Маргарита Малинина - Кровавое сияние небес

— Я высоко живу, подглядывать некому, — захохотал он, видя мое шокированное и смущенное лицо.

Я допила чай, чтобы было время обдумать следующий вопрос.

— А что вы можете поведать об убийстве дочерей? Или самоубийстве?

— Не знаю, я как-то нарочно не интересовался этой темой, — пожал он полными плечами. — Насчет самоубийства, впрочем, ничего не слышал. Вроде бы девушек убили.

— Но почему в разных местах?

— Не знаю… Вам лучше поспрашивать семью мэра.

— Да вы что! Нам не позволят сунуться.

— Почему? Вы же представители прессы. Вам обязаны отвечать.

— Это только на официальные запросы. — «И только тем, у кого удостоверение соответствующее есть», — мысленно добавила я.

Блин, вот бы мысленно!.. Ну пожа-алуйста!

Исирман бровями не шевелил и челюсть до подбородка не отваливал. Стало быть, не удивлен. Стало быть, я промолчала.

— Насколько знаю, Ланской обожает общение с представителями СМИ. Так что не надо стесняться. Разве что выждать еще пару деньков, все же меньше недели прошло, это же дети… — Я кивнула, мол, понимаю. Совсем как ведущая ток-шоу. Господи, опять я про Комиссарова, да сколько ж можно-то! «Не твоего поля ягода», — стучали кувалдой по макушке мамины слова. Когда же я перестану о нем мечтать? — Или подойдите к прислуге, — подал идею хозяин, не знавший, что я мысленно переключилась на другую тему. Ввиду этого я, кстати, и не сразу-то поняла, о чем речь. — Обычно этот народ любит выдавать чужие секреты.

— Может быть, — кивнула я с благодарностью.

Итак, что мы имеем. Первое появление огней соответствует первому убийству в этом месте, на поле, где планировалась концертная площадка. Потом огни затухают и возвращаются два месяца назад. Тогда, выходит, никто не умер. Я имею в виду не в городе, а в том районе. Затем они быстро погасли и снова зажглись уже накануне смерти двух дочерей, одна из которых была найдена на той самой площадке, откуда лучше всего наблюдаются огни.

— Более-менее так, — согласился с моими мысленными рассуждениями Исирман.

Проклятье! Опять сказала вслух!

Я хлопнула себя по лбу и попросила назвать точное месторасположение.

— Строительство велось на окраине города, отсюда пятнадцать минут пешком. — Он назвал ориентиры.

— А что вы можете сказать про первое убийство?

— К сожалению, ничего. Только то, что оно было жестокое.

Обалдеть! Ничего не знает об убийстве, однако продолжает утверждать, что оно жестокое. По крайней мере, насильственная смерть молодых девушек в любом случае должна казаться более жестокой, нежели кончина какого-то алкаша! Да еще и элементарная бытовуха! Что за предвзятость?

Хватит думать! С моей привычкой это делать можно, лишь находясь в закрытом помещении наедине сама с собой!

И все-таки я выразила чуточку недовольства:

— Не думаю насчет жестокого. Просто пили два алкоголика на заброшенной стройплощадке, последний глоток водки не поделили, вот один другого и прибил.

— Не-ет, — как-то странно протянул собеседник. — Там что-то было… сложное. — Но при этом он не помнит что! Занятно. — Слушай, деточка, ты зайди к Прохору, вот он все знает про то убийство. Он же подозреваемым проходил по делу. Они пили вместе в тот момент, когда это случилось.

— Эдуард Петрович, и вы молчали? — пристыдила я дядю. — Как его найти?

— Я его по-соседски знаю, он жил раньше в тех домах, что снесли под сцену. Ему дали квартиру в новостройке, по-моему, той, что на Новосадовой улице. Или… Да, точно.

— А квартира? — тут же приняла я стойку. Дело сдвинулось с мертвой точки, авось сегодня появится новый разговорчивый информатор.

— Да почем я знаю? — резко опустили меня на землю. Так резко, что ботинки задымились.

— Как же я его найду?! — в ужасе схватилась я за волосы с мыслями начать их вырывать.

— Деточка, погоди стонать-то! Нашла из-за чего. Придешь к дому и спросишь у старушек на лавочке, в какой квартире Прохор Семашко проживает. Его там знают все. Я, что ли, тебя учить должен, как информацию добывать? Кто у нас репортер-то?

Упрек был заслуженный, но не менее (а то и более) от этого обидный. Я опустила глаза, по-идиотски заулыбалась, мол, дура я, дура, и откланялась.

На втором этаже постучалась к Грачевой. Та меня впустила, на ходу озвучивая просьбу помочь ей с распределением багажа.

— Я только что разобрала свой собственный! — застонала я.

— Ну Образец, будь другом, а?

Я включила в телефоне запись разговора, и, пока мы развешивали одежду и расставляли всякие предметы, прослушали ее всю.

— Что скажешь?

— Я скажу, что сегодня ночью мы отправляемся на охоту за светящимися шарами! — после пафосной реплики Танюха достала цифровую камеру и помахала ей перед моим носом. — Здесь есть зум! Так что все будет чики-пики! Кстати, молодец, что выспросила координаты места. И ведь сумела притвориться, что тебе нужны иные сведения, а это так… ерунда. Пришлось к теме.

Я долго не могла разомкнуть уста, до того была изумлена намеками на мою лживость вкупе с отличными актерскими способностями.

— Да нет же! Я ничего лишнего не выспрашивала, только все, что относилось к нашему делу.

— Правда? — удивилась в свой черед Грачева. — То есть ты в самом деле решила, что наше задание по фиксированию неопознанных летающих объектов имеет отношение к убийству шестимесячной давности? Бред.

— Бред? — возмутилась я. — Ты что, не слышала запись? — Я упрямо взялась за оставленный на трюмо телефон и включила заново.

— Ой, блин… — Танька выхватила мобильный и запаузила. — Я слышала! Но что ты предлагаешь? Заняться расследованием двух убийств? Мне за это деньги не платят.

— А за огни платят? — усмехнулась я, мол, что за дурацкий аргумент, однако вмиг изменившееся лицо приятельницы направило мои мысли в другую, диаметрально противоположную сторону. Она прикусила край губы и начала судорожно водить зрачками то вправо, то влево. — Что, платят?!

— Ну… Фрилансерам же платят? А мы чем хуже?

— Мы?! — чуть не задохнулась я.

— Ой, ну ты думаешь, я б с тобой не поделилась? Просто я не знала, сколько дадут… А так я разделю напополам, правда-правда! Ты что, не веришь?

Учитывая, что контрольные по алгебре эта девица неизменно списывала у меня, а калькулятором пользоваться до сих пор не научилась, как я могла не верить в то, что она сможет ловко поделить сумму на два? Тем более имея такую сильную мотивацию — стать от этого чуть-чуть беднее. Все ведь об этом мечтают!

— Конечно, верю, — саркастически ухмыляясь, резюмировала я собственные выводы и, взяв сотовый, покинула ее временные апартаменты.

Через час Грачева появилась на пороге моего люкса с мордой побитой собаки. Она начала умело извиняться, дескать, знает, какая я вся из себя правильная, некорыстная и презирающая все материальное, поэтому побоялась меня обидеть, предложив заработную плату за этот репортаж. А сама она не такая, она считает, что ее время должно быть оплачено, пускай даже собственным дядей, который вообще-то ее труды вложит в свое издание и получит за это прибыль, и посему она согласилась приехать сюда, заранее оговорив сумму. Мне эта сумма по-прежнему не сообщалась, но, так или иначе, мне было приятно слышать оду в честь своей нравственной чистоты, потому я согласилась помогать Грачевой зарабатывать. И, очевидно, безвозмездно.