Ирина Потанина - Пособие для начинающих шантажистов [litres]

– Он пытался нанести вред моему имиджу, я должна была обороняться! – пафосно заявляет Вика осуждающе качающему головой ангелу с фотоаппаратом, залетевшему в кабинет сквозь форточку незашторенного окна.

Ангел фотографирует Силенскую и устрашающе заявляет:

– Теперь у меня есть с чем выступить против вас на страшном суде, девушка!

– Какая сумма устроит вас за молчание, господин ангел? – вскидывает брови Виктория.

«Нет! Нет! Нет! – мысленно закричала я, мотая головой. – Я не собираюсь отдавать свое сознание всякой чуши! Этого не будет!» – приказала я мирозданию, вспомнив о своем пророческом даре. Оно и не думало подчиняться…

– Итак, ты скажешь мне, где твой сообщник? – Виктория сощурилась и взялась обеими руками за пистолет.

Без сомнения, все это происходило уже в реальности. Я подумала о тяжком бремени дара и покрылась холодным потом.

– Не могу сказать, – начал говорить Шурик.

В этот момент я не выдержала.

– Нет! Нет! Нет! – громко закричала я и выпрыгнула из шкафа.

Испугавшись, от неожиданности Виктория нажала на курок. Шурик охнул и мягко осел в кресло, прижав руку к груди. Дальнейшие события проходили как во сне.

– Он не шантажист! – орала я, забирая из рук бледной Виктории пистолет. – Он всю ночь просидел на работе! Он мой муж! Бывший муж!

– Это правда! – громко подтверждал Шурик, не отрывая руку от ставшего вдруг темно-красным пиджака.

– Врача! Скорее врача! – кричала Виктория, распахивая дверь кабинета. – Скорее врача! – повторяла она в мобильный и даже, для верности, кричала в форточку.

Виктория сорвала с окна штору и пыталась перевязать ею рану Шурика.

– Со мной все в порядке, не беспокойся, любимая, – голосом умирающего шептал Шурик, и я, понимая, что реплика обращена не ко мне, в сотый раз порывалась обидеться и уйти, но оставалась, осознавая собственную необходимость находиться здесь.

Окончательно убедившись, что бывший муж жив, а значит, мое воображение ошиблось в своем пророчестве, я подняла глаза к потолку и вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, по-цирковому подняв руки, воскликнула «Ап!» и поклонилась, констатируя таким образом пространству свою локальную победу над мирозданием.

– Хорошо, что скорая сейчас приедет, отвезем тебя к психиатру, – отреагировала на мое поведение Виктория и снова склонилась над Шуриком.

– Нет, ну вас даже на полдня нельзя одних оставить! – громко выкрикнул появившийся в дверях Жорик.

– Ты?! – воскликнула я. – Вернулся?

Не вполне понимая, что делаю, я бросилась ему на шею и зарыдала.

– Зачем было вызывать скорую, когда у самих полный таксопарк? – как обычно, попытался все рационализировать бывший опер.

Одной рукой опер гладил меня по волосам, другой пытался оттащить рыдающую Викторию от раненого Шурика. Скорая помощь приехала на удивление быстро. Коротенький врач с длинными рыжими усами (все-таки мое воображение внесло свою лепту в происходящее) замер на пороге и без лишних разговоров приказал санитарам погрузить всех нас в машину. Никто не сопротивлялся.

– Запри кабинет на ключ! – зачем-то сказал Жорик Виктории.

Та не стала вдаваться в подробности и подчинилась. Если бы опер сейчас приказал ей выкинуться из окна, она, наверное, тоже повиновалась бы.

По дороге в больницу врач прежде всего попытался вколоть мне и Вике успокоительное. Мы запротестовали, пообещав взять себя в руки. Я удивилась тому, как вдруг стало тихо, когда мы обе постарались подтвердить обещание действием. После этого врач дружески похлопал Шурика по плечу, отчего тот скорчил болезненную гримасу и потерял сознание.

– Надо же! – удивленно воскликнул медик. – Я подбодрить хотел, а он… Может, не ел ничего? А может, и крови много потерял… Кто его знает!

После этого врач туже затянул на Шурике Викину штору, нацарапал что-то на выдранном из блокнота листке и вручил его Жорику.

– Это нужно купить немедленно, – сообщил он оперу.

– Я! Я куплю! – наперебой закричали мы с Викторией, выхватывая у Жорика листок.

Врач недовольно зыркнул на нас, отобрал у опера листочек и вписал туда еще пару лекарственных препаратов.

– А это купите для дам, – пояснил он Жорику и охарактеризовал выписанное лекарство загадочным: – Лечит нервы навсегда.

– Рана опасная? – наконец обрела способность здраво мыслить Виктория.

– Нет, – с большим сожалением изрек врач, – ничего интересного. Но в любом случае ранение огнестрельное, значит, полицию вызвать придется.

Мы с Викой быстро переглянулись. Виктория уже полезла в сумочку.

– Нет надобности, – Жорик профессиональным жестом предъявил удостоверение, – дело под контролем.

Врач заметно погрустнел и, размотав штору, принялся озабоченно разглядывать Шурика.

– Пуля прошла навылет. Задела только мягкие ткани. Кто так стреляет?! Не рана, а царапина.

– Болит! – сообщил пришедший в себя Шурик.

Жорик тоже склонился над раненым:

– Ничего, дружище, пройдет. Тебе попали в плечо. Это не опасно.

Выяснилось, что, несмотря на легкость ранения, Шурику все-таки придется с недельку поваляться на больничной койке.

– Черт! – выругался Шурик. – Мне завтра на работу!

– Зато выспишься! – наперебой подбадривали раненого мы.

В больнице Виктория проявила себя совершенно с неожиданной стороны. Оставив нас с Жориком ожидать на лестнице, она сразу же отправилась к главврачу и стала о чем-то договариваться.

Жорик озабоченно убрал прядь волос с моих глаз и заглянул мне в лицо. Я никак не могла остановить слезы.

– Что случилось-то? – спросил он наконец.

– Я думала, ты уехал навсегда, – невпопад ляпнула я.

– Но я же не уехал. Чего реветь?

– Я не специально.

«Ну конечно! – уже бранилось мое подсознание. – Он думает, что ничто другое, кроме его отъезда, расстроить меня не может».

– Кто стрелял? – снова спросил Жорик.

– Не я.

– Это радует. Ты бы попала в сердце.

– Почему ты так думаешь?

– Знаю по собственному опыту.

Я не могла не улыбнуться столь приятному, хотя и сомнительному комплименту.

– Ты разбила мое сердце, Катерина Кроль, – Жорик решил не оставить мне вариантов для разнотолков.

– Это на счастье, – зачем-то снова испортила я всю романтику, после чего уткнулась носом в плечо бывшему оперу и на одном дыхании протараторила: – Ты только не уезжай никуда, бывший опер Георгий. Мне ругаться будет не с кем и вообще…

Жорик крепко прижал меня к себе. Я слушала, как бьется его оперское сердце, и впервые за долгое время чувствовала себя защищенной.

В этот момент на лестницу вышла Виктория.

– Не стыдно, при живом-то муже! – пошутила она.

– При полуживом, – поправила я ее. – Так ты, оказывается, пыталась просто облегчить мне совесть?