Татьяна Луганцева - Предупреждает не только Минздрав [litres]

– В гробу?!

– В хрустальном, – ответила Яна, глядя на патологоанатома честными глазами.

– Знаешь что… Ты здесь полежи немного, отдохни… А я, пожалуй, прямо сейчас твою кровь исследовать буду. Скорее всего, проявился побочный эффект – бред и галлюцинации.

– Постой! – ухватила его за руку Цветкова. – Я правду говорю. Постановка «Спящая красавица». Она спит в хрустальном гробу, ждёт принца, который ее поцелует и расколдует. Новогодняя постановка для детей! – убедительно сказала Яна.

Яков Валентинович выждал паузу.

– Допустим… Но что это за роль такая? Лежать в гробу…

– Да это даже не роль. Мне нужно быть только на репетиции. Полежи за меня, а?! – умоляла Яна.

– Сходить, узнать, как здоровье твоего красавчика, – это еще куда ни шло… Да и то чуть боком не вышло. А эта просьба точно может стать для меня фатальной. В любом случае, дорогая Яна, я ну совсем не похож на спящую красавицу.

– Так не видно будет, кто лежит. Главное, чтобы кто-то находился в гробу и включал спецэффекты. А ты же в нем будешь как рыба в воде! Ну кому, как не тебе? – продолжала радовать его Яна.

– Ну да, ну да… Чего мне не полежать-то? Работаю среди мертвяков… Гробы – это моя тематика, – согласился Яков Валентинович. – Тут не поспоришь.

– Прости, я не хотела тебя обидеть. Ну что такого? Чуть-чуть полежишь. Кнопки пару раз нажмёшь, а потом гроб отъедет в тень, ты вылезешь, а женщина-актриса впорхнёт в него вместо тебя, и всё… Гроб возвращается в поле зрения зрителей, принц целует красавицу, и она воскресает! Но это будет происходить уже без тебя. На поклон можно не выходить. Я тебя очень прошу. Мне правда не доехать…

– Но кто меня положит в этот гроб? Все тебя ждут, а меня никто не знает, – ответил Яков Валентинович, даря Цветковой смутную надежду.

– На служебном входе попросишь вахтера вызвать Клавдию Ильиничну Колобкову, актрису гастрольной труппы, скажешь, что от меня… Она введёт в курс дела, в гроб уложит и всё пояснит. Если что, пусть мне позвонит. Я подтвержу.

– Ты точно не бредишь? – пристально посмотрел на нее Яков Валентинович.

– Я?! Никогда! – честно моргнула Яна.

– У меня к тебе тоже две просьбы. Одна нейтральная, другая плохая. С какой начать? – спросил патологоанатом.

– Давай с нейтральной, будем повышать напряжение, – ответила Цветкова.

– Первая: я коньячок с собой возьму. Скоротаю время в гробу. Надеюсь, что всё пройдёт хорошо.

– Конечно! О чем речь? – согласилась Цветкова, трогая свой слегка вспотевший лоб.

– И вторая: ты в морге останешься одна. Только никому не открывай.

– Мне так плохо, что даже не страшно здесь остаться одной. А утром я уйду, даже если ты не вернёшься.

– У меня дежурство, поэтому я в любом случае вернусь, – ответил Яков Валентинович. – Но дверь ты должна открыть только мне и никому больше! – И он многозначительно посмотрел на нее.

– А что, кто-то еще должен прийти? – несколько растерялась Цветкова.

– Надеюсь, что нет. Но дело в том, что… – Патологоанатом замялся. – Однажды в морге пытались выкрасть покойника.

– Как выкрасть? – не поняла Яна.

– В прямом смысле. Целое шоу. Люди в масках, с оружием. Чисто случайно их спугнули, и они ретировались, но обещали вернуться. Вернутся или нет, я не знаю. В больнице от сердечного приступа умер крупный бизнесмен, я еще не успел приступить к вскрытию. Последней перед кончиной его навещала юная жена, теперь по счастливой для нее случайности – вдова, и очень богатая. Похоже, что нервы у нее не выдержали, она решила подстраховаться, выкрасть тело убиенного ею супруга и быстренько кремировать. Это понятно. Я сообщил куда следует, завтра за телом приедут и заберут его в судебный морг, – пояснил Яков Валентинович.

– То есть у богатой вдовы одна ночь, чтобы замести следы и остаться на свободе с деньгами? – поняла Цветкова. – И попытка выкрасть тело может повториться?

– Голова у тебя соображает. Именно так. Я обязан был тебе это сказать. Оставаться здесь сейчас очень опасно. Я так думаю.

– А почему из полиции не прислали охрану? – поёжилась Яна.

– Да куда там! – махнул рукой патологоанатом. – Живых-то охранять некому. Защита свидетеля – целая история и требует прохождения ряда процедур, а тут труп… Хорошо, что еще так быстро среагировали и завтра заберут тело.

– Я поняла тебя, Яков. Я бы с удовольствием поехала в театр сама, но физически не могу. Выручи…

– Я уже жалею, что пустил тебя сюда. Ну, да ладно! Лежи…

Плотно закрыв за Яковом Валентиновичем дверь, Яна включила чайник. Патологоанатом со словами «чем богаты» любезно оставил ей заварку и бутерброды с сыром. Она старалась не думать о плохом. Все мысли Цветковой были заняты только тем, чтобы Яков вернулся как можно скорее. Голова у нее кружилась, а в ногах чувствовалась слабость. Приводя мысли в порядок, Яна выпила тёплого чаю и снова легла на стол, накрывшись простыней. От сытости и тепла ее начала накрывать дремота. А хороший сон – лучшее времяпрепровождение.

Проснулась Яна от какого-то внутреннего толчка, ощущения опасности. Дёрнувшись, она чуть не упала с секционного стола.

– Интересно, сколько я проспала? Яков, наверное, еще не пришёл. – Цветкова протёрла глаза и села, свесив длинные ноги.

Она попыталась оценить своё физическое самочувствие, но не успела. Яна явственно услышала какой-то шорох и металлическое лязганье. Она насторожилась, потому что шум раздавался со стороны закрытой двери в морг. Цветкова мгновенно вспомнила, о чем ее предупреждал Яков Валентинович, и поняла, что это лезут бандиты за телом.

– Чёрт-чёрт-чёрт… – запаниковала она, забегав без обуви по холодному кафелю в поисках хоть какого-то спасения.

«Врешь, не возьмёшь», – подбадривала она себя, хватаясь за металлический остов какого-то прибора, отдалённо напоминающего капельницу. Хотя что капельница могла делать в морге?

Дальше додумать она не успела, потому что замок щёлкнул и дверь медленно поплыла в сторону.

Яна хотела издать воинственный клич индейцев апачи, но от страха потеряла голос, а потому молча, что есть силы огрела вошедшего металлическим штативом. Раздался глухой звук, который всегда раздаётся при ударе по голове. Яна почувствовала себя так, словно это ее ударили по башке, потому что перед глазами возникло самое дорогое ее сердцу лицо с красивыми, широкими скулами, веснушками, лёгкими гусарскими усами и темными, выразительными глазами.

– Мартин? – спросила она, понимая, что все-таки не лишилась дара речи.

– Яна? – ответил он, и тут с его кудрявого чуба по бледной коже лба потекла струйка крови.

Мартин заморгал, словно пытаясь ее убрать, чтобы она не мешала любоваться Яной, а потом медленно осел на пол.