Юлия Ефимова - Миру видней

Семен был растерян, события разворачивались быстро и неожиданно. На этом фоне как-то пропала ненависть к отцу. А ведь именно она грела и питала его все последние годы. Он учился в школе на «отлично», только чтоб им гордился отец, а возможно, даже любил. Позже, когда он понял, что, будь он хоть семь пядей во лбу, отцу он просто не нужен, Семен уехал учиться в Америку, чтоб стать крутым специалистом и доказать отцу, что в нем совсем не нуждается. Каждый раз засыпая, он строил планы, как еще он можно доказать, какой он великолепный и независимый. Это было жизненно важно, без этого не было смысла вставать утром, учиться и побеждать. Сейчас это все казалось детским лепетом.

Как будто он и не жил до этого, вот только сейчас у него начинается настоящая жизнь. Он наконец-то свободен, свободен от отца, от его нелюбви, свободен от человека, который, сам не ведая того, сделал его жизнь невыносимой. Ему хотелось смеяться, прыгать, танцевать и петь. Жизнь, оказывается, прекрасна, жить хорошо; жалко, очень жалко, что он потерял двадцать девять лет своей жизни.

За столом сидели Белла, Оленька, Ника и Валерий Леонидович. Все были немного грустные и уставшие, первый день в санатории оказался чересчур насыщенным – не отдых, а работа. Шишка у Беллы болела, врач сказал «ерунда, даже нет сотрясения», рекомендовал выпить обезболивающие, и стало немного легче. Оленька сидела и вздыхала, Ника злилась и ругалась матом, в трехсотый раз обсуждая ситуацию с разгромом в их номере. По-другому это назвать нельзя было, так как ничего не пропало: не считая испорченных кремов и духов, все было на месте. И хотя пострадали три номера из пяти принадлежащих BRELLO, Ника воспринимала все как личное нападение на нее любимую.

– Курчатова, Маша-растеряша, – в ресторан вошла как всегда шикарная Виолетта. – Держи свой баул. Выхожу я, значит, покурить перед ужином, возле входа присела на ограждение это их дурацкое, хоть бы лавки поставили – оно там совсем на ладан дышит, того и гляди развалится. Вижу, в кустах валяется что-то, наклоняюсь – смотрю: твой ридикюль, о коем ты ныла сегодня полдня.

Белла подскочила к Виолетте. Первым делом она проверила паспорт и деньги – все было на месте.

– Виточка, милая моя, спасибо, я тебе по гроб жизни обязана, что я делала бы без паспорта и денег, – Белла говорила все и это и одновременно пыталась расцеловать спасительницу, та же, с детства не перенося телячьи нежности, как могла отбивалась.

В ресторан зашли, неся покупки, Татьяна с Юрием и, увидев, как Белла целует Виолетту, восприняли все как общее веселье. Они, перебивая друг друга, стали рассказывать о старом китайце и его лавке. Во время разговора присоединились и Дмитрий Иванович с Капуней. Последняя выразила желание сходить в эту лавку и стала уточнять, где она находится.

– Пока вы там развлекаетесь с гаданиями и русскими китайцами, я пытаюсь решить нашу проблему, – проходя мимо Юрия, зло шепнула ему на ухо Виолетта.

– Ну и как ваши успехи? – так же тихо спросил Юрий.

– Вашими молитвами, но молитесь вы плохо, Юрий, очень плохо, – ответила она раздражительно.

Последним сел за стол Семен и тоже присоединился к бурному обсуждению дня. Александрова по традиции уже никто ждать не стал, как-то все уже привыкли, что он не с ними, да и лучше без него. Александра Александровича полностью перестали воспринимать как руководителя группы после того, как к нему пришли Виолетта с Татьяной пожаловаться на разгром в комнате. Бывший куратор, не вставая с кровати, послал их по-русски далеко и надолго, после этого на нем окончательно поставили жирный крест.

– Этот наш якобы руководитель лежит на кровати бледный как смерть, смотрит в потолок и постоянно бегает на этот дурацкий балкон курить, – начал рассказывать Валерий Леонидович. – Я пригласил его на ужин – так он даже не удостоил меня своим ответом. Но с вашего позволения я после ужина возьму в номер еды: может, пожует чего, мы же не звери какие, сочувствие к людям имеем.

– Как он на тот балкон выходит? – спросил Семен. – Я попытался выйти – так он весь дребезжит, мне так показалось, что он вообще декоративный, весь из тонких железных прутьев, а вместо пола три железных листа шириной сантиметров десять, жуть. Красивый, да, но хлипкий.

– Так он курит как паровоз, в комнате я запретил, у меня легкие слабые, мне никак нельзя дышать дымом, а бегать вниз ему лень – вот и выходит на балкон.

И все, на этом про Александрова забыли. Началось веселье, вкусная еда, китайское пиво и танцы. Под конец вечера, уже с контейнерами еды под мышкой, слово взял опять Дворников.

– Дорогие мои, – начал Валерий Леонидович, – я приготовил вам всем сюрприз. Хорошо, что меня сейчас не слышит моя жена. Я ей уже лет двадцать не делал сюрпризов. Раз все уже закончили трапезничать, прошу во двор. Сегодня, гуляя к воде, я увидел чудесную лавку с множеством фейерверков. Решил тряхнуть стариной: в армии-то я служил в артиллерийских войсках, и салют на Девятое мая пускал, как положено, два года.

– Все за мной! – Валерий Леонидович скомандовал так громко, что за ним пошли даже другие туристы, припозднившиеся в ресторане.

Двор был ухоженный, с дорожками, лавочками и даже милым фонтанчиком в виде дельфина посередине. По периметру двора стояли корпуса, где проживали туристы. Корпус, где жили работники BRELLO, был напротив главного, из которого и вышла делегация во главе с Валерием Леонидовичем. Коробку с салютом бывший артиллерист установил на не работающий ныне фонтан. Его отключили пару дней назад по причине окончания сезона, осень все больше наступала на Дальний Восток. Дворников так громко обсуждал и рассказывал, а также анонсировал фейерверк, что на балконы стали выходить туристы и с любопытством глядеть на происходящее. Те, кто боялся псевдобалконов, просто открывали окна. Стояла отличная осенняя погода. Ветер, который напугал сегодня Маргариту, стих.

– Подержите, пожалуйста, мои трофеи, пока я буду проводить мероприятие, – Валерий Леонидович сунул Оленьке пакет с едой для Александрова. – Позже покормлю своего вредного соседа. Только не переворачивайте – все вытечет.

– Не сомневайтесь, я все-таки секретарь и привыкла выполнять поручения ответственно, – немного обиженно парировала она.

– Поэтому я и обратился к вам, вот ей бы я не доверил, – Дворников кивнул в сторону Ники, которая стояла отдельно от всех и, казалось, ненавидела весь мир. – Зачем она вообще вышла на салют? Ее радует только шелест купюр.

– Зачем вы так? – заступилась за соседку по номеру Ольга. – Ника просто очень переживает за переворот в комнате, у нее пострадали все крема – дорогие, наверно, были.