Дарья Калинина - Кража с обломом

На этом месте Мариша поперхнулась.

— Адреса я ему, конечно, не дал, — словно почувствовав ее волнение, поспешил заявить Мишка, — да и самих ключей я найти не смог, сказал только, что они были с забавной собачкой не встречающегося в природе цвета.

— Довольно про собачку, — безапелляционно заявил Григорий. — Вспомни, что ты делал после того, как проводил своего родственника.

— Пошел к тебе в гости, — сразил нас наповал Мишка. — Верней, до самолета оставалась еще уйма времени, и мы зашли к тебе вместе с ним.

— И мы с тобой виделись? — заинтересовался доктор.

— Нет, — чистосердечно признался Мишка, а из груди доктора вырвался громкий вздох облегчения. — Тебя не было дома, я поболтал с твоей мамой, а потом поймал тачку, и мы поехали в аэропорт.

— А что ты делал, когда вернулся?

— Лег спать, — уверенно ответил Мишка. — Лег и сразу заснул.

— Что тебе снилось? — спросил Григорий таким тоном, словно не сомневался, что Мишке обязательно должно было что-то сниться.

— Мне снилось, что я плаваю в реке, — не разочаровал его Мишка. — А потом оказался в озере.

Вода в нем была теплая, и в ней плавали прозрачные рыбки между пестрых камешков.

— Очень хорошо, — подбодрил его Григорий, — и что дальше?

— А потом рыбки внезапно исчезли, а я проснулся, — пошел искать брильянты, и оказалось, что их нет, — на мой взгляд, весьма правдиво поведал Мишка. — После этого я снова лег спать, потому что ужасно расстроился, меня и сейчас в сон тянет, — заявил Мишка, совершенно оторвавшись от реальности.

— Спи, друг, — ласково и, на наш с Маришей взгляд, несколько преждевременно сказал Григорий. — Ты заслужил свой отдых.

После этого мы с Маришей начали поспешное отступление в сторону кухни, которое закончилось как раз к тому времени, когда Григорий покинул костюмерную. Мы выжидательно уставились на него, делая вид, что не знаем ровным счетом ничего о том, как прошел сеанс.

— Тю-тю камешки, — произнес. Григорий после длительного молчания. — Он их спустил вместе с водой, когда принимал ванну.

— Кошмар! — сказала Мариша и начала подозрительно исследовать выражение лица Григория на предмет обнаружения на нем следов вранья.

— А ты точно уверен, что он камешки спустил в водопровод? — тактично осведомилась я, то есть я думала, что тактично, но Григорий смертельно обиделся и при этом раздулся до невероятных размеров.

— Я — врач, — высокомерно заявил он так, словно его профессия должна была явиться для нас откровением. — Ко мне на прием записываются со всей страны. Если я и допускал ошибки, то не в таких простых случаях и в самом начале своей карьеры.

Из слов Мишки ясней ясного явствует, что он поступил с брильянтами именно таким образом.

Я тоже слышала Мишкину исповедь, и ничего в ней не позволило бы мне занять столь твердую позицию.

— Он сам признался? — недоверчиво переспросила Мариша, которая тоже слышала Мишкины слова и тоже была слегка ошарашена такой трактовкой его сна.

— Без сомнения, камни для нас потеряны, — очень убежденно заявил Григорий. — А теперь простите меня, я очень устал и хочу пойти отдохнуть.

С этими словами он откланялся и исчез за дверями спальни Иннокентия. Мы не стали его разубеждать переночевать в другом месте, у нас были дела поважней.

— Думаешь, он врет? — спросила я у Мариши, стоило двери в спальню захлопнуться, в чем я не поленилась убедиться собственными глазами.

— Когда дело идет о бесхозных драгоценностях, трудно что-либо предположить, — глубокомысленно заметила Мариша. — Во всяком случае, ведет он себя беспокойно и явно что-то замыслил. Почему он не разбудил Мишку? Не верю, что просто из-за того, что тот пожелал выспаться. Я не обязана всему верить и особенно сейчас, когда на карте стоит почти все мое имущество.

— И до чего же бандиты не смогут добраться? — заинтересовалась я.

— Ну, у меня есть маленький вклад в швейцарском банке, — скромно потупившись, призналась Мариша. — Но я и сама не могу им воспользоваться, потому что оставила мне его моя бабуля, и получить денежки я смогу только после достижения тридцати пяти лет. Бабуля скончалась в возрасте девяноста семи лет, а завещание писала за несколько лет до этого, когда уже пребывала в таком возрасте, что все моложе тридцати пяти лет казались ей сущими младенцами, которые не в состоянии уберечь свое добро или даже просто им воспользоваться без того, чтобы не навредить кому-нибудь, и себе в первую очередь.

— Вряд ли эти ребята будут держать тебя где-нибудь в своем логове еще почти десять лет только для того, чтобы потом вынудить тебя передать им свои деньги, — ехидно заметила я и отправилась спать.

Увы, у кого-то от переживаний аппетит пропадает, а у меня наоборот. Вернее, если это переживания личного плана, то аппетит стремительно сваливает прочь, а вот когда за мной по пятам бродит озверевшая шайка преступников, жаждущих расправы, то тут уж я готова слопать все, что угодно, чтобы восстановить свои силы и просто побаловать организм.

Мариша тоже отличалась завидным умением есть много, вкусно и, главное, в любое время суток. Поэтому проворочавшись без малого около часа, мы сдались и отправились на кухню. Шуметь мы старались поменьше, так как нам было неловко перед Григорием. В этих же целях свет на кухне мы не зажигали, а когда ставили кастрюлю на огонь и открывали холодильник, то старались вообще не дышать. Впрочем, у Иннокентия радио играло круглые сутки, поэтому отдельные шумы, которых было никак уж не избежать, совмещались со звуковыми эффектами.

Как раз когда мы уминали с Маришей вторую порцию пельменей, сдобренную укропчиком, по коридору раздались тихие шаги, и в проеме двери возник Григорий, который держал оба свои ботинка в руках и крался вперед. Остановившись, он недоуменно уставился на нас.

— Разве вы не спите?

Из этого вопроса стало совершенно ясно, что он был уверен в обратном.

— А я вот решил почистить ботинки, — поведал он нам почти без заминки. — Очень уж они у меня грязные, противно будет завтра надевать.

И он в самом деле тщательно почистил их, мы с Маришей тем временем доели пельмени, и все снова отправились спать.

— Подозрительно мне это, — зашептала мне Мариша. — Чего это ему приспичило чистить обувь среди ночи? И почему он в таком случае не включал свет, как собирался чистить их впотьмах?

Я пожала плечами и улеглась в кровать. На сытый желудок меня потянуло в сон, что, учитывая поздний час, было вполне нормально. Для всех, но не для Мариши, потому что стоило мне заснуть, как она начала толкать меня локтем в бок.

— Вставай, лежебока! — вопила она. — Доктор только что сбежал!

— Куда? — удивилась я, глядя в темноту за окном.