Елена Логунова - Цыганочка без выхода

— Всем здрасьте! — уверенно и даже где-то повелительно произнес мужской голос от двери.

Здравствуйте, мол, все тут присутствующие, без вариантов, в приказном порядке! А кто не будет здравствовать добровольно, того мы сейчас заставим!

Узнав незабываемые интонации, я обернулась:

— О, Касатиков!

Лейтенант сбился с шага и даже, кажется, дернулся, но все же не повернул назад — проследовал к стойке, попутно молча выстрелив в меня упреждающим взглядом. Попал, кстати, в Ирку, которая загородила меня собой, чтобы конспиративно нашептать мне на ухо:

— Не нравится мне это!

— А вчера ты хвалила его фигуру, — напомнила я.

Кажется, слишком громко: Касатиков закашлялся.

— Водички? Или чай, кофе? — услужливо завибрировала опытная секретарша, правильно оценив начальственные нотки в голосе еще не представившегося гостя.

А, вот он и представился — звучно хлопнула книжица служебного удостоверения.

— Кутикова Софья Марковна ваш сотрудник?

— Подвинься, мне за тобой ничего не видно! — Я потеснила Ирку. — Интересное кино! Касатиков интересуется Кутиковой, а это значит — что?

— Что есть состав преступления! — не задержалась с ответом подружка.

Мы молча стукнулись в кулачки, и я возвысила голос:

— Господин полицейский! Товарищ лейтенант! Знаю, вам не понравится то, что вы услышите…

— Мне и то, что я вижу, не нравится, — пробормотал Касатиков, неохотно оборачиваясь к нам с Иркой.

— Эх, молод еще наш Максимушка, зелен, неопытен — говорит, что думает, — с интонациями пожилой доброй родственницы посетовала моя подружка.

— На том и сыграем, — тихо ответила ей я. — Господин полицейский, а вот Ирина Иннокентьевна вчера как раз общалась с Софьей Кутиковой, когда ей позвонили с сообщением о потопе…

— Да неужели? — Касатиков одарил обреченным взглядом приветливо улыбающуюся Ирину Иннокеньевну и снова обратился к секретарше: — Где я могу побеседовать со свидетелем?

— А-а-а, э-э-э, ну-у-у, в кабинете Виктора Иосифовича, наверное, можно, он будет только после обеда…

— Прошу в кабинет! — Это Касатиков уже Ирке сказал.

— С удовольствием! — ответила она и подмигнула.

Не Касатикову — мне. Подмигивать полицейскому лейтенанту при исполнении было бы слишком большой наглостью, а Ирка хоть дама и напористая, но понятие о правилах хорошего тона имеет.

Впрочем, я нисколько не сомневалась, что разговор за закрытой дверью кабинета будет неофициальным, и подружка в плане ценной информации вынесет из него не меньше, чем следователь.

Пока Ирка с Касатиковым пытали друг друга в кабинете удачно припозднившегося комдира, я успела начитать давешнему звукорежу-заике еще пару глав аудиокниги. Больше не смогла, потому что устала объясняться жестами. У меня даже руки заболели! Не знаю, как справляются с этой бедой профессиональные сурдопереводчики, сигнальщики авианосцев и те сотрудники ГИБДД, которые вечно крутят свои полосатые палки. У них же, наверное, даже во сне натруженные руки шевелятся и подергиваются.

Когда я вернулась в приемную к Виктории, Ирка была уже там. Она удобно устроилась на мягком диванчике в углу под фикусом и, судя по скоплению посуды и разноцветных фантиков на журнальном столике перед ней, планомерно уничтожала чайные запасы радиостанции. Я подумала, что надо в следующий раз принести коллегам каких-нибудь конфеток — сделать, так сказать, свой вклад в общий котел, раз уж кое-кто из нас сегодня так неслабо из него отхлебнул.

— Не хочу конфету, хочу супчик. — Внутренний голос передал мне срочный запрос от желудка.

В самом деле час-то уже обеденный. Надо выкорчевать Ирку из-под фикуса и тащить в кафе.

— А вот и она! — увидев меня, радостно возвестила подружка, и я обоснованно заподозрила, что они с Викторией перемывали мне косточки.

— Правильно, лучший способ подружиться с одной женщиной — посплетничать с ней о другой! — напомнил мне внутренний голос.

— А с двумя — о третьей, — пробормотала я.

И громко спросила:

— По поводу Сони есть еще информация?

— Еще? — повторил Касатиков, неслышно выросший за моей спиной.

Выходит, после разговора с Иркой он не ушел.

— Бродил по офису! Вынюхивал! — моментально завелся мой внутренний голос.

— Есть хочу, — сказала я Ирке. — Идем уже!

— То есть ты тоже была с ней знакома? — Максимушка не позволил мне его проигнорировать.

— Виделись мельком, обменялись парой слов. — Я поманила пальцем подружку. — Ирка, мы уходим!

— И какие же это были слова?

Я развернулась и уставилась на Касатикова с негодованием. Вот пристал!

— У вас продается славянский шкаф? Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой. Нет, не такие это были слова, Касатиков, не пароль и отзыв, вообще ничего важного!

— Ленка сказала, что хочет поскорее познакомиться со звукорежиссером, а Соня на это заметила, что не сто́ит, — услужливо припомнила Ирка. — Вот и весь их разговор.

— Почему не сто́ит? — прищурился Касатиков.

Я жестом остановила подругу и коварно ответила:

— Почему бы тебе самому с ним не поговорить? Это может быть очень познавательно. Звукореж Дима, по коридору за угол, самая крайняя студия.

Касатиков молча развернулся и канул в коридор.

— Бедный Дима! — проводив полицейскую гончую взглядом, вздохнула Ирка.

— Бедный Макс! — злорадно ухмыльнулась я. — Ты не знаешь того звукорежа, он невыносимо заикается. Опросить такого свидетеля и не побиться головой о стену опер, не постигший дзен, не сможет!

— Бедные стены! — правильно оценила перспективу подружка.

В крепости полицейской головы она ничуть не сомневалась.

Мы сердечно распрощались с гостеприимной секретаршей Викторией и покинули радиостанцию. Вышли на аллею с березками, определились с маршрутом, направились в кафе.

У Ирки получился обед из трех блюд, а у меня из четырех: кроме первого, второго и компота, пришлось проглотить еще упреки Лазарчука. Он позвонил, чтобы традиционно унизить меня подозрением и оскорбить недоверием, ехидно спросив:

— К делу Кутиковой вы, конечно, тоже совершенно случайно припутались, да?

— Во-первых — да, совершенно случайно, — не дрогнула я. — Во-вторых, что за отношения у вас с Касатиковым такие интересные? Почему он тебе все время жалуется на нас с Иркой, как малыш доброй мамочке на злых детишек в песочнице? Это называется гиперопека, Лазарчук! Учти, так лейтенант вырастет инфантильным и будет до конца службы цепляться за твой генеральский лампас!

— Так его! — одобрительно крякнула Ирка и со стуком поставила на стол пустой стакан. — Дай-ка мне трубочку!

Она забрала у меня телефон, включила громкую связь и ласково зажурчала:

— Привет, Сереженька! Не обращай внимания на Ленку, у нее просто компот невкусный был. Я, кстати, хотела спросить, тебе пельмени с кабанятиной понравились?