Галина Куликова - Рыцарь астрального образа

Однако планы его неожиданно изменились, и изменил их не кто иной, как Николай Петрович. После того как он узнал, что Арсений вась-вась с заместителем мэра и запросто ужинает с ним в ресторане, его душа преисполнилась гаденьких опасений. Вдруг ему отомстят за то, что он выманивал деньги у столичного хлыща? Сталкиваясь с Кудесниковым, Николай Петрович теперь всячески демонстрировал ему свою лояльность. Впрочем, тот и сам разжигал в нем огонь подобострастия. Как говорится, хочешь быть холуём — будь им.

— Меня Лебедев не спрашивал? — важно поинтересовался Арсений, облокотившись о конторку. — Или Сачков на худой конец?

— Н-нет. То есть да, — ответил портье, стремительно краснея. — То есть Константин Николаевич здесь был, а потом уехал.

— Куда? — спросил Кудесников монаршим тоном, словно заместитель мэра обязан был отчитываться перед ним за каждый свой шаг.

Николай Петрович выскользнул из-за конторки и, понизив голос, затараторил:

— Я тут стоял, а он как раз из лифта выходил, по телефону разговаривал. Со своей сестрой. Это я точно знаю. Потому как сестру его зовут Ареной, а имя, сами понимаете, штучное. Сердился… Подай его, говорит, мне прямо сейчас! Я его, говорит, паршивца, за подштанники подвешу! — Рассказчик хихикнул. Ему нравилось представлять, как кого-то подвешивают за подштанники.

Кудесников и виду не подал, что его интересует услышанное. Он только слегка замедлил шаг перед дверью на улицу и нетерпеливо уточнил:

— А кого, кого за подштанники-то?

— Думаю, племянника своего, Димку, — высказал предположение Николай Петрович. — Тот еще

фрукт. Его в городе не любят: дрянь, а не человек. Скандальный, вечно участвует в каких-то митингах, лежит на рельсах, голодает в знак протеста против всякого произвола, и его в ментовку забирают. А дядя, вишь ли, выручай! — Николай Петрович остановился на пороге своих владений: на улицу ему идти было не с руки. — Вот и рванул Константин Николаевич туда. Шофер прямо с места хак дал… В общем, уехали… — Кудесников занёс правую ногу над порожком. — На Рябиновую… — Кудесников ногу опустил.

— Да ладно, — пренебрежительным тоном заметил он, поворачиваясь к портье лицом. — Откуда тебе знать, что на Рябиновую? Тебе так и доложили?

— А че мне докладывать, когда я раньше там жил, — в голосе Николая Петровича проскользнула досада. — На месте моего родного дома теперь супермаркет стоит. Там латиноамериканцы всем распоряжаются, — пробормотал он. — По крайней мере, выглядят они как латиноамериканцы.

А рядом, в пятиэтажке — Димка Гречишников проживает, в однокомнатной с балконом. Он на этом балконе постоянно дрянь какую-то вывешивает — то плакаты, то флаги непонятных организаций, то идеологически вредные подштанники с фотографиями видных деятелей на заду.

— А лет сколько племяннику?

— Лет двадцать шесть, кажись. А зачем вам?

— Интересно, — ответил Кудесников. — Даже приятно. Оказывается, у руководителей города те же проблемы, что и у простых смертных. Значит, пятиэтажка, говоришь? Какая — слева или справа от магазина?

— Рябиновая, дом восемь, квартира пять, — быстро подсказал Николай Петрович. — Мой старший брат с ним в одной футбольной команде был. Дружили они… раньше. А сейчас с Димкой никто не дружит. Одиночка он, как есть.

Сыщик сел в машину и отправился на пресловутую Рябиновую улицу, благо дорогу туда он уже знал. Он еще не думал, как подступиться к Гречишникову, но поговорить с ним было просто необходимо. «Сдается мне, — думал Арсений, — что племянник Лебедева имеет некоторое отношение к Роману Сливке. А заместитель мэра и Сачков об этом знают». Информацией о том, состоит ли Гречишников в какой-нибудь неформальной организации, в секте или в кружке, портье, к разочарованию сыщика, не располагал.

Позже Кудесников не мог объяснить самому себе, почему он тогда не замаскировался — не надел свой паричок, не вставил фальшивые зубы, супинаторы в ботинки… Поддался порыву и поехал как был. Без труда отыскал нужный дом, нашел нужную квартиру и долго стоял под дверью, прислушиваясь. Звуков ссоры слышно не было — вообще ничего не было слышно, и он как раз раздумывал, звонить ли в— квартиру. Или все-таки Лебедев внутри? Если заместитель мэра увидит его здесь, случится нехорошее. «Я, конечно, мастер по части выкручивания из неприятностей, — думал Арсений, — однако в данном случае потребуется не мастерство, а скорость».

В то время как он размышлял, соседняя дверь приоткрылась и оттуда высунулась голова в бигуди. Бигуди лежали на голове плотными рядами и напоминали футуристический шлем. Носившая его пожилая дама сдвинула густые брови я строго спросила:

— Опять будете пикет организовывать?

— Нет, — заверил ее Арсений. — Я, собственно, совершенно по другому делу. По поводу неформальной организации, — наобум ответил он.

— Тогда идите в клуб, — посоветовала или, вернее, даже приказала голова. — Они там репетируют.

— Кто это — они?

— Как кто? Поборники справедливости.

— Это что, общество так называется? — Кудесников решил, что здесь он получит новую информацию, причем совершенно бесплатно.

— Сброд они, а не общество. А если их в Дом культуры к пускают, то только из-за Димкиного дяди. И то — какой он там дом? Сарай, да и только. Артистов теперь в новый возят, а этот скоро рассыплется.

— А как мне его найти? Дом культуры?

— Вон он прям за супермаркетом, — пояснила дама и злорадно добавила: — На задворках.

Кудесников поблагодарил ее, вышел на улицу и мгновенно сориентировался на местности. Не прошло и десяти минут, как он уже подъезжал к дому культуры, где надеялся отыскать Гречишникова. Машины заместителя мэра с меланхоличным шофером поблизости видно не было — уже хорошо.

Здание действительно оказалось старым, и пахло в нем тленом и гнилым деревом. Арсений открыл большую дверь, гулко захлопнувшуюся за ним. В мрачном холле, выложенном плиткой, никого не было. Кудесников аукнул — безрезультатно. Тогда он решил отыскать зал: по его разумению, все репетиции должны происходить на сцене.

Из обшарпанного фойе в зал вели два входа, дверь одного из них оказалась приоткрыта, У Кудесникова по спине прошел холодок. Стараясь ступать тихо, он приблизился и заглянул внутрь. Зал был тёмен. Длинные ряды кресел казались грядами

холмов, между которыми зияли чёрные бездны. Зато на сцену из-под потолка лился жиденький свет, окрашивая ее в грязно-желтый цвет.

На сцене стоял молодой человек — худой и узкоплечий, с шапкой кудрявых волос на голове и довольно длинными баками. Круглые очки на унылом лице делали его похожим на замученного учёбой студента. В руке он держал щётку, которой энергично чистил плюшевый занавес, даже издали казавшийся несвежим.