Антон Леонтьев - Ее настоящая жизнь

Доктор Дорн, водружая на нос пенсне, ответил:

– Потому что я не уверен, что Каролина Шеппард убийца – как Роджера Экройда, так и своего брата. Кто-то умело манипулирует парижским профессором, заставляя его, а вместе с ним и нас, в это поверить.

– Ты уверен? – протянула с сомнением Нина. – Так ведь все хорошо складывается. Каролина вполне могла знать, отчего умер муж соседки, ею отравленный. И шантажировать то ли в одиночку, то ли вместе с братом-врачом эту соседку. А когда та, доведенная до отчаяния, решила покончить с собой и написала разоблачительное письмо своему возлюбленному Роджеру Экройду, прикончить его. Кстати, Женечка, эта Каролина случайно не увлекалась техникой?

Доктор усмехнулся:

– Представь себе, да. Брат возился в своей химической лаборатории, а у нее мастерской в доме не было, но она была известна тем, что чинила обитателям тамошней деревни Кингз-Эббот автомобили, пылесосы, будильники…

– Будильники… – повторила медленно Нина. – Значит, могла вполне изобрести еще не придуманный таймер для диктофона и прирезать Роджера Экройда – одна или на пару со своим братом, который если и был посвящен в ее махинации, то явно играл вторую скрипку. Наверняка как старшая сестра она его подавляла и играла роль матери…

Доктор рассмеялся:

– Ну, ты прямо как парижский профессор вещаешь, он любит объяснять все с весьма сомнительной точки зрения кухонного психоанализа. Так можно любому какое угодно преступление припаять. Да, не исключаю, что Каролина Шеппард причастна к преступлениям, но она – всего лишь исполнитель, а не скрывающийся за ним мозг. А нам нужен именно он!

Вставая, Нина произнесла:

– Ну, или она. Истинным убийцей вполне может быть и дама. Ну что же, ты заинтриговал меня, Женечка. Поэтому не стоит терять ни минуты…

Доктор Дорн заботливо произнес:

– Ты не устала, Ниночка?

– Устала. Но отдыхать не намерена, тем более не смогу, зная, что тебе в спину дышат наши литературные дементоры. Итак, я отправлюсь туда, в деревушку Кингз-Эббот, прямо сейчас – и узнаю, кто убил Роджера Экройда. Ну и, конечно же, доктора Шеппарда!

Доктор, понимая, что перечить Нине, принявшей решение, смысла не имеет, тоже поднялся с табуретки.

– Через семь минут вернусь, Женечка, и тогда все изменится!

– Ниночка, я думаю, мне надо с тобой… – начал он, но девушка резко заявила:

– Нет, ты останешься здесь. Потому что сам сказал, что, может статься, еще и не выберешься оттуда. А вот я уйти смогу. И не пытайся переубедить меня, лучше помоги собрать экипировку…

Они прошествовали в большую комнату, очень похожую на хранилище театрального реквизита: длинные вешалки с нарядами разных эпох, коробки с туфлями и шляпами, шкаф, забитый чулками и нижним бельем, и даже целая коллекция зонтиков.

Роясь в этой собранной большими усилиями коллекции экипировки для путешествий в литературные миры, Нина бормотала:

– Ага, конец двадцатых, Британская империя. Думаю, вот это подойдет. Но синее или красное? Ты как считаешь?

Она показал доктору Дорну оба платья, а тот, привлекая к себе Нину, поцеловал ее:

– Прошу, родная, будь осторожна. Потому что, как не устает повторять месье Пуаро, тот, кто убил один раз, убьет и во второй. А тот, кто, как этот зверь, убил дважды или больше, не постесняется нанести снова…

Чмокнув его в щеку, Нина заявила:

– Ну, убить меня не получится, это я тебе гарантирую. Тем более что всегда смогу вызвать дверь и уйти обратно. Ладно, возьму оба! Подай мне, пожалуйста, вон ту картонку со шляпами. И пальто надо тоже выбрать, все же осень. Думаю, вот это, с каракулевым воротником, будет соответствовать эпохе. А пока я буду переодеваться, достань, прошу тебя, из сейфа английские фунты соответствующего периода времени. Они там по годам разложены…

Через четверть часа все было завершено. Крутясь перед большим зеркалом, Нина поправляла шляпку и пыталась понять, как лучше завязать шарфик.

– А тебе идет, – произнес доктор Дорн, протягивая ей сумочку. Раскрыв ее, Нина помимо пачки нужных банкнот увидела небольшой револьвер.

– А это еще зачем? – спросила она, хмурясь, а доктор заявил:

– Чтобы защищаться, Ниночка. Я же сказал, что ты имеешь дело с человеком, на совести которого несколько убийств. Думаешь, он, если что, тебя пощадит?

– Женя, не возьму. Никогда оружие с собой не беру, ты же отлично знаешь. Уверена, что справлюсь и без него.

Она отдала револьвер кусающему губы доктору, ее доктору. А затем, закрыв сумочку, взяла большой клетчатый зонт и добавила:

– Ну, вроде бы все. Давай, что ли, на дорожку присядем…

Потом, после этого обязательного ритуала, Нина прошла к открывающейся книжной полке, за которой скрывалась тайная комната.

Тайная комната с ее дверью.

На пороге комнаты она обернулась, посмотрев на сгорбленную фигуру доктора, ее доктора, и поняла, что любит его больше всего на свете.

И обязательно узнает, кто же убил Роджера Экройда и заодно доктора Шеппарда, а теперь пытается подставить ее Женьку.

– Будь осторожна, Ниночка! – проронил он, в волнении протирая пенсне, а она, потянув на себя ручку двери, произнесла:

– Через семь минут увидимся, Женечка. Ты поставь, что ли, чаю. И без меня глупостями не занимайся!

Это была их коронная фраза, которую они адресовали друг другу перед очередным путешествием.

Звучащая обычно задорно, она в этот раз приобрела какой-то новый, зловещий и даже печальный смысл.

Доктору, ее доктору, кем бы он ни был, требовалась помощь – и она сделает все, что от нее зависит, чтобы вытащить его из этой передряги.

И сверх того тоже!

На глазах доктора, ее доктора, Нина заметила слезы и, чувствуя, что и сама вот-вот расплачется, толкнула дверь и прошла в закуток, завершавшийся гладкой кирпичной стеной.

Девушка зажмурилась, сконцентрировалась – открыла глаза и увидела свою дверь, лакированную, темно-синюю, с ручкой в виде разинутой пасти льва.

А что, если дверь ее не впустит?

Она, не колеблясь, нажала на ручку – и та, плавно поддавшись, провернулась. Нина распахнула дверь и шагнула во мглу…

…и ощутила, что сверху на нее льется нудный холодный дождь. Осмотревшись по сторонам, Нина поняла, что перемещение состоялось и теперь она находится в каком-то подобии старого английского парка.

Приглядевшись, она оцепенела. Нет, не в парке, а на кладбище , о чем свидетельствовали разнообразные, в основном старинные, позеленевшие, истертые, поросшие мхом кресты и надгробия.

Обернувшись, Нина поняла, что шагнула в эту литературную вселенную из двери склепа. Та, со скрипом дернувшись, захлопнулась, обдав Нину затхлым могильным амбре.