. В милиции, помнится, он показывал паспорт – да, действительно, Зовут Яковом, но фамилия какая-то непохожая.

– Ой, это же сколько ждать? – расстроилась читательница. – Может, я вам с хозяйкой книжечку передам? Вы же хотели с ней встретиться – так заодно и автограф!

– С кем я хотела встретиться?!?

– С Елизаветой Григорьевной! Прихожу ее завтраком кормить – а в дверях ваша визитка!

– Завтраком?!

Я посмотрела на часы. Приличные люди, кажется, уже отобедали, а многие подумывают о полднике.

– Ну да, она обычно в это время завтракает.

Я подумала – не вернуться ли на Маленковскую?

– А потом два часа проводит в ванной, это обязательно! – добавила Елизаветина прислуга.

Я вздохнула. В ванной, с блоком моих любимых сигарет «Голуаз», с коробкой конфет, с новой книжкой Иоанны Квасильевой! Одни вот так блаженствуют, а другим приходится мотаться, высунув язык, раскрывать преступления, рисковать своей единственной жизнью.

– Хорошо, тогда мы бы могли встретиться вечером…

– Ой, простите, вечером она на помолвку идет! В семь часов, в клуб «Железный попугай».

– Какую помолвку?

– Как, вы не знаете? Пугачева с Киркоровым опять жениться собрались!

– Кто? С кем?

– Ой!

Домработнице, конечно, трудно представить, что есть человек, для которого последней известной в эстрадном мире фамилией остался Кобзон. Для нее перипетии семейной жизни каких-то певцов, может быть, даже важнее талантливой книжки. А ведь какое хорошее впечатление девушка сперва произвела! Мои детективы читает, автограф просит!..

Я гордо отказалась конкурировать с какими-то Пугачевой и Киркоровым. Сухо попросила домработницу объяснить хозяйке, что знаменитая Яша Квасильева ждет ее звонки. И отключилась.

Теперь можно было ехать домой.

Правда, при мысли о розово-голубой четверке я содрогнулась. Домой мне совершенно не хотелось. И я подумала – пожалуй, Пугачева будет просто счастлива, если я соблаговолю посетить ее помолвку. У нее не каждый день такие гости случаются.

Хорошо, что я всегда таскаю с собой кредитки. Я поехала в приличный бутик и ровно в девятнадцать ноль-ноль подрулила к «Железному попугаю». Для того, чтобы попасть вовнутрь, пришлось прикупить «маленькое черное платьице» от Шанель и обвешаться драгоценностями. Драгоценности потом пригодились бы для подарков обеим свекровям. Еще я взяла большой букет чайных роз, очень эффектный. Когда я выбирала его, то и не подозревала, что он весит всего килограмма на два меньше меня.

У входа маячил и тосковал мальчик-секьюрити. Посмотрев на него, я поняла, что неплохо бы его присовокупить к тому браслету, который назначался старшей свекрови. Мальчишка был как раз в ее вкусе.

– Вы к кому? – со вздохом спросил он.

– Как это – к кому? Я на помолвку!

– Приглашение.

Я выразительно уставилась на него. Будь на его месте женщина – она бы, ахнув, распахнула передо мной все двери. Женщины знают меня ВСЕ и читают взахлеб. Но мужчины, как правило, тупые и злобные создания. Если от них еще можно добиться комплимента своим ножкам или своей прическе, то одобрения своей книге от них не услышишь НИКОГДА. По-моему, даже существует некий мужемасонский заговор, и заговорщики клянутся на мече, или на щите, или что там у них имеется, никогда не читать моих книг.

Он не узнал меня? Тем лучше! Сейчас он получит глупую блондинку в полном объеме!

– Ни слова, зайчик! – воскликнула я. – Потеряла приглашение! Я вообще всегда все теряю! Вот на днях мобильный посеяла, кольцо с бриллиантом, сумку, туфли, велосипед!

Зачем я приплела велосипед – понятия не имею, но нужно было потерять что-то большое и неуклюжее, так мне подсказала моя писательская интуиция.

– Но!..

– Заинька, сейчас я позвоню Аллочке Борисовне, и все будет о-кей, но вряд ли ей понравится, что ты не пропускаешь меня…

– Я не заинька!

Ага, подумала я, если ты не заинька, значит, ты – котеночек!

– И слышать ничего не хочу, мой котик!

Интуиция подсказала мне вытянуть губки, словно для поцелуя.

Это, кажется, подействовало. Охранник шарахнулся, а я, выставив перед собой букет чайных роз, влетела в широкий холл и удивилась мертвой тишине. Часы показывали девятнадцать часов пять минут, но ничего не говорило о том, что тут готовится торжество. Наверно, я ошиблась и речь шла не о «Железном попугае». Или же я совершила непростительную для светской дамы ошибку и явилась точно в срок. Вообще люди на тусовки приезжают часа на два-три позже назначенного. Но ведь телевидение должно было появиться вовремя! Где телевидение?!

Я не слишком люблю светиться на телеэкране, но Пугачевой, наверно, было бы приятно появиться перед миллионами телезрителей в моем обществе. Поэтому я забеспокоилась и вернулась к мальчику.