Далия Трускиновская - Труп-невидимка

В гардеробной, примеряя мои платья, Елизавета, естественно, разговорилась.

– Данияр-бей был моим мужем целый год – вечность, правда? Я обычно так долго возле мужиков не выдерживаю, убегаю. Только до сих пор все разводы были без проблем. А этот меня дважды ловил и дома запирал. Мои бывшие мужья, общим количеством восемь штук…

Я ощутила укол зависти. Во-первых, у нее – восемь, а у меня – всего семь. Во-вторых, она сама от них избавлялась, а мои смывались под покровом темноты…

– …восемь штук, – вещала она, – люди интеллигентрые, никаких пошлых выходок себе не позволяли. Даже когда меня с кем-то в постели застукивали. Более того – они обеспечили меня материально. Один квартиру купил, другой – дачу, третий – бриллианты…

Дачу! Я тут же вспомнила, что кричала на лесной полянке покойница Елена. Вроде бы муж продал ее дачу и деньги забрал. Ага, вот на что нацелился Мишенька Раймондюкас! Невеста действительно с приданым!

– Пятый вообще оставил все свое состояние! – похвасталась она.

– Состояние – это классно, – одобрила я. – У меня тоже кое-какое имеется. И знаешь? Шутки шутками, а я иногда задумываюсь – кому оно после моей смерти достанется?

– А ты не замужем?

– Временно не замужем. А ты за Мишку Раймондюкаса собралась?

– Ты его знаешь?!

– Еще бы! – выразительно воскликнула я. Еще бы мне не знать человека, которого через несколько дней по моей наводке арестуют как убийцу! Правда, странновато, что труп всего один. Я привыкла расследовать преступления, в которых фигурирует по пять-шесть покойников, а однажды из было двадцать восемь – это когда впридачу к причим неприятностям перевернулся автобус с туристами.

– Ну так с моим состоянием все ясно! Я уже написала завещание, по которому в случае моей смерти все остается Михаилу Раймондюкасу!

Я ахнула.

Елизавета не производила впечатления непроходимой дуры. Не для того же она выкачала из восьмерых мужей квартиру, дачу, бриллианты и прочие мелочи, чтобы все отдать девятому!

– Мишенька – тот, о ком я всю жизнь мечтала! Мой идеал – блондин скандинавского типа, – сообщила Елизавета.

Интересно, подумала я, Данияр-бея ну никак не назовешь блондином скандинавского типа.

– А предыдущий? Ты не боишься, что он чего-нибудь натворит?

– Боюсь, – призналась она. – Ты сама видела, восточный человек, горячая кровь. До сих пор не может поверить, что мы развелись. Вот поэтому я и написала завещание. Он знает, что в случае моей смарти те драгоценности, которые он мне подарил, попадут к Мишеньке. А это – наследство далеких предков, среди которых два халифа, шесть султанов и двести одиннадцать эмиров.

– Ничего себе!

Вот с предками у меня неувязка. По идее, хозяйке такого особняка полагается целое генеалогическое древо. Я дала себе слово, что при ближайшем преступлении, связанном с аристократами, какое мне придется расследовать, я в качестве гонорара попрошу это самое древо.

Представив себе его раскидистую крону с висящими на ветвях медальончиками, в которых сплошь имена герцогов и графов, я несколько отвлеклась от допроса. Но Елизавета оказалась дисциплинированной дамой – без всяких наводящих вопросов рассказывала, как Данияр-бей пытался воспрепятствовать разводу, как умолял ее ехать с ним в какую-то непроизносимую восточную страну, клятвенно уверяя, что там ни один посторонний мужчина не увидит ее лица. Потом он перешел к варварским способам воздействия – начал бить посуду.

– Прикинь, он сжег мою норковую шубу, – пожимая точеными плечиками, сказала Елизавета. – Зимой! Ну, манто в чем провинилось?

Я чуть было не ответила, что правильно сделал. Теперь норковые шубы, прикупленные где-то в Турции, носят решительно все – по-моему, даже бабки, которые торгуют укропом и петрушкой.

Потратив какое-то количество денег, Елизавета получила штамп в паспорте о разводи и свидетельство о нем же, которое тут же отвезла в банк и положила в сейф. Данияр-бей увидел ксорокопию документа и, естественно, не поверил. Он подкарауливал бывшую жену в самых неожиданныъ местах, говорил ей гадости и портил вещи. Словом, вел себя как пещерный человек – хотя как раз пещерный человек и не стал бы жечь норковую шубу, у него бы на мех рука не поднялась. При этом восточный мужчина лчень нагло заявлял:

– Имей в виду, выйти за другого ты не сможешь никогда!

И добавлял непереводимую игру слов, вращая при этом глазами и скрипя зубами. Елизавете это не слишком нравилось, но она не испытывала особой тревоги, пока не познакомилась летом с Раймондюкасом. И он оказался мужчиной ее мечты.

Я с трудом заткнула ее фонтан, когда она перешла к интимным подробностям. Вот мою старшую свекровь хлебом не корми – дай послушать что-нибудь этакое. И Альфонс Альфонсович тоже великий любитель. Зато младшая свекровь даже на экране постельных сцен не смотрит, а зажмуривает глаза и только спрашивает у нас:

– Ну, как? Кончили? Кончили? Никак кончить не могут?!

Роман вспыхнул и заполыхал. Счастье омрачали только две домадные мелочи: наличие у Раймондюкаса законной жены и фокусы Данияр-бея.

– Миша не мог ее бросить, она такая беспомощная! – чуть ли со слезами на глазах, сказала Елизавета. – К тому же, он хотел продать свою дачу, чтобы положить деньги на ее счет. И вот буквально на днях продал!

Что-то у меня была другая информация о даче!

– Так, значит, скоро свадьба? – спросила я.

– Сперва он должен быстренько развестись, по-моему, он собрался это сделать послезавтра.

Ничего себе новость!

– А я слыхала, что Лена уехала в Англию.

– С чего бы ей перед разводом ехать в Англию? – тут Елизавета задумалась. – Она что, надеется, что таким путем затормозит развод? Вот наивняк!

– В Англии она хотела показаться какому-то профессору, звезде европейской величины. Ты что, не слыхала? Ее же лягнул верховой страус!

– Страус? Ленку?

Елизавета тихо засмеялась.

– Да она сама какого хочешь страуса насмерть залягает! Кто это тебе сказал?

– Сорока на хвосте принесла.

– Врет твоя сорока. Если бы Ленку лягнул страус и ей пришлось по этому случаю нестись в Англию, как будто здесь медицины не осталось, Я бы не шастала по тусовкам, а лежала сейчас с Мишенькой в постельке!

Тоже аргумент, подумала я. Аргумент чего? Это в какой-то мере объясняет появление Елизаветы в моем особняке. Свидетельствует ли это, что Лена мертва, а Раймондюкас озабочен сокрытием трупа, и ему не до интима? Или свидетельствует, что Лена жива, отлеживается дома и терроризирует супруга, по вине которого ее лягнул ошалевший Гуленька? Но зачем же ему тогда врать, будто она в Англии?

Темное дело.

Опять же, оставить все свое состояние любовнику только для того, чтобы досадить бывшему супругу, – до этого бы даже я, Яша Квасильева, не додумалась. С другой стороны, завещание могло быть всего лишь эффектным жестом – я знаю, что его не один раз в жизни делают, его можно хоть каждый день переписывать, и каждое последующее автоматически отменяет действие предыдущего. Допустим, первого августа Елизавета подписала завещание, по которому все получает Раймондюкас, и вручила любовнику копию. А второго августа уже было готово другое завещание, по которому все получает колония малолетних преступников. И Раймондюкас – с носом!