Елена Логунова - Цыганочка без выхода

— А? Что? — встрепенулась бабуля.

— Какая машина? — на ухо спросила меня Ирка.

— Которую ты сейчас вызовешь, — не оборачиваясь, ответила я и помогла старушке подняться.

Напрасно я заявила, что танцев сегодня больше не будет: в связке с Милорадой Петровной, уже не способной держать равновесие, мы походили на исполнительниц греческого народного танца «Сиртаки». Грациозно покачиваясь и то и дело отклоняясь от прямой вправо-влево, мы кое-как попали в двери и выплыли в холл. Доплясали до гардероба, там взяли паузу, чтобы одеться самим и укутать в шаль Милораду Петровну, и выбрались на крыльцо театра, когда вызванное Иркой такси уже подъехало.

В машине бабуля Макарова сразу задремала, но я знала, где она живет, потому что как-то делала с оператором в квартире старой актрисы подсъемки для телепрограммы с ее участием.

Было без пяти десять вечера, когда мы доставили старую даму к двери ее квартиры.

— Ключи под ковриком, — очень вовремя ожив, объявила Макарова.

— Да как так можно? — шокировалась Ирка.

— А как еще, если они не помещаются в клатч? — пожала острыми плечиками хозяйка. От этого простого движения ее неудержимо повело в сторону — Ирка еле успела принять падающую бабушку.

Я аккуратно выдернула пресловутый коврик из-под ее задравшихся каблуков, достала ключи, открыла дверь и скомандовала подруге:

— Заноси готовенькую.

— Свет включи.

Предусмотрительная Ирка дождалась, пока я нащупаю выключатель, и правильно сделала: в квартире великой актрисы стены были плотно завешены портретами, афишами, дипломами и фотографиями. Вломись мы в прихожую с бабулей наперевес — непременно свалили бы на пол пару-тройку артефактов.

— Укладывай ее сама, мне неудобно заходить в спальню, мы с бабушкой не так близко знакомы. — Ирка передала мне с рук на руки посапывающую Милораду Петровну, и я повлекла ее в смежную комнату, на ходу распорядившись:

— А ты пока фотки на стенах мобильником пересними!

— Все?! — Ирка комично устрашилась объема работы.

— Все групповые.

— А, это можно. — Подружка успокоилась: большая часть снимков представляла Милораду Петровну в разных видах, позах и ролях.

В двадцать два ноль-ноль хозяйка квартиры уже посапывала в своей постели, а мы с подружкой, захлопнув дверь на замок, бежали по лестнице к дожидающемуся нас такси.

— Уж был денек! — пожаловалась Ирка словами коллеги-Лермонтова.

— Останешься ночевать у меня? — Мой дом был ближе, чем подружкин, так что меня мы завезли первой.

— Не могу, у меня на завтра образовалось важное дело, — отговорилась Ирка.

Мне бы сразу спросить ее — какое важное дело? Но я тоже устала и спешила рухнуть в постель, поэтому убежала в подъезд, даже не дождавшись, пока такси с оставшейся в нем подружкой развернется и выкатится со двора.

— Детям в школу собираться? — ритуально покричала я у символического семейного очага. — Петушок пропел иль нет?

Естественно, мне никто не ответил: муж и сын были далеко, а черепашку-будильницу я с вечера не активизировала. Зря, пожалуй, хоть какой-то человеческий голос…

Нынешнее мое одиночество на контрасте с вчерашним многолюдным и шумным праздником казалось особенно тоскливым. Я даже подумала — а не всплакнуть ли мне по-быстрому в подушку, пока я не вылезла из постели? Но тут бодро пискнул мобильник, и я мгновенно приободрилась: за пределами моего маленького мирка обо мне кто-то вспомнил.

Ирка. Она прислала мне сообщение, да не простое, а с картинкой. И не одно, а целых десять! Это были фото, переснятые в квартире Милорады Петровны. К первому из них прилагался короткий текст: «Посмотри пока сама, освобожусь — перезвоню». Я вспомнила, что подружка упоминала о каком-то важном деле, и не стала отзваниваться или отписываться в ответ, чтобы не помешать ей.

Но просмотреть фотографии на телефоне у меня не получилось — на экране мобильника изображение было слишком мелким, поэтому я переслала Иркины эсэмэски себе в почту. Отправляла все фотки в максимальном качестве, тяжелые файлы уходили медленно, и процесс пересылки затянулся. Я не стала дожидаться его завершения и пошла в магазин — в холодильнике опять было трагически пусто, а организм после вчерашнего шампанского с икрой просил кефира с хлебушком.

Субботним утром на торной тропе к супермаркету и остановкам общественного транспорта было пусто: в выходной нормальные люди, чьи биологические часы не сбиты напрочь фрилансом, старались подольше поспать. Зато и очередей на кассах не было, так что я быстро управилась с покупками. И уже летела назад по той же караванной тропе, когда из-за пышной елочки мне наперерез вывалилась знакомая персона.

— Лена, Лена, стой! — засемафорила руками баба Муся.

Подкарауливала она меня тут, что ли?

— Наконец-то я тебя встретила. — Бабушка крепко вцепилась в мой рукав. — Ты вообще помнишь, что обещала мне телефон моей жилички отыскать?

Вообще-то я помнила, что ничего такого не обещала, бабуля сама придумала, будто я могу и хочу помочь ей в данном вопросе, но говорить об этом сейчас было поздно. Старушка уже тыкала в меня свернутой в трубочку бумажкой:

— Вот тута я записала ее ФИО и дату рождения, все как в паспорте ейном!

Деваться было некуда, и я неохотно приняла бумажку:

— Я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю…

— Так ты сейчас и посмотри! — Баба Муся не дала мне похоронить ее писульку в кармане. — Смотри, смотри! У меня почерк не очень разборчивый, вдруг пояснить чего надо будет.

Я развернула бумажку. Почерк у бабушки и впрямь был не дай боже: не буквенная вязь, а сплошная ломаная линия, больше всего похожая на детский рисунок зубчатых гор.

— Та… Татьяна? — Я присмотрелась к каракулям.

— Тамара, — поправила баба Муся.

— Ну предположим, — согласилась я. — Значит, Тамара. Григорьевна?

— Ты читать не умеешь? — обиделась старушка. — Это не Г, это П! Петровна она! Тамара Петровна.

— Ва…

— Ро, а не Ва! Романова! Тамара Петровна Романова, а это дата ее рождения, видишь? Почти тридцатник ей, не девочка уже.

— Не девочка, — повторила я под нарастающий шум в голове: в мозгу тяжело заворочались скрипучие шестеренки.

Кажется, я уже слышала это имя — Романова Тамара Петровна, нет?

— Да, — охотно подтвердил мой внутренний голос.

— А где? При каких обстоятельствах? — вслух задумалась я.

— Где — что? — переспросила баба Муся.

— Ну, вспоминай: ночь, тишь, ты спишь — и вдруг… — пунктирно наметил линию мой воображаемый собеседник.

— Визг сигнализаций, пляски на капотах? — неуверенно продолжила я образный ряд.

— Ты о чем вообще? — нахмурилась бабушка.

— Ты вообще уже? — Внутренний голос рассердился и перестал со мной заигрывать. — Пляски на капотах — это совсем другая история! Ты вспомни, как пораньше завалилась спать, а тебя разбудил телефонный звонок Касатикова, которого ты просила выяснить личность женщины, чей труп нашли в парковом озере! Ну, дошло?