Джорджетт Хейер - Рождественский кинжал

Мод вышла из состояния задумчивого молчания и объявила, что, как обычно, пойдет отдохнуть и, вполне вероятно, возьмет с собой книгу. Мысль о том, что жизнь императрицы вполне может быть темой для хорошей пьесы, все еще не покинула ее. Мод заметила, что будет трудно поставить путешествия этой сумасбродной леди.

– Но думаю, вы справитесь, – доброжелательно кивнула она Ройдону.

– Виллогби не пишет пьесы такого рода, – раздраженно бросила Паула.

– Дорогая, мне просто показалось, что это может быть интересно, – мечтательно проговорила Мод. – Такая романтичная жизнь!

По выражению смертной скуки на лицах гостей можно было догадаться, что «Жизнь императрицы Австрии» не самая лучшая тема для общей беседы, и Натаниель немедленно, с плохо скрываемым злорадством, начал проявлять к ней острый интерес. Поэтому все, исключая Стивена, который вышел из комнаты, вынуждены были еще раз прослушать рассказ о длинных волосах императрицы, о цирковых лошадях и о ревности великой герцогини.

– Кто бы мог подумать, – шепнула Матильда на ухо Мотисфонту, – что нас, плебеев, будет преследовать дух коронованной особы?

Мотисфонт ответил ей быстрой легкой улыбкой, но ничего не сказал.

– Кто еще интересуется Елизаветой Австрийской? – скривилась Паула.

– Это история, дорогая, – пояснила Мод.

– Ненавижу историю. Я живу в настоящем.

– Если говорить о настоящем, – вмешался Джозеф, кто поможет нам с Тильдой закончить елку?

Он бросил умоляющий взгляд на племянницу.

– О господи, ладно! – невежливо сказала Паула. – Кажется, мне придется впасть в детство. Хотя я думаю, что все это глупости.

Снова пошел снег, других развлечений не предполагалось, и Валерия с Ройдоном тоже присоединились к украшающим елку. Они пришли в бильярдную, чтобы послушать радио, но вскоре соблазнились видом сверкающих блесток, пакетиков с искусственным инеем и цветных свечей. Поначалу Ройдон был склонен прочитать лекцию о том, какое ребячество – придерживаться старых обычаев, а в данном случае имеет место тевтонский обычай, но, когда он увидел, как Матильда прилаживает подсвечник к ветке, он забыл, что, все это его недостойно.

– Дайте-ка я сделаю! Если оставить его здесь, он подожжет всю елку.

Валерия, обнаружив несколько коробок с проволочными снежинками, начала их развешивать на ветки, время от времени восклицая:

– Посмотрите! Очень симпатично, правда? О, а здесь совсем ничего не висит!

Джозеф, как нетрудно было заметить, был на седьмом небе от счастья. Он победно улыбался Матильде, тер руки и бегал вокруг елки, преувеличенно восторгаясь работой каждого и подбирая упавшие игрушки, а падали они довольно часто. Ближе к чаю вошла Мод, объявив, что елка выглядит как картинка и что, оказывается, императрица была кузиной Людвига Баварского, того, который сошел с ума, вел себя как-то странно, но очень трогательно, и у него еще гостил Вагнер.

После неудачной попытки обсудить с Матильдой возможную продолжительность жизни Натаниеля Паула ворвалась в кабинет своего дяди во время его делового разговора с Мотисфонтом, а затем в отвратительном настроении снова присоединилась к компании, занимавшейся украшением елки. Бросив несколько критических замечаний, на чем ее помощь и закончилась, она заметалась по комнате, нервно затягиваясь и рассуждая о том, что, если Натаниель собирается оставить ей деньги в завещании, она вправе получить их сейчас, не дожидаясь его смерти. Никто не обращал на ее слова никакого внимания, за исключением Матильды, которая посоветовала ей не делить шкуру неубитого медведя.

– Но он же убит! – взвилась Паула. – Дядя уже давно говорил, что оставит мне много денег. Мне они все сейчас не нужны. Меня устроит пара тысяч, и, в конце концов, что эта сумма значит для дяди Ната?

Ройдон от этих слов пришел в смущение, сильно покраснел и притворился, что очень обеспокоен тем, насколько надежно закреплены подсвечники.

Но ничто не могло остановить Паулу. Она продолжала мерить шагами комнату, произнося скучный монолог, который слушал один Джозеф. Стараясь утихомирить племянницу, он сказал, что хорошо понимает ее чувства, и ударился в воспоминания о том, как нервничал, готовясь выйти на сцену в роли Макбета в Мельбурне.

– Давайте, давайте, Джо! Вы никогда не играли Макбета, – подначивала Матильда.

Джозеф воспринял это достаточно спокойно, но настаивал на том, что переиграл все великие трагические роли. К несчастью, он не заметил, как в комнату вошла его жена. Матильда сразу же призвала ее опровергнуть эту явную ложь.

– Не помню, чтобы Джо когда-нибудь играл Макбета, – спокойно ответила Мод. – Мой муж всегда был хорош в комедиях.

Все сразу же представили себе Джозефа в роли первого могильщика, даже у Паулы дрогнули в улыбке губы. Мод же, не замечая произведенного ею впечатления, вспомнила множество мелких ролей, которые принесли успех Джозефу, и бросила туманное обещание поискать тетрадь с вырезками – она ее куда-то засунула.

– Еще одна книга, которую надо стащить и тем самым избавиться от нее, – достаточно громко заметил Стивен прямо в ухо Матильде.

Та вздрогнула, потому что не слышала, как он вошел в комнату. Молодой человек стоял прямо за ее спиной, руки в карманах, во рту трубка. Он выглядел насмешливым и довольным, жизнь играла в глазах, а губы сложились в чуть заметную улыбку. Хорошо зная Стивена, Матильда предположила, что он возбужден ссорой, возможно со своим дядей.

– Ну и дурак же ты, – резко сказала она.

Стивен слегка поднял брови.

– Почему?

– Ты поссорился с Натом.

– А, это! Я всегда с ним ссорюсь.

– Но ведь ты, скорее всего, наследник.

– Я знаю...

– Нат тебе об этом сказал? – удивилась Матильда.

– Нет. Я был проинструктирован дорогим дядей Джо.

– Когда?

– Вчера вечером, когда ты ушла к себе.

– Стивен, тебе Джо сказал, что Нат сделал тебя своим наследником?

Он пожал плечами.

– Ну, не совсем так прямо. Хитрые намеки, подмигивания и толчки в бок.

– Я думаю, что он знает. Ты должен последить за собой. Я не удивлюсь, если Нат передумает.

– Ты права, – равнодушно ответил Стивен. Мисс Клар почувствовала внезапный укол отчаяния.

– Тогда зачем ты его раздражаешь?

Стивен вынул трубку изо рта и принялся раскуривать ее снова.

– Господь с тобой, я не раздражаю его! Он просто не любит Валерию.

– А ты? – не удержалась Матильда.

Он посмотрел на нее, явно довольный ее смущением.

– Очевидно.

– Извини! – коротко сказала Матильда и в раздраженном недоумении принялась поправлять свечи на елке. Никогда нельзя до конца понять Стивена. Он, может быть, влюблен в Валерию; может быть, влюбленность уже прошла; может быть, он просто упрямится. Неужели он так глуп, чтобы из-за своего ослиного упрямства выпустить из рук состояние? Ни один мужчина не может быть настолько глуп, цинично решила Матильда. Она искоса взглянула на Стивена и подумала: «А он может. Он в таком состоянии, что может сделать любую глупость. Как мои бультерьеры: лают, кусаются, ищут ссоры, всегда уверены, что должны лезть в драку, даже если другие собаки настроены миролюбиво. О Стивен, почему ты такой осел?»