Марина Воронцова - Подлянка, сэр!

— Олежек! — крикнула я вслед. — Ты чего?

Внук тут же вернулся. Посмотрел на нас с Машей и произнес:

— Что я? Я ничего. Мне, между прочим, за раскрытие этого дела дадут премию, вынесут благодарность с занесением в личное дело, переведут в самую лучшую следственную группу. Мне — хорошо! А то, что вы раскудахтались и, ни фига не зная, свели все к простой бытовухе, — ваши проблемы! Меня это абсолютно не волнует! Можете и дальше ходить по квартирам, совать нос во что не просят! И если в следующий раз кто-нибудь окажется в больнице по причине своего избыточного любопытства и большого количества свободного времени, я и пальцем не пошевелю, чтобы выяснить, как все было на самом деле! Наорав на нас с Машей, внук хлопнул дверью с такой силой, что с потолка посыпались частички побелки.

— Ой, Маша, — я опустилась на табуретку. — Не надо было их так. Знаешь, мне мама всегда говорила, что мужское самолюбие лучше не задевать. Догадалась ты, как все было на самом деле, ну и сказала бы мне потом. Чего при них раскричалась? Олега в неудобное положение поставила при начальнике. Нехорошо.

— Вера, ну чего они чушь-то порют! — возмутилась Мария Гавриловна, но шепотом. — Скажи, я все лучше их сообразила?

— Да, — кивнула я, — скорее всего, было именно так, как ты догадалась, — и добавила: — Только высказывать это было незачем. Чего ты добилась? Еще раз показала, что женщины умнее мужчин? Так они этого все равно не признают никогда. Только отношения испортишь.

Маша тяжело вздохнула и потянулась за чайником.

— Ой, Вера, и не говори, — она шумно вздохнула. — Никогда они нам, бабам, не дадут головы поднять. Чего ты там про мороженое говорила?

— Сейчас, — я тут же полезла в морозилку.

Шоколадный пломбир «Нестле», почти черный, с кусочками шоколада, наш любимый.

Налив себе по чашке кофе с молоком, мы с Машей молча ели мороженое и постепенно совсем успокоились. Мария Гавриловна вдруг заулыбалась и хихикнула:

— Вера, кстати, этот Данилов, что замуж тебя звал, ничего себе такой. Может, пойдешь?

— Ну тебя, Маша! — возмутилась я. — Шутка твоя — дурацкая!

— А чего? — не унималась Кондратьева. — Ты у нас почти девушка, он все время на работе. ЭТОГО вам обоим, я так поняла, не особо надо. Будете жить, как товарищи. Олег твой с новым дедушкой, как видишь, дружит. Подумай, Вера. Может, и правда замуж тебе еще раз сходить?

— Маша!! — я была готова стукнуть Кондратьеву ложкой.

— Соглашайся, Вера, — все продолжала смеяться Мария Гавриловна. — Ты только представь, как тебе Люська обзавидуется!

— Ага, — я прищурилась, — внука моего ругала, что он мне на шею хочет приятеля посадить, а сама готова меня в тот же хомут сунуть, только чтобы Коровкиной досадить! И какой ты после этого товарищ? Сама выходи за этого страшного Данилова, если так нравится!

Маша сделала самое серьезное выражение лица и потупила взор.

— Нет, — говорит, — я, Вера, без любви не могу.

И как прыснет со смеху.

— А я, значит, по-твоему, могу?! — мне чего-то тоже вдруг стало весело.

Минут пять мы с Марией Гавриловной подначивали друг друга. Насмеялись до боли в животе.

— Фу-ух, — я обмахнулась полотенцем, — прямо вспотела вся!

Мария Гавриловна хлебнула еще кофе.

— Ой, в горле пересохло. А скажи, Вера, как только мужики ушли, сразу так легко и весело стало, правда?

Я кивнула. И правда, когда внук дома, мне сразу становится не так уютно и свободно, как с подружками. Олег меня все время шпыняет, строит, учит жизни. Обижаться на это не будешь — он ведь из благих побуждений, беспокоится за меня. К тому же у Маши с Люсей есть неоспоримое преимущество — они не считают, что я обязана их обслуживать. Олег же воспринимает это как должное. И Данилов тоже, как мы узнали, считает жену разновидностью бытовой техники. Да и Пухляков ходит к нам, а не домой, только потому, что тут его вкусно кормят. То, что жена и дети по нему соскучились, ему все равно.

Мне вдруг представилось. Вот придут в очередной раз Олег с Федором Игнатьевичем и Даниловым, сядут за стол. Я поставлю супницу, приборы, потом крышку откину, а там магазинные пельмени. Затем возьму и представлю убийственные доказательства по какому-нибудь делу, которое они никак не могут раскрыть. Они все сморщатся, а я скажу тоном Бэрримора:

— Подлянка, сэр!

И никакой я им не кухонный комбайн! А еще раз скажут, что мое дело сидеть дома и сериалы смотреть, — вообще на работу устроюсь. В конце концов, пельмени тоже еда, а мятые рубашки сейчас даже модно.

— Вера! — в мои мысли влез настойчивый Машин голос. — Ты чего? Уснула?

— Нет, — я глубоко вздохнула. — Замечталась…

И, поднявшись с табуретки, стала убирать со стола. Сколько посуды мыть! Дай Бог, к полуночи управлюсь.

— Давай-ка я тебе помогу, — прогудела Мария Гавриловна, поднимаясь с насиженного места. — Полотенца где? Ты мне на этот стол подавай, я протирать буду, а ты говори, куда ставить.

За окном уже стемнело, зажглись золотые прямоугольнички окон. Совсем как звезды на небе. Подумалось, если кто-то сейчас смотрит сквозь стекло, так же, как и я, — он тоже видит россыпь золотых прямоугольников. За одним из них мы с Машей моем посуду. У соседнего дуется Олег. Чуть повыше Люся вышивает. Справа, через пять окон, — Рая Петрова укладывает Кристину. За каждым золотым лоскутком целая жизнь! И чего только в ней не бывает!

Невзирая на Машины протесты, Данилов переехал к нам. Он занял пустующую комнату. Правда, вижу я их с Олегом очень редко. Несколько минут утром, когда они сломя голову бегают по коридору, натягивая вещи, бреясь на ходу и быстро проглатывая кофе с бутербродами. Внизу уже, как правило, ждет служебная машина. И по выходным, после часа дня. Но не каждые выходные. Когда они возвращаются со службы, я уже сплю. Конечно, мне бы больше пришлось по душе, если бы Олег привел невесту. Но вместо милой улыбчивой девушки-помощницы однажды на кухне возник долговязый, мрачный, вечно хмурый майор Данилов.

— Ничего, Вера, — утешала меня Люся. — Главное, что он внуку твоему нравится. Время сейчас не то, что раньше. Зато у тебя двое мужчин в доме. Тоже плюс. Девушка-то неизвестно, как бы к тебе относилась. Ревновать бы еще начала, Олега против тебя настраивать. Может, оно и хорошо, что у тебя внук такой…

— Какой — «такой»? — не поняла я и беспомощно покосилась в сторону Марии Гавриловны. — Маша! Чего она? На что Люся намекает?

Но Кондратьева, как всегда некстати, только кашляла в кулак, хмурилась и говорила, что мне про такое знать рано.

Пухляков по-прежнему ходит к нам ужинать. Иногда привозит отличное парное мясо. Его приятель держит свое фермерское хозяйство во Всеволожске.

Суд из-за бывшей квартиры Лукиных назначили на конец осени. Мария Гавриловна решила ничего не предпринимать. Пусть все идет как идет.