Марина Серова - Вечный двигатель смерти

Грузанкова взяла в руку фломастер, выкатившийся к центру стола во время уборки, и стала постукивать им по столу.

– Нина Тимофеевна, – сказала я, – вы же умница и профи. Я вам даже подскажу, с чего начать. С истории вашего знакомства с Аароном Барнаби.

Брови Грузанковой взлетели вверх.

– С кем? – переспросила она.

– Вы впервые слышите это имя?

– Нет. Я знакома с Аароном. Переспросила из-за того, что не расслышала.

Это был крутой поворот событий. Я и не предполагала, что заведующая отделением так скоро начнет сотрудничать со следствием. Как правило, людей приходится уговаривать, но эта женщина даже глазом не моргнула.

– Я отвечу на все ваши вопросы, – пообещала Грузанкова, – но перед этим вы должны мне сказать, откуда вы знаете Аарона.

– Нет, не должна, – покачала я головой. – Потому что это не имеет никакого отношения к делу.

– К какому?

– К делу о взяточничестве, Нина Тимофеевна.

Я уже поняла, что за цифры стояли возле некоторых фамилий, которые я увидела в блокнотах. Они могли означать только денежные суммы и ничего больше.

Рома был одним из тех, кто должен был получить фальшивую справку, что позволяло ему избежать службы в армии.

Соглашусь с тем, что жизнь порой подбрасывает нам задачи, ответы к которым надежно скрыты за обстоятельствами. Роман был не из тех, кто прячется за спинами богатых родителей, и прекрасно понимал, что не имеет права рисковать жизнью, потому и решил откосить от армейской службы. А сколько справок получили из рук Нины Тимофеевны те, кто просто не хотел служить? И это ведь еще не весь список.

Наверняка Грузанкова помогала и тем, кто имел проблемы с законом. Справка с определенным диагнозом может смягчить приговор и заставить окружающих забыть о твоих темных делах. И если я все правильно поняла, то Нина Тимофеевна уже много лет подряд ошивалась возле своей «кормушки» – блокнотов я нашла много, в большинстве своем очень ветхих.

– У меня был брат, – начала Нина Тимофеевна. – Дальняя родня, мы редко виделись, но связь поддерживали. Жил он в глухой деревне, где не у каждого во дворе есть колодец, а электричество на ночь отключают во всех домах. Вот однажды такой темной ночью, возвращаясь домой, он сбил человека. Человек был сильно пьян, отделался сотрясением мозга. А брат был трезв, как стекло, но его собрались судить. И никакие доводы о том, что дорога не освещалась не по его вине, не сработали.

– И вы сделали ему справку о том, что он психически нездоров? – догадалась я.

– Это был мой дебют, – ответила Нина Тимофеевна. – Я тогда уже работала в этой клинике.

– И это спасло вашего брата?

– Нет, – покачала головой Грузанкова, – суд признал его вменяемым. Он получил шесть лет колонии строгого режима. Домой вернулся ровно на год. Спился и умер. С тех пор я поняла, что нужно делать все официально. Класть человека в клинику. Обследовать. А потом уже выдавать на руки документ, который полностью изменит чью-то жизнь.

– Отменно придумано, – согласилась я. – Деньги стали брать с какой по счету справки?

Врач бросила в мою сторону тяжелый презрительный взгляд.

– Остановиться не думали, Нина Тимофеевна?

– Не приходило в голову, – спокойно ответила она. – Я помогаю людям, а они помогают мне.

Итак, одно ее признание у меня уже было. Осталось только сохранить его и донести до Кирьянова в целости и сохранности. Жаль, что я не смогла записать его на диктофон. Но теперь горевать об этом поздно.

– Аарон Барнаби, – напомнила я.

– Вы ковырялись в моих записях, если я правильно понимаю? – прищурилась Нина Тимофеевна. – Поступок настоящей ищейки. И что же вынюхали?

– Я знаю, что вы не просто знакомы с американцем, но и поддерживаете с ним связь, – сказала я. – Я бы хотела все знать об этой связи.

– И что это вам даст?

– Уж поверьте…

Нина Тимофеевна уронила фломастер на пол, но поднимать его не стала.

– Он состоял в отношениях с мамой Виктории. Знал он и Вику. Знал лично, они виделись вживую несколько раз. Аарон хотел жениться на Елене и увезти ее и дочь в Соединенные Штаты Америки, но случилась трагедия. Аарон прекрасно знал о том, что Вика больна. Елена рассказала ему о том, что девочка лечится у меня в клинике. После трагедии он приехал сюда и попросил держать его в курсе состояния Виктории. Я обещала. С тех пор мы на связи.

– Это все, что вас связывает?

– А что, должно быть что-то еще? – с вызовом спросила Нина Тимофеевна.

Я не успела ответить – в дверь постучали.

– Войдите, – разрешила Нина Тимофеевна.

На пороге показался худой мужчина в черной униформе.

– Там полиция приехала, – сообщил он, покосившись на меня. – Вас требуют.

Врач медленно кивнула.

– Пропустите, – попросила она охранника. – И объясните, как меня найти.

Это был Кирьянов, которого я так вовремя успела позвать на помощь. А если бы не успела, то даже не знаю, как бы выкрутилась, ведь в кабинете Грузанковой я была все равно что в тюрьме.

Кирьянов пришел очень скоро.

Увидев меня, заметно расслабился.

– Я вижу, что у вас тут прямо-таки веселье новогоднее, – радостно объявил он. – Издалека музыку услышал. Это не у вас?

– Не у нас, – холодно отозвалась Грузанкова. – Вы приехали за своей компаньонкой, Владимир Сергеевич?

– Летел со страшной силой, – подтвердил Владимир Сергеевич. – Да, хочу ее забрать и извиниться за то, что она тут натворила.

– С удовольствием возвращаю вам Татьяну, – улыбнулась Грузанкова. – Только пусть вернет мне то, что случайно присвоила.

Несомненно, речь шла о том блокноте, с помощью которого я могла доказать наличие какой-то связи между Грузанковой и Аароном Барнаби. Отдавать его я не могла.

– А что она присвоила? – удивился Кирьянов и повернулся ко мне. – А ну-ка, покажи.

– Перестань ломать комедию, – оттолкнула я его руку. – Ничего у меня нет.

– Она не выйдет за ворота, пока не отдаст мне то, что забрала, – тоном, не терпящим возражений, произнесла Грузанкова.

Очевидно, она решила, что ей поможет чудо. Расслабилась, когда увидела, что Кирьянов не собирается надевать на нее наручники, а я вообще имею некий неопределенный статус во всей этой истории. Иными словами, все, что я нашла, Нина Тимофеевна с легкостью объяснит, опровергнет и исправит.

– О чем идет речь? – спросил у меня Кирьянов.

Блокнот так и жег спину.

– Это мои личные записки. Неофициальные истории болезней, – пояснила Нина Тимофеевна. – Пометки, сделанные от руки в одном блокнотике. Татьяна обыскала этот кабинет в мое отсутствие, нашла пометки. Без них я не смогу работать.

Кирьянов пристально всмотрелся в мое лицо.

– Дашь? – спросил он и протянул руку.

Я вынула из-за пояса блокнот и вручила его Кире.