Дарья Донцова - Любовь-морковь и третий лишний

Я пересекла небольшой дворик, еще раз удивилась полнейшему отсутствию деревьев, поднялась на крыльцо, снова решила позвонить, но не обнаружила ни пупочки, ни клавиши, ни окошечка домофона, пихнула дверь, и опять поразилась: не заперто.

– Есть тут кто живой? – заорала я, стоя в крохотной прихожей.

– Здесь я, – прозвучало в ответ, – ступайте в гостиную.

Я повесила на крючок куртку, стащила сапожки и босиком пошла по идеально вымытому коридору мимо закрытых дверей в сторону помещения, из которого неслись звуки музыки.

Просторная двадцатиметровая комната была обставлена не слишком дорогой и далеко не новой мебелью. В «стенке» мерцал голубым экраном телевизор, перед ним в глубоком велюровом кресле сидела пожилая дама, на ее ногах, укрытых пледом, спал, свернувшись клубком, большой черный кот британской породы.

– Добрый день, – без всякого удивления сказала хозяйка.

– Здравствуйте, – кивнула я и, не удержавшись, добавила:

– У вас дверь не заперта и калитка тоже.

– Знаю, – кивнула дама, – это специально, мне тяжело быстро ходить, пока доковыляю до прихожей, люди уходят, думают, в доме никого нет.

– Сейчас опасно так жить!

– Право, ерунда, красть у меня нечего, – улыбнулась хозяйка.

Я вздохнула, с одной стороны, это верно, с другой – увы, есть люди, для которых и старенький телевизор хорошая добыча, такие на все готовы, лишь бы бутылку водки получить.

– Вы ко мне? – снова без всякой настороженности поинтересовалась дама.

– Я ищу Хованскую.

– Слушаю вас внимательно.

– Каролина Карловна?

– Да.

– Ой, – воскликнула я, – как хорошо, что вы!..

Окончание фразы замерло на языке.

– Что? – усмехнулась Каролина Карловна. – Отчего вы замолчали? Не конфузьтесь, я отлично понимаю недосказанное: хорошо, что вы живы.

– Вовсе нет! – покраснела я. – Я не то хотела сказать.., а.., а.., вы.., э…

– Полноте, – отмахнулась Каролина Карловна, – сама порой удивляюсь, все знакомые уже на том свете, одна я осталась! Два инсульта перенесла, инфаркт, а все скриплю. Право, странно. Вы из собеса? Или как он теперь там называется?

Я заулыбалась во весь рот.

– Нет, из издательства «Марко».

– Не слыхала о таком, – равнодушно обронила Каролина Карловна.

Если честно, я сама только что узнала от Варвары Михайловны название издательства, но Каролине Карловне об этом говорить не следует.

– Я пишу книгу…

– Представьтесь, пожалуйста.

– Ох, извините, Евлампия Романова, можно просто Лампа.

– Продолжайте, – кивнула хозяйка, – вы, насколько я поняла, писатель?

– Ну.., да! Задумала интересное произведение, некий симбиоз истории, краеведения и детектива, хочу описать жизнь одного московского дома.

– Так.

– Выбрала объект.

– Так.

– Нашла жиличку с самой интересной судьбой.

– Понятно.

– Изучила ее биографию.

– Так.

– Но с самой героиней поговорить не смогла. Она умерла.

– Так.

Бесконечное «таканье» стало меня раздражать, но злить Каролину Карловну никак нельзя; улыбаясь, как японка на свадьбе, я продолжала:

– Я вынуждена по крупицам собирать данные о даме.

– Так.

– Пообщалась уже со многими ее соседями. Но у меня остались вопросы!

Каролина Карловна приоткрыла рот. «Так», – мысленно сказала я, но хозяйка произнесла иное:

– И какое отношение я имею к вашей книге? Кто дал вам мой адрес?

– Варвара Михайловна, живущая в том доме.

– Ax, эта! Так.

– Она сообщила много интересного.

– Не сомневаюсь, думаю, в основном ложь.

– Вот поэтому я и приехала к вам.

– Так.

– Хочется знать правду о вашей близкой подруге.

– У меня их нет, – вежливо, но твердо отрезала Каролина Карловна, – я осталась одна, все умерли.

– Да, да, я сразу же сказала, что разговор пойдет об ушедшей из жизни женщине, Альбине Фелицатовне.

Каролина Карловна вздрогнула.

– О ком?

– Об Ожешко, – слегка испугалась я, – вы же дружили?

– Нет.

– Как?

– Просто, не дружили.

– Но Варвара Михайловна сказала, что Ожешко и вас связывала…

– Нет.

– Извините, не понимаю, – лепетала я.

Старуха выпрямилась.

– Очень даже просто, НЕТ!

– Не дружили?

– Не хочу говорить на эту тему.

– Значит, вы общались, – обрадовалась я.

– Уходите.

– Пожалуйста, ответьте мне.

– До свидания.

– Очень прошу!

– Дверь открыта, – ледяным тоном заявила Хованская, – не смею вас задерживать.

– Только один вопросик! О ее сыне!

Каролина Карловна издала тяжелый вздох.

– Экая вы настырная! Можете тут хоть год провести, но ничего, кроме «нет», от меня не услышите.

– Я готова заплатить за информацию!

Хованская презрительно поджала губы.

– О бедный мир, – произнесла она, – все покупается! Но я не принадлежу к торговкам. После ваших последних слов мне стало совсем мерзко, исчезните, неуважаемая! Оставьте призраки спать в могилах.

Из моих глаз внезапно потекли слезы. Каролина Карловна, похоже, полная противоположность Варваре Михайловне.

– Утрите лицо, – сердито велела хозяйка, – ни к чему сырость разводить, напишите про другую женщину, не про Альбину!

Тот, кто встречается со мной продолжительное время, очень хорошо знает: Лампа Романова не принадлежит к породе плакс. Конечно, у меня, как у всех людей, случаются приступы депрессии и припадки отчаянья, но после смерти родителей я научилась отличать горе от беды. Горе – это когда случилось нечто абсолютно непоправимое: цунами смыло страну с населением, а беда все остальное. С горем следует научиться жить, а с бедой можно бороться. Уволили тебя с работы? Незачем лить сопли, ищи новую службу. Нет денег? Снова рыдания не помогут, вместо того чтобы жалеть себя и завидовать гражданам, рассекающим по улицам на дорогих иномарках, рой лапками, пытайся заработать, меняй службу, получай новую профессию и не стыдись любого труда, даже самого непрестижного. Уйдя от мужа, я поняла еще одно: женщина, существующая в теплице, никому не интересна, к тому же экзотические цветы мало живут и постоянно болеют. Можно принимать горстями витамины, ходить в спортзал, иметь штат врачей, и все равно будешь загибаться от аллергии, простуды, мучиться бессонницей. Осознание собственной никчемности убивает столь же верно, как порция яда, поэтому никогда не плачьте от жалости к себе, лучше сожмите кулаки и скажите:

– Я все могу, покажу всем, на что способна!

Эти простые мысли пришли мне в голову не сразу, не в двадцать лет я разобралась, что к чему, и вот уже не первый год стараюсь бороться с обстоятельствами.

Если честно, не всегда удается выйти победительницей, но рыдать по поводу своей неудавшейся жизни я перестала, я вообще больше никогда теперь не плачу.

И вот сейчас вдруг дала маху, причем на глазах у совершенно незнакомой, враждебно настроенной ко мне женщины!