Далия Трускиновская - Труп-невидимка

– Садитесь! – радушно пригласил Прошкин. – У нас сегодня седло дикой козы!

Елизавета пошла вдоль стола. Я увидела, что у близнецов отваливаются челюсти. Вгляделась – да-а… при таком платье трусики не наденешь…

Декольте на спине простиралось до того самого места, на котором должны быть трусики, и даже сантиметров на пять ниже.

Елизавета села на указанное место и бойко завела светскую беседу. Как-то незаметно рядом с ней оказалась Юлик и стала оттирать менее импозантных мужчин, в том числе и близнецов. Масик приникла к Севке и, похоже, страстно ему на ухо жаловалась, а он хмурился и кивал.

Когда рука Юлика уже лежала на колене Елизаветы, я ощутила что-то нехорошее. Возможно, услышала отдаленный шум. Предчувствие не обмануло.

– Вах-тарарах-ишак-ханум-ильрахман-кырдык!!!

Не уверена, что именно это прозвучало, но восточный колорит в вопле присутствовал несомненно.

В распахнувшейся двери стоял вороной мужчина в безупречном белом смокинге и в чалме.

Его рубашку украшала красная бабочка с бриллиантовой брошью в середине, один камень в шесть каратов, четыре – по два карара, остальное – алмазная россыпь. О стрелку его брюк можно было порезаться. Идеальное впечатление респектабельности портило выражение дикой злобы на смуглом лице… стоп!..

Я, кажется, запуталась. Впечатление портило выражение? Или выражение портило впечатление?

Пока я соображала, восточный мужчина, потрясая огромным черным пистолетом устремился к Елизавете. Раздались четыре выстрела подряд! Вопль, крики, звен бьющейся посуды донеслись словно издалека…

Я открыла глаза. Вокруг царил какой-то белесый полумрак. Прямо на меня смотрели огромные глаза Елизаветы.

– Кто это? – шепотом спросила я и тихо порадовалась – вот тут шепот был более чем к месту!

Раздались еще выстрелы – из какого-то другого оружия.

– Мудак, – ответила Елизавета. – Мой бывший муженек, Данияр-бей! И как только он узнал, что я сюда поехала?

Вот на этот вопрос я знала ответ – проболталась ее прислуга, которая просто не могла утаить, что хозяйка отправилась к самой Яше Квасильевой.

– Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал… – забормотал прямо над ухом свекор. Оказывается, он тоже догадался нырнуть под стол. Я опять обрадовалась – от выстрелов у старика что-то в голове перемкнуло, и он из времен императора Павла Петровича уже возвысился до времен императора Николая, ишь, Лермонтова процитировал…

Скатерть задралась. В укрытие проникла голова с торчащими вороными усами и выпученными карими глазами. Елизавета завизжала.

– Оставьте нас в покое! = крикнула я голове.

– Кырдым-ишак-базар-бельманды-йок! – отвечал Данияр-бей, схватил Елизавету за плечо и выволок из-под стола. Я немедленно выбежала на четвереньках следом и увидела, как алый язык огня и белое пятно смокинга исчезают в дверях.

Красиво убранная столовая превратилась в кошмар. Стол был разгромлен, гости жались по углам и прятались за мебелью.

Ко мне грозно и неотвратимо приближалась старшая свекровь. Кстати, с пистолетом в руке.

– В отличие от Нинели Аристарховны, я не боюсь гонконгских пиратов и чеченских террористов, – холодно произнесла она. – Но я хотела бы выяснить – как сюда попала эта сладкая парочка.

– За-за-зачем? – в ужасе спросила я.

– Правила хорошего тона требуют знать, чьи похороны ты оплачиваешь.

Откуда-то снизу послышался страшный визг.

– Не думаешь же ты, детка, что мы должны бросить людей, убитых в нашем доме, на произвол судьбы? – поинтересовалась свекровь, поигрывая пистолетом. – Даже если это люди не нашего круга.

К Авдотье Гавриловне подошел мажордом. Его парадный кафтан был залит соусом – очевидно, в пылу побоища от Даниял-бея отбивались блюдами с едой.

– Если угодно, я вызову транспорт из морга, – предложил он.

– Вызывайте, – без размышлений согласилась я.

В моем особняке много всяких извращений – есть зимний сад, есть все виды бань, включая папуасскую, есть биллиардная, есть смотровая площадка. Но морга мы не держим. Трупы, которые мне попадаются по ходу следствия, решительно незачем привозить домой. Тут и без них безумства хватает.

Раздалось еще четыре выстрела – вроде бы во дворе.

Дверь столовой снова распахнулась. К косяку прислонилась абсолютно голая Елизавета.

– Кырдык-ишак-тарарам-алейкум-бардак-оглы! – отчетливо произнесла она.

Первым опомнился свекор.

Сорвав со стола скатерть длиной в восемь метров, отделанную кружевом валансьен, он поспешил к даме – прикрыть ее наготу. При этом со стола полетела чудом уцелевшая посуда.

– Он вас ранил, прелестное создание? – вопил свекор. – Позвольте мне покарать преступника, вельмишановна пани!

– Нет, не ранил! – прорыдала Елизавета, размазывая макияж. – Только всю обежду содрал! У них так принято! Драгоценности в клумбу зашвырнул! И шины мне прострелил!

– Бедная девочка! Бедная крошка! Вы перенервничали! Успокойтесь! Поешьте! – это к нам подкатилась младшая свекровь. Она только что плюнула на очередную диету, вышвырнула таблетки для похудения и наслаждалась райской жизнью. Ну и, естественно, что должна была она спасать в первую очередь, когда началась стрельба? Серебряное метровое блюдо с седлом дикой козы! Его она и притащила Елизавете.

– Из-за чего он так озверел? – спросила я обмотанную скатертью Елизавету.

– Да из-за Миши Раймондюкаса. Как про нашу свадьбу услышал – прямо с катушек сорвался.

Ага, мрачно подумала я, дело уже дошло до свадьбы! Значит, красотка знает, что жених уже овдовел! А откуда она это может знать? Только от самого Раймондюкаса!

– Пойдем ко мне, – ласково сказала я. – Подберем тебе в гардеробной что-нибудь поприличнее. Альфонс Альфонсович!

Свекор все еще заворачивал Елизавету в скатерть, и я испугалась, что без посторонней помощи с нее эти восемь метров перепачканного полотна просто не отмотаю. Мне же нужно было побеседовать с красоткой наедине и без посторонней помощи.

Мажордом, как самый вменяемый из присутствующих, принес поднос с рюмочками хорошего коньяка. Елизавета выпила три подряд – и вдруг расхохоталась.

– Надо же! Это еще замечательно, что помолвка сорвалась! А если бы он в «Железный попугай» ворвался? Представляешь – за полчаса до помолвки все – прахом! Мы их всей тусовкой мирили! Ни хрена! Я плюнула, вдруг вспомнила – меня же Яша Квасильева в гости звала! Ну, я и приехала! А он – за мной!

Чтобы семейство не помешало мне произвести допрос, я выпихнула Елизавету из столовой и тут же вызвала лифт.

Туда за нами чуть не ворвался Прошкин. Он подобрал в коридоре клок Елизаветиного платья и пытался не просто отдать его, но и приладить к тому месту, где этот клок был изначально. Прошкина я выпихнула, и мы понеслись в мои апартаменты.