Дарья Донцова - Мокрое дело водяного

– Ты что-то искал в подсобке?

– Безобразие! – возмутился Дегтярев. – На мою подушку пролилось ночью какао. Я звал всех, кого можно, но никто даже не пошевелился. Отправился сам за чистой наволочкой. И что? Все лежит кое-как, ничего невозможно найти! Безобразие. Наведи, наконец, порядок в доме.

Так я узнала, что полковник лакомится по ночам сладким какао, что, конечно, способствует идеальной стройности его фигуры. Поэтому упаковка с шоколадным порошком была незамедлительно спрятана там, куда Дегтярев никогда не догадается заглянуть. Но с той ночи Александр Михайлович искренне считает, что он сам меняет белье на своей кровати и на койках всех членов семьи. Поэтому меня сейчас совершенно не удивили его слова о собственноручно написанном Федору эсэмэс. И уж точно не стоило говорить толстяку:

– Сообщение-то составила я.

Александр Михайлович уверен: если что-то получилось удачно, то это его рук дело. А вот если он сейчас споткнется о корень дерева и шлепнется, то ответственность за падение несу я. Почему? А зачем я ему в спину смотрела, глазами в лопатки толкала, идти мешала?

– Тридцать шесть и три, – объявил градусник, когда мы вошли в столовую.

– Ой, ой, – засуетилась Марина, – Сашенька, у тебя упадок сил!

– Глупости, – буркнул полковник.

– Температура понижена, – не успокоилась Марина, – надо срочно поесть, тогда энергия появится.

– Энн знает, как избавиться от градусника, – похвастался Гарик.

– Правда? – обрадовалась я.

Бранд сообщила:

– Я прочитала всю информацию об этом приборе для измерения температуры. Батарейка у него вечная!

Полковник, успевший сесть за стол, подскочил и повторил:

– Вечная?

– Тридцать семь и два, – пропело из живота Дегтярева.

Марина молитвенно сложила руки.

– Дорогой, не нервничай.

Полковник покраснел и процедил:

– Я совершенно спокоен.

– Тридцать семь и три, – отрапортовало сопрано.

– Зато теперь понятно, в каком состоянии находится Александр Михайлович, – робко заметила Нина, – он чуткая, нервная личность. Остро реагирует на любые раздражители, волнуется, и поэтому температура подскакивает.

– Глупости, – прошипел толстяк.

– Тридцать шесть и девять, – объявило сопрано.

– Хм, а сейчас показатель меньше, – удивилась Нина.

– Наверное, когда Саша волнуется, то теплеет, а если злится – остывает, – предположила Марина.

– Вечная батарейка просто название, – уточнила Энн, – она может работать примерно год. Подчеркиваю, работать. Время, когда термометр лежит в аптечке, не в счет.

– Мало кто постоянно пользуется градусником, поэтому батарейку редко меняют, отсюда она вечная, – влез в беседу Гарик.

– Да, – согласилась Энн, – но она не выдерживает температуры за сорок два градуса, выходит из строя.

– Надо нагреть Дегтярева! – предложил Гарик.

– Как? – поинтересовалась Нина. – Посадить его в горячую ванну? Или отправить в баню? Сауна в доме есть.

– Парилкой много лет никто не пользовался, – возразила я, – возможно, она уже не работает.

– Градусник в желудке, – уточнила Энн, – нужно довести его до предельного значения там. Выпить горячего…

– Чаю! – зааплодировала Нина и убежала.

Александр Михайлович насупился.

– Ладно, сначала я поем, а потом…

– Нет, нет, – остановила его Энн, – заливаем чай только в пустой желудок.

Дегтярев потянулся к пирогу.

– Не понял.

Гарик схватил тарелку, на которую полковник успел положить салат.

– Нельзя нажираться.

– Давайте будем вежливы по отношению друг к другу, – попросила Марина, – угощаться, откушать, поесть, отведать, трапезничать… Существует масса глаголов, «жрать» из них наиболее грубый.

Гарик сложил руки на груди.

– Александр Михайлович, тебе нельзя сейчас угощаться, откушать от пуза, отведать до рыгания, натрапезничаться по уши, нахлебаться, как поросенок, наесться, как удав!

Полковник исподлобья взглянул на подкидыша.

– Тридцать шесть ровно, – прочирикал термометр.

– Саша остывает, значит, он сердится, – промямлила Марина и ушла.

– Некоторые люди всегда убегают с поля боя, – констатировал Гарик.

– Если желудок будет полон, то мы не сможем нагреть источник энергии, – пояснила Энн, – пища помешает. Дядя Саша…

– Тридцать пять и восемь, – сообщил голос из живота.

– Уже бегу, – крикнула Марина и влетела в столовую с ворохом вещей в руках, – котеночек, надень кофточку, носки шерстяные, укрой коленочки пледом.

– Не хочу, – тоном, который не предвещал ничего хорошего, возразил толстяк.

– Милый, – принялась уговаривать его наша кулинарка, – я предлагаю тебе выгодные условия. Сейчас тепленько закутываешься, выпиваешь горяченького, разогреваешься до нужной температуры. Градусник умирает! А я потом угощаю тебя супом! Сборной солянкой с языком, копченостями и каперсами.

– Соглашайся, – посоветовала я, – очень заманчивое предложение.

Дегтярев почесал нос.

– Сейчас я не ем! Одеваюсь по полной, нахлебываюсь горячего чая, градусник ломается, я раздеваюсь и ем солянку. Так?

– Да, – хором согласились все.

И тут в комнату вбежала Нина.

– Вот, – выдохнула няня и положила на стол пластмассового мишку.

– Это зачем? – удивилась Марина.

– Мишаня-купаня, – объявила Нина, – с его помощью я проверяю, какая вода у Дусеньки в ванночке.

– Мне еще и мыться придется? – опешил полковник.

– Нет, нет, – в один голос заявили Марина и няня.

– Как нам узнать, что чай нужной температуры? – объяснила Нина. – Опустим в него Мишаню.

– Никогда, – отрезал полковник.

– Тридцать пять ровно, – заявил градусник.

– Ой, ой! – всплеснула руками Нина. – Александр Михалыч, любимый наш, позвольте носочки надеть на ваши ножки.

Последние слова няня договаривала, уже сидя под столом.

– Отстаньте, – начал отбиваться Дегтярев, – не желаю выглядеть идиотом.

– Если не уморить термометр, вы еще долго-долго будете всем температуру своего тела сообщать, – вздохнула Энн.

– Уф, – выдохнула Нина, вылезая наружу, – натянула носочки.

– Ловко у тебя получилось, – восхитилась я.

– На Афине натренировалась, – объяснила няня, – она терпеть не может зимой ботинки носить.

Дегтярев принялся делать странные телодвижения.

– С Александром Михайловичем легче, чем с Афиной, – сообщила Нина, – у него только две лапы, простите, ноги. А у собаки-то больше.

– Тридцать четыре и девять, – провозгласил термометр.

– Интересно, до какого значения может опуститься температура тела человека? – осведомилась Марина.

Гарик взял свой айпад.

– Так! Секундос! Вот! Нашел статью академика академии академических наук «Здоровье и жизнь отдельно взятого». Слушайте! У человека температура колеблется от тридцати шести до тридцати семи по Цельсию. И не зависит от тепла или холода в помещении. А у жабы температура зависит от окружающей среды. Если в помещении тридцать семь, то и у нее тридцать семь.