Барбара Мертц - Последний верблюд умер в полдень

Затем я отправилась на поиски Рамзеса, поскольку могла с уверенностью предположить, что он будет мыть только те свои части тела, которые на виду. Когда я в бледно-зелёных воланах тащилась по песку, морщась от гальки, давившей на тонкую подошву вечерних туфель, то чуть было не пожалела, что Эмерсон разместил палатку мальчика так далеко от наших. Причины для этого, разумеется, были весьма убедительны, и в целом преимущества намного перевешивали недостатки. (Даже в свете того, что вскоре произошло, я остаюсь при своём мнении.)

Рамзес не мыл даже те части, которые были видны. Он устроился на раскладном стульчике перед большой коробкой, служившей и столом, и конторкой. Всё вокруг было завалено бумажными листами, а сам он деловито строчил в потрёпанном блокноте, который всюду таскал с собой.

Он приветствовал меня со своей обычной изысканной вежливостью, более подходящей серьёзному старому джентльмену, нежели маленькому мальчику, и попросил дать ему ещё минуту, чтобы закончить свои записи.

— Хорошо, — сказала я. — Но поторопись. Опаздывать, когда приглашён к ужину, невежливо. Что тут у тебя настолько важное?

— Словарь диалекта, на котором говорят Кемит и его друзья. Правописание, по необходимости, фонетическое; я использую систему, заимствованную из…

— Ладно, Рамзес. Но не копайся. — Взглянув через плечо, я увидела, что он составил словарь по частям речи, оставив несколько страниц для каждой. Ни одно из слов не было мне знакомо, но мои знания нубийских диалектов были крайне ограничены. С облегчением я заметила, что обучение языку Кемита не включало слова, против которых я могла возражать, в том числе — некоторые существительные, применяемые к определённым фрагментам человеческой анатомии.

Когда Рамзес закончил, то предложил мне устроиться на своём стульчике, который я и вытащила на улицу, закрыв за собой полог палатки. Несколькими годами ранее Рамзес вытребовал привилегию конфиденциальности при совершении омовения или смене одежды. Я выполнила это требование с колоссальным удовольствием, ибо мытьё маленьких грязных извивающихся мальчишек никогда не относилось к моим любимым развлечениям. (Няня Рамзеса точно так же не намеревалась возражать.)

Я просила Эмерсона присоединиться к нам, когда он будет готов, а пока умиротворённо ожидала. В тот вечер закат был особенно ярок, пламенея золотым и малиновым, что изысканно контрастировало с насыщенной лазурью зенита. На этом гобелене живого света тёмными силуэтами выделялись зазубренные контуры пирамид. Как и любой разумный человек, я размышляла о тщете человеческих стремлений и краткости людских страстей. Когда-то эта заброшенная пустыня была святым местом, украшенным разнообразными красивыми и добротными предметами (во всяком случае, по понятиям древних). Храмы, построенные из резного и раскрашенного камня, представлявшие величественные памятники; белые одежды жрецов, торопившихся исполнить свои обязанности — принимать подношения еды и сокровищ для возложения на алтарях усопших царей. Тени углублялись, ночь кралась по небу, и тут я услышала мягкий шелест бьющихся крыльев. Не птица ли это с человеческой головой, ба [74] Ба — в древнеегипетской религии понятие, обозначающее глубинную сущность и жизненную энергию человека. По верованиям египтян, душа-Ба состояла из совокупности чувств и эмоций человека. Изображалась в виде птицы с человеческой головой. В оригинале обыгрывается созвучие слов ba и bat (летучая мышь, англ.). , душа какого-то давно исчезнувшего фараона, возвратилась вкусить еды и питья в своём храме? Нет, это всего лишь летучая мышь. Бедная ба голодала бы много веков подряд, если бы зависела от приношений своих жрецов…

Эти поэтические мысли были грубо прерваны неуклюжим появлением Эмерсона. Он может двигаться быстро и тихо, как кошка, если захочет; на этот раз он не пожелал, ибо не был расположен к светским условностям. Как и почти всегда.

— Это ты, Пибоди? — позвал он. — Так темно, что едва видишь, куда идти.

— Почему ты не принёс фонарь? — спросила я.

— Нет смысла. Скоро взойдёт луна, — ответил Эмерсон с той поразительной нелогичностью, в которой мужчины постоянно обвиняют женщин. — Где Рамзес? Если уж нам пришлось, давайте покончим с этим.

— Я готов, папа, — сказал Рамзес, поднимая полог палатки. — Я старался изо всех сил, чтобы выглядеть настолько аккуратно, насколько это возможно, учитывая обстоятельства, которые не способствуют лёгкому достижению этого состояния. Я уверен, мама, что мой внешний вид является удовлетворительным.

Так как всё, что я видела — тёмный силуэт на не менее тёмном фоне палатки, то едва ли могла вынести верное суждение по этому поводу. Я предложила зажечь фонарь. Не столько потому, что хотела проверить сына — дальнейшее промедление превратило бы Эмерсона в дикаря — а потому, что уже наступила ночь, и по неровной земле ходить трудно, особенно даме в обуви на тонкой подошве. В конце концов мы двинулись в путь. Я попросила Эмерсона дать мне руку. Он любит, когда я опираюсь на его руку, и пока Рамзес шёл впереди, освещая путь, Эмерсон позволил себе несколько ласковых жестов. И это успокоило его до такой степени, что он ограничился всего лишь одним грубым замечанием, когда увидел изысканный стол, устроенный Реджи для нашего приёма.

Стол был украшен свечами и покрыт скатертью из весёленького ситца. Скорее всего, купленной на суке — я видела там такие же. Посуда явилась из того же источника, но я была уверена, что вино — нет; даже предприимчивые греческие купцы не закупали дорогой немецкий рейнвейн. Ковёр, на котором разместился стол, был красивым, старинным восточным, фон цвета тёмно-красного вина усыпáли вытканные цветы и птицы. Мне оставалось только восхищаться вкусом, который помог выбрать лучшие образцы местного мастерства, а также любезностью и заботой, направленными на то, чтобы гости не испытывали неудобства. Люди высмеивают англичан, соблюдающих формальные стандарты среди дикарей, но я принадлежу к школе, ученики которой верят: подобные усилия оказывают благотворное влияние не только на участников, но на наблюдателей.

Кулинария Ахмеда полностью соответствовала уверениям его хозяина, и вино было превосходным. Эмерсон зашёл так далеко, что согласился взять стакан, но, несмотря на настояния, отказался от бренди, предложенного Реджи по завершении трапезы, Из вежливости я присоединилась к молодому человеку и с удовлетворением отметила, что он был воздержан, как и я, ограничивая себя одним бокалом коньяка.

— Ещё пригодится, — улыбнулся Реджи, наблюдая, как Ахмед уносит бутылку. — Но, возможно, я должен поделиться с моими людьми — доставить им особенное удовольствие накануне праздника…