Дороти Кэннелл - Сплошной обман

— Скажем, компанейским. Стоило собраться вокруг него небольшой кучке дам, как он тут же пустился проповедовать. В смысле, без остановки разглагольствовать о монахах–гилбертизинцах.

— Гилбертинцах.

— Неважно. Мистер Хам рассказал, что живет в Кенте, а в эти края приехал в отпуск. И каждый день он посещает бывшую монастырскую трапезную, дабы впитать в себя атмосферу святости. По его мнению, общение с духами куда лучше общения с местными жителями, на редкость угрюмыми и неразговорчивыми типами.

— К местным священникам это тоже относится?

— Не знаю. — Хлебнув остывшего чаю, я задумчиво отщипнула от пирога. — Мне кажется, преподобный Эгринон даже моего уравновешенного папу вывел бы из себя. Он слишком восторженно, даже для протестанта, описывал излишества монашеской жизни. Обед состоял из семи блюд и подавался на золотых тарелках, а монахи весь день только тем и занимались, что почитывали богохульника Джефри Чосера. Гуляке Генриху Восьмому следовало бы нанять преподобного Хама, чтобы тот обосновал его разрыв с католичеством. Видел бы ты, как затрепетал нос Эгринона, когда он сообщил, что братья–монахи черпали чувственные наслаждения не только из книг. А в довершение всего мистер Хам поведал нам об одном отвратительном скандале.

— Монах обрюхатил деревенскую девственницу и родился нечестивый ребенок?

— А ты быстро соображаешь. — Чай совершенно остыл, и я отодвинула чашку. — Хотя такое наверняка случалось не раз и не два. Правда, на этот раз все было гораздо ужаснее, так как этот бедный монах–нечестивец повесился.

— Замечательная история!

Я сердито посмотрела на Гарри.

— Может, ты перестанешь ухмыляться? История действительно очень печальная. Бедную девушку семья выставила из дома. И не говори мне, что в те дни это было в порядке вещей. Даже для замшелого шестнадцатого века они поступили отвратительно! Куда бедняжка могла податься? Есть какая–то ирония в том, что обычно в таких случаях за помощью обращались в монастырь.

— А куда же еще? Поскольку все монахи — братья, ребенок не испытывал недостатка в дядюшках. Меня бы не удивило, если бы веселая монашеская семейка решила взять малыша на воспитание, а мамашу в наказание за грехи постригли бы в монахини.

— Господи, Гарри, разве можно смеяться над этим! Ты точь–в–точь как преподобный Хам. Он так и лучился удовольствием, рассказывая, как бедная девушка едва пережила роды, а затем попыталась утопиться в деревенском пруду, битком набитом лягушками. А уж когда Эгринон перешел к описанию смерти ее бесхребетного любовника, так буквально приплясывал! Стоя среди этих мерзких развалин, я в полной мере прочувствовала ужас, который должна была испытывать несчастная девушка, родив малютку. Кто мог осмелиться помочь ей? Ладно, пусть я слишкомсентиментальна, но у меня для этого есть основания. Потому что… потому что юная мать закутала ребенка в одеяло, положила его в корзину и оставила на пороге дома одной зажиточной, но бездетной семьи. А к одеяльцу ребенка приколола записку, которая гласила: "Это ваша дочь Тесса". Можешь себе представить, Гарри, что я ощутила, услышав эти слова! Монаха звали Тессаил… Эти добрые люди вырастили девочку как собственную дочь, и впоследствии она вышла замуж за дальнего кузена.

— Очень занимательная история, хотя и слегка затянутая. Но…

Я скорее почувствовала, чем увидела, как Гарри напрягся, и продолжила:

— …но ровным счетом ничего. Ее муж унаследовал дом неподалеку от Флаксби—Мид то ли по праву майората, то ли как–то еще, и потомки Тессы до сих пор обитают в жилище своих предков, которое носит весьма примечательное в свете этой истории название — "Кельи". По иронии судьбы, этот дом был построен на монастырской земле через несколько лет после того, как протестанты изгнали монахов.

— Ну и отлично! Все хорошо, что хорошо кончается. — Гарри встал и сладко потянулся, под тонким свитером заходили мышцы.

— Не совсем. — Глядя на него, мне не понадобилось изображать тоску в своем голосе. — Тесса так и не узнала, что сталось с ее матерью.

— Так сказал твой весельчак священник? Тесс, ты неисправимая мечтательница. — Гарри подошел ко мне и обвил вокруг пальца прядь, выбившуюся из моего респектабельного пучка. — Легенда многое бы потеряла, если бы падшая женщина окончила свои дни счастливой толстухой, а смерть ее наступила от того, что она поперхнулась пивом в местной таверне. Не смотри на меня так! Я не хочу, чтобы ты мучилась, воображая себя воплощением своей древней тезки.

— Гарри, это не все!

Он тотчас отодвинулся от меня.

— Тесса, милая, давай устроим маленький перерыв. Не можешь же ты всерьез полагать, что раз твоя собственная история имеет черты сходства с неким ветхим преданием весьма сомнительного свойства, то, значит, твоя мать живет поблизости от Флаксби—Мид? Ладно–ладно, я допускаю, что ты наткнулась на очень интересное совпадение. Но за год в деревушке наверняка бывают тысячи туристов, и каждый из них выслушивает ту же самую историю. Раз уж мы решили фантазировать, то позволь мне предположить, что некая не слишком богатая женщина, оказавшись беременной, вообразила, что, может, ее ребенку больше повезет в жизни, если он появится на свет не просто так, а в ореоле старинной романтической истории.

Я терпеливо вздохнула.

— Гарри, выслушай, прошу тебя. Первое — у нас есть легенда. Второе — Флаксби—Мид находится неподалеку от Кингс—Рэнсома. И третье — я обнаружила Монашескую гончарню. Должна сказать, расположена она очень удобно, прямо рядом с кафе. Угадай, что я там нашла среди уродливых солонок и перечниц? Глиняную грелку–бутылочку в форме монаха! Точную копию той, что положили вместе со мной в корзину.

"Ну же, Гарри! Начни воспринимать меня всерьез!"

Но он даже не подумал услышать мой молчаливый призыв. Прислонившись к буфету, Гарри взирал на меня с отвратительно сочувственной улыбочкой. Мне стало тошно. С каждым мгновением становилось все яснее и яснее, что Гарри Харкнесс — не тот человек, который мне нужен.

— На следующий день, — голос мой был холоден, — я снова отправилась во Флаксби—Мид. Не знаю уж, на что я надеялась. Даже без язвительных замечаний преподобного Хама я прекрасно знала, что такое маленькие английские деревушки, и потому понимала, что без толку стучаться в двери домов и обиняками выспрашивать о моем происхождении. Так что я сразу устремилась в знакомое кафе и заказала целую гору челсийских булочек. И на третьей булочке меня вдруг осенило. Мне пришла в голову мысль, что нам с тобой следует ступить на преступную стезю!

Очень хочется думать, что мою улыбку можно было назвать колдовской.

— Это что–нибудь неприличное с поцелуями и прочим развратом? — Он придвинулся ближе и страстно задышал мне в шею.