Дарья Калинина - Шустрое ребро Адама

— Меня зовут Надя, — сказала женщина. — Если хотите, то курите. Пепельница возле вас на столике.

Картохин огляделся по сторонам, но единственное, что могло играть роль пепельницы, была пустая банка из-под пива. Он взял ее в руки и убедился, что это и есть фарфоровая пепельница, мастерски сработанная под пивную банку «Хольстен».

— Вы знаете, почему ваш муж мог оказаться в том доме на улице Попова? — спросил он у Надежды.

— Нет, я не была в курсе дел мужа, — сказала женщина. — С тех пор, как он пошел работать в эту косметическую фирму, он перестал делиться со мной своими проблемами.

— Он стал скрытен? — уточнил Картохин.

— Не то чтобы скрытен, просто у него оставалось слишком мало времени, чтобы подолгу болтать со мной. Грех жаловаться, он стал хорошо зарабатывать.

Слишком хорошо, чтобы у меня была необходимость продолжать работать. Он сказал, что жене вице-президента не пристало просиживать в библиотеке, и мне пришлось уйти. До сих пор жалею, тогда я чувствовала себя нужным человеком, а сейчас не знаю, что я или кто я… Все по дому делает моя экономка. Дети уже взрослые.

— У вас взрослые дети? — удивился опер.

— Разве не похоже, что мне уже под пятьдесят? — улыбнулась женщина. — Приятно, конечно. Но за деньги можно все. Несколько операций, тренажерный зал и липосакция раз в два года. И вот уже двадцать лет летят долой. Только что с того?

— Значит, ваш муж стал реже бывать дома?

— Не то слово, — снова кивнула Надежда. — Я его почти совсем не видела. Он возвращался поздно и таким измотанным, что сразу же заваливался спать.

А уходил рано и всегда торопился, так что мы едва успевали переброситься несколькими словами.

— Скажите, мой вопрос может вам показаться бестактным, но у вашего мужа не было любовницы?

Ему так показалось, или женщина действительно вздрогнула.

— Почему вы так решили? — пробормотала Надя.

— Когда мужчина, будь он нищим или миллионером, начинает погуливать, симптомы всегда оказываются одинаковыми, — сказал Картохин.

— Может быть, — сказала Надежда. — Я не могу сказать точно. Но на тех презентациях, где положено бывать женам директоров, муж всегда был со мной.

— Но таковых в последнее время становилось все меньше и меньше, не так ли? — уточнил Картохин.

— Вероятно, да… Но я не вела точных подсчетов.

— А что могло его связывать с охранной фирмой, находящейся на улице Попова? — снова спросил Картохин. — Ведь что-то заставило его оказаться там?

— Выясняйте это у мужа на работе, — сказала Надя. — Вероятно, они имели с той фирмой какие-то общие дела. Я не в курсе. Но в морге мне сказали, что мой муж погиб в результате несчастного случая и никакого расследования по факту его смерти не ведется.

Выходит, они ошиблись?

— Ошиблись, — заверил ее Картохин. — Нам еще предстоит уточнить, один ли был ваш муж в офисе в тот момент, когда с ним случилось несчастье.

— Вы хотите сказать, что моего мужа могли убить? — побледнела Надежда.

— Этого я вам пока сказать не могу. Будущее покажет. А пока спасибо вам, — поблагодарил Картохин вдову. — К сожалению, тело вашего мужа вы сможете забрать не раньше, чем через несколько дней.

— Я не тороплюсь, — вздохнула женщина. — Теперь это уже не важно.

От жены погибшего Корякина опер узнал адрес фирмы «Органике» и немедленно направился туда. На кабинете Корякина уже висела табличка с другим именем. Такая оперативность заставила опера призадуматься. Жена узнала о смерти мужа утром, он сам всего несколько часов назад, а руководство фирмы уже успело назначить преемника, который к тому же занял кабинет и поменял табличку на дверях.

В бывший кабинет Корякина опер не пошел. К чему? Ведь там шел ремонт и устанавливалась новая мебель. Он прямиком направился к начальнику отдела кадров. Тут эта должность называлась — менеджер по кадрам. В кабинете сидела симпатичная женщина лет сорока, не идущая на экстремальные меры, чтобы побороть свой возраст, но тем не менее следящая за своей внешностью.

— Корякин! — воскликнула она. — Конечно же, я его знаю! Как же я могу не знать человека, который работал в нашей фирме почти со дня ее основания.

— И давно она основалась? — осторожно спросил опер.

— Уже пять лет, — гордо сообщила менеджер. — Корякин одним из первых поверил в нашего основателя. Кажется, они вместе учились. Точно я не знаю. Но дело у них пошло. Общество у нас считается акционерным, но на самом деле уже давно все акции сконцентрированы в руках двух человек — Корякина и нашего генерального директора Николаева Остальные несколько процентов находятся в руках у мелких акционеров, но те погоды не делают. Все дела фирмы вершили эти двое.

— И к кому теперь перейдут акции?

— Думаю, что к жене Корякина, — удивилась менеджер. — Он ее очень любил. Хотя в последнее время между ними явно наметилась трещина.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего серьезного, обычный кризис среднего возраста, — сказала менеджер. — У Корякина появились молоденькие секретарши. Ничего с уверенностью я сказать не могу, но менялись они подозрительно часто.

— Ну и что? Должно быть, они были не слишком профессиональны, вот он их и увольнял, — лицемерно предположил Картохин.

— Да, — иронично улыбнулась менеджер. — Они вели себя слишком нахально и всячески давали понять, что держат их тут не за их профессиональные знания.

— Я могу побеседовать с последней секретаршей?

— Можете, — кивнула менеджер. — Тем более что она перешла по наследству к заместителю Корякина.

— Но в кабинете у Корякина идет ремонт, где же мне найти эту девушку?

— Лидка наверняка в бывшем кабинете Шведова.

— Шведов — это бывший заместитель Корякина? — уточнил опер.

— Точно, — кивнула менеджер. — Такой неприятный тип, но вы сами все увидите. Уже и табличку поменял. Я едва не упала, когда сегодня утром увидела.

Никто еще знать ничего не знал, а табличка уже была другая, и в кабинете шел ремонт.

— Назначить Шведова на его нынешнюю должность мог, конечно, только Николаев? — спросил опер.

— Да, но только после заседания совета акционеров, — ответила менеджер. — И я очень удивлена, что Николаев пошел на это. Он ведь знает, что Надя может возразить против такого решения. Ей Шведов никогда не нравился.

После разговора с менеджером Корякин отправился к Лиде. Секретарша оказалась хорошенькой девушкой лет восемнадцати-двадцати. Пухленькой, смешливой и очень недалекой. Глазки у нее были маленькие, рот большой, а фигура несколько расплывчатой. Так что особой красотой девица не отличалась.

А после нескольких фраз становилось ясно, что девица провинциалка, приехала в столицу откуда-то из степей Украины.

О своем бывшем шефе Лида отзывалась хорошо.