Антон Леонтьев - Ее настоящая жизнь

Доктор кивнул головой и сказал:

– Отлично! Именно эту цепочку событий потом и восстановил Эркюль Пуаро, придя к выводу, что убийцей может быть только рассказчик, то есть доктор Шеппард. И позволил тому покончить с собой, приняв смертельную дозу снотворного, с условием, что он допишет свое признание, отошлет его Пуаро, за что тот сделает так, что обвинения со всех прочих подозреваемых, в первую очередь с пасынка Роджера Экройда, снимут, и будет хранить молчание об истинной роли преступного доктора Шеппарда – и все ради его сестры, которая наверняка не вынесла бы вести о том, что ее брат, солидный деревенский врач, оказался подлым шантажистом и убийцей.

Нина пожала плечами и подтвердила, что это так.

– А как доктор Шеппард сумел проделать трюк с диктофоном? – спросил ее доктор. И Нина ответила:

– Ну, у него имелись записи с голосом Экройда, надиктовывавшего деловые письма, и он, спрятав диктофон за креслом в кабинете после убийства, завел им же самим присоединенное к диктофону устройство, которое включило запись не сразу, а спустя некоторое время. Некое подобие таймера, ведь доктор сам писал, что любил слесарничать, и у него дома имелась мастерская, где он возился со всякого рода механическими прибамбасами.

Ее доктор усмехнулся.

– Ну да, доктор сам об этом писал, это правда. В этом мире – в романе «королевы детектива». А в том, литературном, в своих записях, которые он делал, думал, что сумеет запутать случайно оказавшегося на месте событий Пуаро и затем опубликовать историю неудачи Пуаро. Так, кстати, называется российский сериал по этому роману с Сергеем Маковецким в роли преступного доктора и Константином Райкиным в роли великого усатого детектива. Доктор ведь и не предполагал, что Пуаро выведет его на чистую воду…

Нина пожала плечами, а Дорн заявил:

– Все это так, но что, если я, побывав в литературной вселенной, базирующейся на этом романе, сообщу тебе, что в реальности у доктора Шеппарда в его коттедже, где он обитал вместе со своей сестрой Каролиной, была лаборатория, хоть и крошечная, только вот вовсе не слесарная, а химическая?

Нина уставилась на своего доктора и наконец промолвила:

– Что ты хочешь сказать? Что он там не мог собрать таймер для диктофона?

Дорн рассмеялся:

– Именно так, Ниночка! Не мог. Это в романе, то есть своих записях, он якобы был большой мастак в области техники, а вот в единственно верной литературной реальности он ничего в ней не смыслил и уж точно не мог собрать столь передовой для 1926 года, а именно в сентябре этого года происходит действие романа, приборчик, чтобы заставить диктофон выключиться после своего ухода из кабинета, где он до этого прирезал хозяина.

Ничего не понимая, Нина проронила:

– Но если так, то как он мог использовать диктофон со встроенным собственными руками таймером для того, чтобы обеспечить себе алиби? А, понимаю, он его заказал кому-то другому!

Доктор качнул головой:

– Я проверял – это в романе Кристи в 1926 году диктофон можно было снабдить таймером, а в реальном 1926 году такое с технической точки зрения было еще невозможно!

Еще больше запутываясь, Нина воскликнула:

– Но если доктор ничего не понимал в технике, то почему сам себя очернял? И почему тогда совершил признание в убийстве, которое, как ты пытаешься донести до меня, он не мог совершить, потом даже покончил с собой и отправил рукопись с признанием Эркюлю Пуаро?

Доктор весело заметил:

– Как всегда, зришь в корень, Ниночка. Да, почему , собственно? А, вот, подожди…

Доктор, ее доктор, вынул из другого кармана мобильный и показал ей экран, на котором Нина увидела фотографии нескольких листов отпечатанной на машинке рукописи – конечно, по-английски, со знакомым текстом.

Это был текст романа «Убийство Роджера Экройда».

– Нет, Ниночка, это текст не романа, а записок и финального признания доктора Шеппарда, которое тот… вот, посмотри еще на одно фото, которое мне удалось сделать… Доктор, как и было оговорено, накануне своего самоубийства направил это уже покинувшему деревню Кингз-Эббот, где разворачивались все события, «мистеру Эркюлю Пуаро, Уайтхейвен-меншнс, Лондон».

Нина с большим любопытством взглянула на фотографию конверта с машинописной надписью и живо поинтересовалась:

– Ты что, с Пуаро, выходит, общался? Круто!

– Не с ним, он был как раз в Египте, а с его верной секретаршей, мисс Лемон. И тайком сделал прихваченным в 1926 год смартфоном несколько фото. Так что бросается в глаза?

Нина, внимательно рассмотрев фотографии страниц машинописной рукописи доктора Шеппарда, сказала:

– Ну, литера «z» западает…

Но она понимала, что доктор, ее доктор, имел в виду далеко не это.

Потом ее осенило, и девушка закричала:

– Я точно помню, что в последней главе доктор ставил нас, то есть читателей, в известность, что у него болит рука и что он писал всю ночь, завершая свои записи, чтобы отослать рукопись Пуаро, потом принять убойную дозу снотворного и отойти в мир иной. А ты показываешь мне страницы рукописи, напечатанной на машинке!

Дорн торжествующе ухмыльнулся:

– Вот именно, Ниночка! Мне это тоже бросилось в глаза. Доктор Шеппард однозначно писал свои записи от руки, и в его доме никакой печатной машинки не было. Так, спрашивается, как же он тогда сумел перепечатать огромный текст своих записей, сделанных от руки, за пару часов, которые были в его распоряжении после ночного разговора с Пуаро, в ходе которого тот изобличил доктора как убийцу, и до своего самоубийства – доктора ведь нашли отравившимся снотворным уже следующим утром!

И Нина от себя добавила:

– Причем перепечатать на машинке, которой в распоряжении доктора Шеппарда изначально не было.

И, с азартом, ощущая, однако, обжигающий холодок, бегущий по спине, добавила:

– Думаю, что пришла к тому же выводу, что и ты, Женечка. Доктор не мог сконструировать таймер и оснастить им диктофон. Доктор соответственно не мог создать себе алиби. Доктор не мог убить Роджера Экройда. Доктор не мо г написать признание, к тому же на пишущей машинке, которой у него элементарно не было.

И, наконец, в потрясении проронила:

– Доктор Шеппард не мог покончить с собой!

И доктор Дорн с веселой улыбкой резюмировал:

– Поэтому, Ниночка, весь вопрос не только в том, кто убил Роджера Экройда , потому что его убил кто угодно, только не доктор Шеппард, а в том, кто убил самого доктора Шеппарда , предварительно выставив его козлом отпущения, причем так искусно, что на эту удочку попался даже всезнающий месье Эркюль Пуаро!