Барбара Мертц - Последний верблюд умер в полдень

Виконт также с немалым удовольствием сообщил мне, что никто не появлялся в их доме с требованием денег для получения сведений или же для оснащения спасательной экспедиции. Очевидно, он полагал, что это доказывает ошибочность мнения Эмерсона, но я в результате запуталась ещё сильнее. Конечно, если произошедшее было задуманным мошенничеством, следовало ожидать получения дополнительных сообщений. Но то же самое могло случиться, и если письмо было подлинным. Как и откуда оно дошло до Лондона, почему посланец лично не объявился? И какое отношение к этим событиям имеет — если имеет — ужасная лужа в переулке?

Что касается документальных доказательств — обрывка папируса и страницы из записной книжки Эмерсона — то при ближайшем рассмотрении они внесли ещё бóльшую путаницу. Папирус был древним, под современными письменами виднелись следы более раннего текста. Такое часто случалось в Древнем Египте: из-за дороговизны папируса с него часто стирали текст, чтобы использовать повторно. Раздобыть обрывки древних папирусов (к сожалению) любому туристу в Египте не составляло ни малейшего труда. Точно так же страницы из записной книжки Эмерсона могли оказаться в чьём угодно распоряжении. Эмерсон признался, что не может припомнить, куда делся блокнот: то ли Форт засунул его в карман, то ли он сам оставил его на столе в кафе…

Так что дело, по-видимому, зашло в тупик. Даже меня не посещала ни единая мысль. Пришлось скрепя сердце отказаться от расследования. Тем более, что появились другие неприятности, полностью истощившие терпение Эмерсона.

Моему мужу весьма по душе считать себя хозяином своей судьбы и владыкой всех своих исследований. Это заблуждение свойственно всему мужскому полу и объясняет взрывы ярости, с которой мужчины реагируют на малейшее вмешательство в их планы, независимо от того, насколько эти планы непрактичны. Будучи управляемы мужчинами, большинство женщин привыкли к иррациональному поведению со стороны тех, кто контролирует их судьбы. Поэтому я нисколько не была удивлена, когда планы Эмерсона подверглись первому испытанию. Египетский экспедиционный корпус отправился не к Хартуму, а на зимние квартиры в Мерави (не следует путать с Мероэ, который расположен на несколько сотен миль южнее).

Вместо того, чтобы смириться с неизбежным (как поступила бы женщина), Эмерсон потратил впустую кучу времени в поисках обходных путей. Кроме того, он отказывался соглашаться с очевидными доводами против работы в месте, где не хватало еды, а обученные рабочие были чрезвычайно редки.

— Если бы только мы нашли достаточно пищи, то смогли бы нанять нужное количество людей, — ворчал он, яростно пыхтя своей трубкой. — Эти рассказы о врожденной лени суданцев — всего лишь предубеждение европейцев. Но как нам быть, я не знаю. Весь транспорт к югу от Вади-Хальфы контролируется военными; довольно трудно будет угнать железнодорожный вагон, загрузить его всем нужным… — Он замолчал, но глаза его ярко горели.

— Во-первых, нас тут же обнаружат, — сухо ответила я. — Кроме того, придётся реквизировать паровоз, чтобы тянуть вагон, дрова, чтобы топить котёл, и машиниста, помимо других предметов первой необходимости. Нет, это совершенно нереально. Нам придётся отказаться от задуманного, Эмерсон, по крайней мере, до следующего года. Будущей осенью наши бравые ребята возьмут Хартум и смоют пятно бесчестия, запятнавшее британский флаг, когда мы не успели помочь доблестному Гордону.

— Доблестная размазня, — хмыкнул Эмерсон. — Он был отправлен эвакуировать Хартум, а не сидеть на корточках, как жаба в луже, ожидая, пока дерзкий Махди появится и прикончит его. Ну что ж, возможно, это и к лучшему. Даже если страну умиротворили, она сильно пострадала. Не очень подходящее место для нашего мальчика, хотя он и достаточно вынослив.

— Рамзеса там не будет, — ответила я. — Он останется в каирской школе. Где мы займёмся раскопками, Эмерсон?

— Существует только одно место, Пибоди. Напата.

— Напата?

— Джебель-Баркал, неподалёку от Мерави. Я убеждён, что именно там находилась первая столица Гуша, которая процветала за шестьсот лет до того, как кушиты отправились вверх по реке к Мероэ. Бадж уже там, чтоб его черти взяли, — добавил Эмерсон, так стиснув зубами черенок своей трубки, что раздался треск. — Что он сотворит с пирамидами, я и думать боюсь.

Единственной виной бедняги Баджа было лишь то, что он имел дерзость уже находиться в Судане. Я безрезультатно пыталась объяснить, что и сам Эмерсон при возможности поступил бы точно так же — то есть попросту принял бы приглашение британских властей.

— Приглашение, вот как! — Эмерсон ревел, используя выражения, заставлявшие меня зажимать уши. — Он пригласил сам себя! Там запугал, здесь надавил — и готово, путь открыт! Богом клянусь, Пибоди, к тому времени, как мерзавец завершит работу, в Нубии не останется камня на камне, и этот тип утащит для своего чёртова музея любую древность, какую только можно будет перевезти…

И так далее, и тому подобное, и снова, и снова…

Хотя, как правило, я и пыталась защитить мистера Баджа от довольно-таки необоснованных жалоб Эмерсона, но сама пребывала не в лучшем настроении. Военные гордились тем, что сообщение, отправленное по их каналам, совершало трудное путешествие из Каира в Керму [45] Керма — археологический памятник в Судане, ранее — царство в Нубии, бывшее одним из важнейших противников Древнего Египта всего за десять с половиной дней. Я слишком хорошо знала, какое действие это окажет на моего вспыльчивого супруга. Эмерсон будет намереваться побить рекорд Баджа.

Первый этап, переезд из Каира в Асуан, мы уже совершали множество раз, и я не ожидала особых трудностей. Так и оказалось; но Асуан, в обычное время — небольшой сонный посёлок, ныне был преобразован в огромный склад для военных поставок. Хотя капитан Педли и осыпал нас любезностями, но одновременно достаточно бестактно заявил Эмерсону, что тот не должен позволять жене путешествовать по такой заброшенной и опасной местности.

— «Позволять»? — повторил Эмерсон. — Вы сказали — «позволять»?..

Слегка раздосадованная, я предпочла сменить тему. А позже заметила Эмерсону, что следует учитывать ограниченность военного мышления. После достижения определённого возраста — где-то около двадцати — этим людям практически невозможно вставить в голову какую бы то ни было новую мысль.

Поскольку переправляться на лодке через бурные, скалистые стремнины Первого Порога опасно, мы отправились на пароходе в Асуан, а там пересели на поезд до Шеллала, что на южной оконечности Порога. Там нам крупно повезло — мы раздобыли билеты на колёсное судно. Капитан оказался старым знакомым Эмерсона. Очень многие из жителей Нубии были старыми знакомыми Эмерсона. В любой жалкой маленькой деревушке, стоило пароходу остановиться, чтобы набрать дров для котла, только и слышалось: