Александр Сидоров - Шкипер Юша. Зверские детективы из зоопарка

Юша вздохнул и нажал на кнопку:

— Чего? Маланья загуляла? С какой радости? Кто позволил? Ганиев? Я его, сученыша, сам в этом ведре утоплю! Это же неприкосновенный запас! Да мало что она трубит! Сказано — сухой закон, значит, сухой!

Он отключил трубу и забористо ругнулся. Передать это тонкое кружево филигранного мата я не в состоянии, потому даже и не пытаюсь.

— Что случилось? — спросил я тревожно.

— Маланья в загул пошла, слониха наша. Теперь еще Потап сорвется — и мама не горюй! Детишек жалко…

— Тоже слоны?

— Ну… Севочка и Нюша. Жертвы пьяного зачатия. А ну как дурная наследственность?

Я вспомнил разговор Гликмана по телефону насчет слона, который напился и грязно обругал смотрителя, и сообщил об этом шкиперу.

— Мудак ты, Шурик, — тяжело заклокотал Юша, и конопатое лицо его вмиг покраснело от гнева. — Ты мне это должен был сразу сообщить! Я тут перед ним распетюкиваюсь, а Маланья водовку хлещет!

— Да ведь Гликман же в курсе…

— Шо мне тот Гликман? Какое дело Гликману до ужравшейся слонихи?! Гликман — директор, не царское это дело — алкашей лечить! А ну гець за мной — амором!

Я не представлял себе, что Юша способен передвигаться с такой скоростью. Раньше я не особо верил в рассказы о том, как быстро бегают носороги. Теперь стало понятно, что эти сомнения беспочвенны.

Скоро мы уже были у слоновника. Слонов от посетителей отделяли лишь несколько рядов бетонных округлых пирамид высотой около полуметра каждая. Самих животных от зрителей защищала только тоненькая сетка-рабица.

Не успел я и глазом моргнуть, как Юша оказался рядом с разбушевавшейся Маланьей, которая размахивала пустым ведром, держа его хоботом за ручку. Потап нервно носился по соседнему вольеру.

— Машка, прекрати выкобеливаться! — грозно цыкнул на слониху Юша.

В ответ та швырнула в шкипера ведро и величаво затрубила. Ее пьяную песнь подхватил трезвый Потап — видимо, особенно оскорбленный тем, что ему ничего не перепало из «неприкосновенного запаса».

— Что делать, Анатолий Ефимович? — испуганно верещал тощий человечек, которого я сразу и не заметил, поскольку он ловко прятался между серыми пирамидами.

— А, блять, охотник на слонов! — с нескрываемым хищным злорадством зарокотал шкипер Юша. — А ну-ка, Говниев, иди сюда, на арену цирка! Я тебе парочку номеров покажу!

— Анатолий Ефимович, не надо! — взмолился Ганиев, нещадно перекрещенный Юшей в Говниева. — Она меня чуть не затоптала!

— Она тебя чуть не затоптала, а я точно в асфальт втопчу, как страуса — по самую жопу! Маланья, хорош вопить, больше все равно не налью!

Слониха грозно двинулась в сторону шкипера.

— О, я вижу, воспитывать тебя уже поздно, — мрачно отметил тот и со скоростью мудрого носорога скрылся в дебрях круглых пирамидин, попутно успев дать Ганиеву крепкого пинка под зад. — Валя, — уже спокойно бросил он девице с рыжими волосами, стоявшими копной, — зови Робин Гуда, тут без снотворного разговора не получится.

— Не, Анатолий Ефимович, Вовка стрелять не будет, — протяжно и задумчиво ответила рыжая Валя. — Она ж бухая. В бухую никак нельзя. Еще инфаркт случится. Или инсульт. А отвечать кто будет?

— Вот он ответит! — Озверевший шкипер поднял одной рукой за шиворот несчастного Ганиева. — Ты, долбонос, зачем Маланью напоил? Кто тебя, козла горного, надоумил?!

Он вынес Ганиева сквозь сетчатую калитку и опустил на асфальт.

— Как что, так Ганиев… — заскулил горбоносый кавказец. — Вы видели, как она тут чудила? Детишек перепугала, мне репой в репу заехала! Народ горохом во все стороны посыпал, к директору побежали… Пришлось дать. А куда денешься?

— Лучше ничего не мог придумать? — хмуро буркнул Юша, понемногу успокаиваясь.

— Так ведь помогло же!

— И надолго?

— Часа на полтора. А потом снова…

Слониха опять принялась трубить.

— Там осталось еще что-нибудь? — спросил кавказца дядя Толя.

— Только в запаснике у директора. Но он не дает. Вы, говорит, сами выжрете…

Я поглядел на Юшу и понял: были «пренценденты».

— Хорошо, — молвил шкипер весомо, — я сам схожу.

И он направился в сторону здания администрации.

— Сходи, сходи, — недовольно пробурчал себе под нос Ганиев. — Кому как не тебе. Сам споил, сам и расхлебывай.

Шкипер тем временем обернулся и громко окликнул меня:

— Чего застыл? Тебе что, особое приглашение? За мной — мелкой рысью!

Я пустился вдогонку и услышал, как за спиной довольно гыкнул Ганиев.

— Охо-хо, грехи наши тяжкие… — проскрипел шкипер, когда я его наконец догнал.

— Дядя Толя, а правда, что это вы слониху споили? — спросил я, отдышавшись.

— Почему слониху? И слона тоже. А тебе кто сказал?

— Да так, слышал…

— Понятно. Ты слушать-то слушай, да не все метлой разноси. Хотя тут никакого особого секрета нету. Это, как говорится, грех во спасение…

Так я узнал еще об одном случае из богатой Юшиной практики. Пару лет назад на наш южный город навалилась неожиданно студеная зима — с метелями, вьюгами, огромными сугробами и диким для нас морозом за минус тридцать. Я ее хорошо помню, поскольку отморозил себе нос и он долго болтался, как слива. Но речь не обо мне. Дело оказалось куда хуже. Как раз в этот год зоопарк приобрел супружескую слоновью пару — Маланью и Потапа да еще одного маленького слоненка Митюху. Молодых слонов привезли прямо из Индии, ни снегов, ни морозов они, конечно, ведать не ведали. А тут — трубы в слоновнике полопались, девать животных некуда, обогревали, как могли. А как могли? Обогреватели, «буржуйки», одеяла — все это, что мертвому припарки. Вскоре Митюха не выдержал и приказал долго жить. Та же участь ожидала и Маланью с Потапом. Гликман бился в истерике…

— Тут я и вспомнил про «Полярную сову», — продолжил историю дядя Толя. — Ты за поселок Харп чего-нибудь знаешь?

Про поселок Харп я не знал ровным счетом ничего.

— Темнота, — констатировал шкипер. — Поселочек этот находится в Ямало-Ненецком национальном округе. Или, как мы его называли, Немало-Яицком, будь он трижды неладен. Слепили здесь деревушку в шестьдесят первом году, когда тянули «пятьсот веселую» стройку. Была такая, стройка 501, или «мертвая дорога». «Железку» зэка прокладывали в вечной мерзлоте. Рядом с поселком разбили лагерь для ооровцев…

— Для кого? — не понял я.

— Особо опасные рецидивисты. Сейчас там колония для «пыжей».

— Для кого? — снова переспросил я.

— Ты, блять, как чурка нерусская! Для пожизненно осужденных. Ну, я-то чалился не как бессрочник. У них там есть участки общего и строгого режимов, так вот меня на строгий угораздило залететь. Эта колония в Харпе и называется «Полярная сова». «Дальняк» из «дальняков», натуральный край света и тьмы. У нас говорят: «Дальше солнца не загонят, хреном в землю не воткнут». Насчет хрена — без вопросов. А вот «совушка» — она уж точно дальше солнца. Холодрыга такая, что глаза можно отморозить. И начальнички — зверье. То есть на моей памяти было несколько вменяемых, но это — исключение.