Марина Серова - Вечный двигатель смерти

– Там цифры. Это суммы, которые она брала у людей за свои услуги.

Нина Тимофеевна неожиданно рассмеялась.

– Раздуть из какой-то мухи слона… – сквозь смех произнесла она. – Какая чушь…

Но Кирьянов с ней не согласился.

– Контакты этих людей у вас сохранились? – спросил он, не отрываясь от чтения.

– Нет, – удивилась Нина Тимофеевна, – зачем они мне?

Она вдруг поняла, что ляпнула лишнее, и спохватилась:

– Контакты каких людей? О чем вы?

– Должны остаться в базе, – не слушая ее, пробормотал Кирьянов, просмотрел очередную страницу и наконец закрыл блокнот. – Как думаете, Нина Тимофеевна, среди этих людей найдется кто-то, кто открестится от того, что давал вам на лапу, чтобы вы признали его ненормальным?

Улыбка вмиг слетела с лица Грузанковой.

– Нет, я понимаю, что тот, кто предлагает взятку, тоже может быть уголовно наказан, – продолжал делиться мыслями Кирьянов, – но в его случае наказание будет несколько отличаться от вашего.

– Попробуйте доказать, – понизила голос Грузанкова. – Что дальше? Подложите наркотики между страниц? С этим у вас просто, да?

Кирьянов похлопал блокнотом по своей ладони.

– Ведь Виктория Соломко, ваша давняя знакомая, сейчас находится в этой клинике, верно? Как она себя чувствует? – резко сменил он тему.

– Да, она здесь. С ней все в порядке, – выдавила Грузанкова.

– Могу я с ней поговорить? Помнится, вы мне наотрез отказали, но то было несколько дней назад. А сейчас?

Нина Тимофеевна с сомнением покачала головой.

– Не думаю, что это возможно…

– Это возможно, – не согласилась я. – Я видела Викторию, она посещает общую столовую, хоть и в сопровождении. Будь ей плохо, она бы принимала пищу в палате.

Врач посмотрела на меня с плохо скрываемым раздражением, но возражать не стала. Да и аргументов против встречи Кирьянова с Викторией у нее не было. Девушка в самом деле была вполне адекватна и готова к общению.

– Отлично, – потер руки Кирьянов и посмотрел на часы. – Время тихого часа подходит к концу. Ну что, Нина Тимофеевна? Вы меня проводите?

Грузанкова оперлась о стол руками и тяжело поднялась на ноги.

– Разговаривать можно только в присутствии лечащего врача, – заявила она.

– То есть вы будете сидеть рядом с нами? – уточнил Кирьянов.

– Совершенно верно.

– Нет, так дело не пойдет, – не согласился подполковник. – Мне необходимо поговорить с ней наедине. Без свидетелей.

На самом деле и я, и Киря прекрасно понимали, что Нина Тимофеевна имеет больше прав. Она находилась на своей территории, а мы с Кирьяновым были тут в гостях. Но он олицетворял собой закон и порядок и делал это с вежливым напором, а не с применением грубой силы. Нина Тимофеевна могла бы легко развернуть его лицом к выходу, но не делала этого, поскольку только что была разоблачена как опытный взяточник и пока еще не собралась с мыслями.

Собственно, с ней все было понятно. Люди платили ей немаленькие деньги за то, чтобы получить фальсифицированный документ, и дело было поставлено на поток.

Виновна, но пока что не в наручниках – Кирьянову необходимо было выяснить еще что-то, пока она на свободе.

Но Нина Тимофеевна решила взбрыкнуть.

– Нет, – отрезала она.

– А если я верну вот это? – спросил Кирьянов и показал Грузанковой заветный блокнотик.

Мы с Грузанковой непонимающе уставились на подполковника. Но она-то ладно, а вот я что-то ход его мысли пока не уловила.

Не получив ответа, Кирьянов решил подтвердить слова действием. Он положил блокнот на край стола.

– Это я возвращаю вам в обмен на возможность поговорить с Викой Соломко наедине, – сказал он. – Татьяну я забираю с собой. Вы не будете чинить нам никаких препятствий.

Грузанкова медленно опустилась обратно на стул.

Такого поворота она не ожидала. Да и я, признаться, перестала что-либо понимать. Вовка вел какую-то игру, и я была обязана распознать все мотивы, отследить сюжетные линии и просчитать последствия того, что он задумал.

Но у меня ничего не получалось.

И тогда я решила его во всем слушаться, а потом будет видно.

– Палата номер четыре, – едва слышно сказала Грузанкова. – Я могу проводить.

– Не нужно, – мотнул головой Кирьянов, – уж как-нибудь найдем.

Мы вышли из кабинета и двинулись в направлении нужной нам палаты. Но Кирьянов остановил меня.

– Ты не в этом корпусе?

– Нет, я в другом, он рядом.

– Собери свои вещи, и жди около главных ворот. Я скоро.

– Понятно.

– Это хорошо, если понятно, – согласился Кирьянов и пошел дальше по коридору.

Никаких вопросов я задавать не стала. Потом с ним поговорю, когда покинем этот, прости, господи, дурдом.

Роман был в своей палате. Сидел на подоконнике, наматывая на палец наушники.

Увидев меня, радостно вскочил на ноги.

– Как все прошло, Тань?

Я могла бы ему рассказать все, что узнала, но не стала этого делать. Ограничилась коротким «все нормально».

– И что, не поделишься? – спросил Роман.

– Там все очень непросто, Ром, – честно призналась я. – И все настолько запутано, что я и сама не знаю, как все преподнести.

Рома в душу лезть не стал.

– Но все живы и здоровы? – уточнил он.

– Насколько это возможно.

– Ладно, – махнул он рукой. – Главное, что все получилось. Вечер длинный, захочешь поделиться – я готов. Я же все-таки принимал участие.

– Я уезжаю, Ром, – сказала я. – Времени на сборы дали мало, нужно проверить, не забыла ли я чего. Возвращаться сюда больше не планирую.

– Серьезно? Выписываешься?

Рома сел на кровать. Вид у него был растерянный.

– А знаешь… – замялся он, – мне жаль. Я вообще-то чел довольно общительный, но именно тебя мне будет не хватать.

– Ты же завтра домой, – напомнила я.

– Это да, – согласился он, – но до завтра нужно дожить. Ты тут была единственным адекватным человеком. А я, кстати, пока тебя не было, кое до чего додумался. Решил отказаться от справки. Уж как-нибудь мои без меня продержатся.

– Какой резкий переход, – удивилась я. – И с чего бы вдруг изменил свое решение?

Рома усмехнулся.

– Ну, я подумал примерно так: если врачом, которому я дал взятку, заинтересовался частный детектив, то, скорее всего, эту шарашкину контору накроют. Нину привлекут. Может быть, и мне прилетит ответка, как соучастнику. Год в армии или реальный срок – вот в чем вопрос. Выбираю армию. И потом, я понял, что паника не есть лучший друг, а я ведь просто запаниковал, вот и решили с матерью, что мне лучше откосить. А ей ведь самой хреново от такого решения… Малодушие не красит мужчину, но я предпочту назвать свой поступок обострением осторожности. В общем, нужно обнулить свою судьбу.

Он делано рассмеялся, желая замаскировать неловкость, которую мы оба испытали. Но все, что он сказал, было правильным, хоть и не касалось меня никаким боком.