Юлия Ляпина - Скелет на правах рекламы

– Конечно, статистика условна, но она отражает появление какого-то нового фактора.

Мы дружной компанией высмеяли печального пророка, припомнив ему и свадьбу которую он считал невозможной из-за того, что она откладывалась несколько раз. И недавнюю кражу из магазина двух ящиков водки – Макс доказывал, что грабители приезжие но, увы, похитители дотащили свою добычу до ближайшего стога, и там упились до изумления. Поутру преступников обнаружили грозные супруги, и гнали мужей дрыном до магазина, заставив вернуть остатки товара с извинениями.

Макс надулся и замолчал, тут как раз Наташка кивнула мне на компанию из нескольких парней проходивших по „Бродвею“:

– Вот смотри, тот что пониже – младший Михась.

– А рядом кто?

– Не знаю, тоже из их класса, кажется.

– А как его зовут?

– Не помню, в школе Михась и все.

Я старалась получше рассмотреть интересующую меня личность. Парень как парень – худощавый, не слишком высокий, но Настя как мне помнится, тоже невысока. Длинноватый нос маскировался, а точнее подчеркивался длинной пшеничной челкой падающей на глаза. Одет он в штаны неразличимого оттенка серого и черную футболку с нечитаемой надписью кровавыми буквами. Пару раз оглянувшись на мой пристальный взгляд компания проследовала мимо. Мы с Наташкой и Светкой дружно рассмеялись им вслед заставив прибавить шагу.

Поговорив еще немного и полюбовавшись вечерним променадом, разошлись по домам. Таская лейки с водой от кадушки, я обдумывала слова Макса серьезнее. Пожалуй, он прав еще пара происшествий и мы побьем рекорд различных неприятностей в поселке. Вода, нагретая за день, ласково плескала на ноги, но солнце садилось, загудели комары, мокрые руки стали чувствовать ветерок. Поспешно разбрызгав последнюю лейку, закрыла на ночь кур и пошла вместе с бабулей пить чай.

Устроились на кухне – двери открыли на освещенный двор, опустив тонкую тюлевую штору, зашумел и щелкнул электрочайник, в заварник полилась вода, облачком всплыл аромат чая приправленного смородиновым листом и мятой. На блюдце лежали пряники и сушки, в вазочке поблескивало варенье – благодать. Бабуля пила чай из блюдца, беззвучно прихлебывая дымящуюся жидкость, заедая кусочками сушки, я предпочла низкую широкую чашку и варенье.

В нашу вечернюю идиллию шагнул из калитки белозубый улыбчивый гость. „Николай Иваныч, пожалуйте к нам, чайку попить“ – радушно пригласила бабуля, поднимаясь с лавки.

– Спасибо, Леонида Селиверстовна! Выпью с удовольствием!

Энергичный гость придвинул к столу стул с гнутой спинкой, взял чашку, протянутую хозяйкой, и наполнил чашку чаем, вдыхая ароматный парок.

– А отчего, Николай Иваныч, не видно вас было на свадьбе у Карболовых? Так там славно повеселились, и пели и плясали.

– Срочно в Глинки вызвали, Леонида Селиверстовна, корова на крюк напоролась, пришлось шить, да по мелочи всякого набралось – козы, кошки, поросята, все же не часто там бываю.

– И Лену вашу там не видели.

– Лена собиралась пойти, да Машуня приболела, полгодика уже, зубки стали резаться, вот и пронянчилась с нею весь день, а я только к ночи вернулся.

Тут и я решила вмешаться в беседу:

– А какой подарок невесте подарил Леонид Петрович! Я старательно закатила глазки, дабы не видеть сморщившуюся бабулю.

– Что же там такое замечательное? Никак на корову расщедрился? – пошутил ветеринар

– Что вы, что вы! Перстень, золотой, старинный, и камень чуть не с орех! Сосед прихлебнул чаю.

– Ну видать от бабки наследство осталось, моя Ленушка мамино кольцо носит, хоть и неказистое, а как память.

Я хмыкнула:

– Сомневаюсь, что здесь бабки столь состоятельные в 19 веке жили, кольцо действительно старинное, Николай Иваныч, и камушек там очень крупный и красивый, не знаю, как называется, но впечатляет.

Как мне успела поведать бабушка, ветеринар не чурался прекрасного – сам обустраивал и украшал свой дом. Вечерами не только обихаживал домашнюю живность, но и резал из дерева наличники, подзоры и прочие деревянные кружева. Жена его работала учительницей начальных классов, но сейчас сидела в декрете со второй дочуркой.

Дом выделенный им под жилье был старым, казенным, в нем много лет никто не жил, и лишь сменяли друг друга скоротечные конторы, „ООО“ и „АО“. Прежде я его и не замечала за буйными кустами акации и крапивой. В этот мой приезд все изменилось – акация и крапива сгинули, окна избавились от застарелой пыли, сетчатый забор палисадника узнал, что такое краска.

Вечерами я частенько засыпала под стук топора или визг пилы с соседнего участка. Впрочем, нередко оттуда доносилась и музыка, и запах жареного мяса. А молодая женщина с коляской иногда останавливалась у наших ворот поболтать с бабулей пока малышка лежала тихо. А еще новый сосед отличался веселым нравом, и даже выполняя свою не слишком чистую и благоуханную работу, ухитрялся посмеиваться и сыпать шутками. Вот и сейчас он попытался развеять наши недоумения по поводу дорогого подарка невесте

– Ну может быть там была какая ни будь таинственная любовная история, или не знаю, это выкуп за жениха.

Долив чаю, Николай Иванович улыбнулся в черные усы.

– А может просто расщедрился человек, решил грехи замолить на старости лет. Но тут уж взвилась бабуля.

– Вы как хотите Николай Иванович, а неспроста этот тип такими подарками швыряется! Виноват он перед Маринкиной матерью, не спорю – сколько лет девке голову морочил. Потом уж отец ее ремнем выдрал, да за Димку Карсакина выдал. А этот кабан через месяц на Вальке женился, и на свадьбу полдеревни собрал. А что уж говорить, махнула рукой бабуля, но я буду не я, если ему шею не намылю, все цветочки гад, загубил. И бабуля поведала добродушному дядьке о трагической гибели ее великолепных „Оскаров“.

Николай Иванович еще немного посидел с нами, смеша бабулю байками из своей врачебной деятельности, но вскоре удалился, пообещав принести какой-то необычный сорт базилика, который ему удалось раздобыть в Глинках. Посидев еще немного, мы принялись убирать со стола, а потом, зевая, разошлись по своим кроватям.

Утро началось рано – петух повадился взлетать на ставень прямо под моим окном и громко, громко кукарекать, надрывая горло до противного сипа, пока я не встану. Бабулю я застала внизу, у печи, мурлыкая что-то бодрое себе под нос она к моему удивлению варила в маленькой кастрюльке варенье. Удивление вызвал размер посудины – результата усилий едва на пол-литровую баночку наберется.

– Доброе утро, баба!

– Доброе, доброе, егоза! Подай-ка мне баночку.

Я взяла со стола приготовленную сухую действительно пол – литровую баночку и с любопытством поглядывала, как бабуля бережно перелила горячее варенье в баночку, нюхнула его и против обыкновения закрыла пластиковой крышкой, причем не новой. Потом бабуля так же аккуратно собрала кастрюльку, ложку, россыпь травок со стола и вынесла все в сени.