Дарья Донцова - Большой куш нищей герцогини [litres]

– Питирима! – подпрыгнула я. – Она же Татьяна.

– Молодец, конфетку заслужила, – похвалил меня Рамкин. – А теперь подробности про Арину. Когда Питирима закончила медучилище, ее мать забрала из приюта младенца. Дело давнее, я смог лишь установить, что у взрослой Питиримы появилась сестричка. Помните, я вам говорил: «Питирима пошла работать в двадцать один год, это странно, она точно родила кого-то и нянькалась с малышом». И сейчас я совершенно уверен, что Арина дочь знахарки. А почему вы не спрашиваете, какое имя выбрал себе Парфений?

– Какое? – эхом повторила я.

Захар расплылся в улыбке и стал похож на кота, которому повезло полакомиться домашним творогом и сметанкой.

– Он написал в заявлении о трудном произношении имени Парфений Агапьевич. Про фамилию в бумаге речи нет, но она тоже изменилась. Наверное, тетка в загсе потом купила себе новую мебель. Вам понятен намек?

– Более чем, – буркнул Костин, – ей дали взятку. Говори, кем стал Парфений?

Захар поправил свитер, кашлянул, выпил воды и торжественно заявил:

– Морозов Парфений Агапьевич получил паспорт на имя Петрова Алексея Николаевича. Он женился на Анастасии Егоровне, нашей клиентке.

Я потеряла дар речи.

– Ексель-моксель! – выпалил Костин.

– Охохонюшки, какая гостья дорогая приехала, – воскликнула Татьяна, она же Питирима, впуская меня в избу. – Ай, молодец! Сегодня оделась по-нашенски. На ногах резиновые сапоги с утепленкой. Хорошая вещь. Что в сумках тащишь?

– Подарочки вам, – объяснила я, скидывая верхнюю одежду и обувь, которая понравилась хозяйке, – вы меня в прошлый раз так гостеприимно встретили, спать уложили, когда сон меня с ног свалил. Приехала вас поблагодарить. Ну и попросить кое о чем.

– Пошли в зал, – деловито велела бабуля.

Я послушно пошла за ней в комнату. Татьяна поставила пакеты на стол и заахала:

– Конфеты шоколадные! Колбаса дорогая! Сыр не российский! Чай ненашенский. Тебе что, денег девать некуда?

– Все свежее, – заверила я, – а покупал муж, он у меня бизнесмен. Можно ему войти? Если нет, он в машине подождет.

– Давай сюда мужика, – распорядилась Татьяна.

Я вынула телефон, и очень скоро в комнате появился Костин.

– Добрый день, Питирима Владимировна.

– Подготовился, – заискрилась улыбкой Молоканова, – выучил имечко старинное. Не ломай язык. Я привыкла на Татьяну откликаться. Садись.

Костин опустился в кресло.

– Но в паспорте вы Питирима.

– Верно, – согласилась старушка.

– И в лагере «Ежик с фонариком» на работу брали Питириму Владимировну, – не умолкал Костин.

– Эк о чем вспомнил, – удивилась бабка, – много воды с тех пор утекло. По документам так. А дети и взрослые меня звали – няня Таня.

– Вы работали там десять лет, – уточнила я.

Молоканова молча прошла на кухню, принесла чайник, водрузила его на стол. Туда же поставила чашки из парадного сервиза, достала их из буфета и махнула рукой.

– Неспроста вы явились, гости дорогие. О чем погутарить хотите?

– Чай ваш вкусный, да от него в сон кидает, – ответила я и включила диктофон.

В комнате зазвучал голос хозяйки и ее хриплого собеседника.

Бабуля стерла с лица приветливое выражение. Ее губы поджались, взгляд стал холодным.

– Понятно. Глуши запись. Ишь, обхитрила меня, пройда. Зачем пожаловали?

– Хотим получить ответы на некоторые вопросы, – пояснил Костин, – опасаться вам нечего. История с кражей коллекции давно похоронена.

– Кража коллекции, – повторила Татьяна-Питирима. – Что я получу за свой рассказ?

– А что вы хотите? – деловито осведомился Костин.

Хозяйка встала, открыла буфет, вытащила общую тетрадь, перелистала ее и положила открытой перед Володей.

– Тут список нужного мне. Весь выполнить не требую, хотя хорошо бы, конечно. Выберите, что вам по силам.

Костин углубился в чтение. Некоторое время он молчал, потом спросил:

– Крыша. Перекрыть металлочерепицей. И стоит крестик. Что он означает?

Хозяйка сняла шаль, прикрывавшую ее плечи.

– Сразу понятно, что ты, мил человек, от головы до пяток городской житель. Кто ж в марте крышу кроет? Летом ее чинят. Крестик – это значит сделано.

– У вас просто список Деду Морозу, – усмехнулась я, когда Костин вновь погрузился в увлекательное чтение.

Татьяна сделала жест, словно муху отгоняла.

– В старика с бородой я давно не верю. Я уже говорила тебе, что травами людей лечу. Заговорами. За все болезни не берусь. Запомни, ежели кто из травников пообещает рак излечить, беги от такого горе-целителя, роняя тапки. Врет он. Или заблуждается, считает, что способен на это, но на самом деле ничего у него не получится. Больной только время потеряет. С опухолью надо к онкологу идти, да поживей. Вот с мигренью я живо разделаюсь, с панической атакой тоже, с радикулитом, со многим другим. Да, деньги беру за свою работу. А вы разве бесплатно трудитесь?

– Мы? Нет, – ответил Костин.

– Вот и я не собираюсь, – отрезала Татьяна, – кушать каждый день хочется, огород сама не вскопаю, мужика нанимаю, за свет ого-го какая сумма ежемесячно улетает. Но если я вижу, что пришел нищий, помогу ему бесплатно. Кое-кто не может денег дать, зато он услуги предлагает. Сшить мне платье. Починить крыльцо. Ну и так далее. Крышу крыл бизнесмен, который металлочерепицей торгует. Он ее по себестоимости берет, мастера своего пригнал. Ясно?

– Холодильник, – сказал Костин, – он нам подходит.

– Двухкамерный, – уточнила Татьяна, – внизу морозильник с ящиками, наверху полки. Из нержавейки. По рукам?

– Да, – принял решение Костин, – сейчас позвоню сотрудникам, они купят, привезут. Управятся, пока мы тут беседуем. Давайте начнем разговор. Не сомневайтесь, холодильник точно доставят.

Я полагала, что старуха ответит на его предложение категорическим отказом, заявит: «Без предварительной оплаты я не работаю». Но Молоканова повела себя иначе.

– Хорошо.

– Не боитесь, что вас обведут вокруг пальца? – не удержалась я.

Татьяна сложила руки на груди.

– Лампа! Я могу легко снять порчу. Но понимаешь, что те, кто на это способен, могут запросто энергетический удар тебе устроить. Желаешь попробовать?

– Нет, спасибо, – сказала я.

– Правильное решение, – одобрила Татьяна, – у меня еще не было случая, чтобы человек ушел, не заплатив. Ну, спрашивайте.

– Кем вам приходился Алексей Петров? – поинтересовался Володя. – Он же Парфений Агапьевич Морозов.

– Прямо не знаю, что ответить, – вздохнула владелица избы. – Много лет назад в церкви в Муркине батюшка мой служил алтарником. А Агапий Парфеньевич, отец Парфения, пел на клиросе, голос у него был потрясающий, стены от его баса гудели. Талант. Я-то в Муркине всю жизнь живу. А Агапий приехал, когда мне, может, лет шесть-семь было. Жена с ним прибыла, Марфа, и двое сыновей – Парфений да Иринарх, совсем они мелкие были. Родители воцерковленные, в храм на службу пойдут, мне велят за малышами смотреть. Вот я с ними везде и таскалась. Если дети штанишки намочат, их не отругают, а подзатыльник отвесят мне, отец строго спросит: