Дарья Донцова - Вещие сны Храпунцель

– Если ей кто-то рыбу подарил, – пробормотала я, – значит… Джейн пытались отравить. Это не случайность, а преступление. Но если она нашла еду на помойке, то сама виновата.

– А вот и я! – воскликнул Константин Львович, входя в комнату. – С уловом для размышлений. Лампа, ангел мой, я принес замечательные пирожные.

Энтин водрузил на стол коробку.

– Дорогая! У вас небольшой синяк на лбу наливается. Надеюсь, это не дело рук Решеткиных. И, простите, у вас в волосах… Там вроде заколка, но она странно выглядит. Я давно хотел сказать, что вам очень идет каре, на мой взгляд, оно украшает женщин. Очень короткая стрижка простит дам!

– Парикмахер долго уговаривал меня слегка отрастить волосы, – призналась я, роясь в шевелюре, – и вот, добился успеха.

Пальцы нащупали что-то твердое, я потянула за него и ойкнула.

– Иди сюда, – велел Костин, – вытащу заколку.

– Я не пользуюсь ими, – удивилась я, – осторожней! Больно!

– Волосы не зубы, вырастут, – заявил приятель, дернул за прядь и изумился: – Что это?

– Для аксессуара, которым дамы любят украшать или закреплять прическу, выглядит странно, – пробормотал Энтин.

– Пирожные! – обрадовался Николаша, который только что вошел в офис. – А меня угостят?

– Тут хватит на всех, – заверил Энтин. – Николя, ангел наш, вы, случайно, не знаете, что за предмет лежит на столе?

– Фигня из пластмассы, – пожал плечами Махонин, – дайте пять минут, и получите точный ответ.

Позвякивая тремя цепочками на груди, Коля взял нечто странное, положил его на небольшую платформу у одного ноутбука, нажал на клавишу, уставился на экран и заявил:

– А вот и ответ. Ха! Вы в курсе, что это?

– Нет, ангел наш, поэтому мы и прибегли к вашей помощи, – ответил Энтин.

– И почему мне эта штука кажется знакомой, – задумчиво протянул Вуколов, – такое ощущение, что я видел ее и не один раз!

– Это держатель крышки унитаза! – заржал Махонин. – Один из! Их два! В круге есть пазики, в них вставляются вот такие фигни, на них нацепляется крышка! Лампа, если ты решила, что это заколка для волос… Ой, не могу, ой, держите меня семеро, ой, погибаю…

Я растерянно смотрела на веселящегося Николашу. Интересно, что подумает интеллигентная Алевтина Семеновна, когда обнаружит в санузле для гостей крышку, которую просто прислонили к бачку, и сообразит, что один крепеж бесследно испарился? Надеюсь, она не сочтет меня, милую Фросеньку, дочь своей подруги Оли, клептоманкой. Эх, надо было попросить у нее разрешение сделать копию того старого снимка. У меня очень мало фотографий мамы. Вернее, их всего две. Одна находится в буклете, который Москонцерт выпустил к какому-то празднику. Мамочка тогда пела в разных концертах, а я еще не родилась. Вторая сделана на даче, мы с мамулей сидим в гамаке. Она не любила фотографироваться, говорила:

– Я плохо получаюсь, выгляжу толстой.

Фото, фото, фото, которое есть у Алевтины… Мне почему-то стало тревожно, но я не успела разобраться в своих ощущениях, потому что Николаша задал вопрос:

– Лампуша, ты падала башкой в унитаз?

– Конечно, нет! – быстро соврала я. – Что за чушь приходит некоторым в голову.

Махонин опять стал смеяться.

– А по какой причине у тебя в лохмах часть крышки?

– Сейчас люди из окон всякую дрянь выбрасывают. Лампа шла мимо дома и стала жертвой такого человека, – пришел мне на помощь Энтин. – Посмеялись, и пора работать. Я съездил к своему приятелю и убедился, что мои подозрения небезосновательны. Отец Майи Трошиной действительно работал сторожем на секретном предприятии. Но это был не оборонный завод!

– А что? – спросила я.

– Могильник ядерных отходов, – ответил Константин Львович.

– Они есть в Московской области? – испугался Вуколов.

– И не только там, – вздохнул Энтин. – Слушайте, что я выяснил.

Константин Львович откашлялся.

– Сколько неучтенных мест есть в Москве и области, где складировали ядерные отходы, точно неизвестно. Но кое-что все же всплывает. Например, завод полиметаллов располагается всего в пятнадцати километрах от Кремля, около южной границы парка Коломенское. С тридцатых годов прошлого века там работали с ураном и торием. Нормы радиационной безопасности появились не сразу. Поэтому длительное время отходы просто лежали у забора. В начале двухтысячных территорию дезактивировали. Грунт вокруг закрыли толстым слоем земли. Но он все равно фонит.

– Жуть, – поежился Вуколов.

– Вообще-то «ядерный могильник» не совсем точное название, – продолжал Энтин, – на самом деле они называются объектами ядерного наследия. Не стоит винить сегодняшние городские власти в их создании. История уходит корнями в тридцатые-пятидесятые-семидесятые годы прошлого века. «Дадим стране мирный атом» – такой вот лозунг тогда придумали. И на самом деле атом помогает человеку. В медицине, например, активно используется для КТ с контрастом радиоактивный йод. Области применения ядерных технологий обширны: атомные электростанции, фармацевтика, промышленность, сельское хозяйство, химическая отрасль… Всего и не перечислить. В пятидесятые-семидесятые годы двадцатого века многие заводы и НИИ использовали радиоактивные материалы. И как я уже говорил, о безопасности тогда думали мало. Почему? Не понимали, с чем имеют дело, горели желанием сделать СССР самой передовой ядерной державой. Я говорю о мирном атоме, а не об обороне, ракетах с ядерными боеголовками. Но со временем нормы стали меняться, особенно после Чернобыля. Сейчас в России очень строгие стандарты безопасности, они жестче, чем во многих других странах! Ну и надо понимать, что объекты разные. Встречаются крохотные, их, грубо говоря, можно увезти и уничтожить. А есть сухие хранилища, там система инженерных барьеров, непрерывный контроль, бетонированные каньоны, засыпка особыми материалами.

– Но отец Майи умер молодым, – возразила я, – значит, не все так прекрасно.

– С родителями девочки вышла странная история, – сказал Энтин, – непонятная. Мой приятель разузнал все об ее отце. Юрий Трошин окончил институт, исторический факультет. Карина, его жена, получила образование там же. Пара отлично училась что в школе, что в вузе. Оба выходцы из приличных, но бедных семей, решили сделать ставку на высшее образование, пойти вверх по преподавательской лестнице. Это сейчас профессор МГУ зарабатывает меньше дворника. А в советские годы доцент со всеми надбавками за научное звание, за стаж приносил домой около трех сотен. Трошины рано поженились, но это не помешало им в двадцать с небольшим получить дипломы с отличием. Юрий поступил в аспирантуру, написал кандидатскую, быстро защитился. Наверное, у Карины были такие же планы, но она пошла работать на кафедру в родном институте, стала младшим научным сотрудником. Оклад у нее был больше, чем аспирантская стипендия супруга. Умные, нацеленные на успех ребята определенно имели большие планы плюс амбиции. После того как Юрий защитился, он стал работать на кафедре, а в аспирантуру поступила Карина и тут же забеременела. Академический отпуск она не брала. Зачем? Аспиранты не ходят каждый день на занятия, они уже на уровне педагогов. Лекции не читают, ведут семинары. Карина написала диссертацию, родила Майю, защитилась. Все у них как по маслу катило. Широкая дорога открывалась: доцентские звания, докторские диссертации, профессорство. Юрий мог стать завкафедрой, деканом… И вдруг!