Дарья Снежная - Операция Волчье сердце

Да и судьба, будто сжалившись над капитаном, заваленным рабочими проблемами по самую стриженую макушку, повернулась к нему… ну пусть будет полубоком! В квартире Ревенбрандта был обнаружен магический тайник, а в нем…

А в нем — несколько учетных книг. Кевин оказался педантом и занудой, и все у него было прописано крайне четко. Из чего состояли партии драгоценных камней, какие камни из этих партий были заменены на подделки, куда потом ушли в продажу настоящие. С малейшими деталями, вплоть до имен подставных людей в крупных торговых точках, которые и выкрадывали выборочно настоящие камни, подкидывая взамен фальшивки. Он, правда, использовал для своих записей шифры и условные обозначения, но... Это всё защита от дилетантов. Специалист управления вскрыл ее, как гурман — панцирь омара.

Капитан сразу же пришел в крайне благодатное расположение духа — вот это он понимал, организованная преступность! Учет и контроль! И облегчение работы следствию.

И вот когда перед Ревенбрандтом плюхнули на стол одну из этих книжиц, память у него и прорезалась. Впрочем, капитан отдал ему в этом должное, поражение Кевин принял с тем же высокомерным достоинством, с каким отстаивал свою невиновность.

— Ну, допустим, — вздохнул он, всего-то скрипнув зубами. — Но теперь-то вам от меня что надо? Доказательства у вас есть.

— Я сегодня в хорошем расположении духа, а потому мне не жаль напомнить, что чистосердечное признание облегчает участь в суде, — спокойно произнес капитан, безбожно обманывая.

Расположение духа на протяжении последних дней у него было умеренно паршивое, несмотря на успехи в деле, а чистосердечное ему нужно было не для того, чтобы облегчить участь Ревенбрандту, а чтобы упростить бюрократию. Да и был у него к щеголю, которого времяпровождение в тюремных застенках прилично пообтрепало, и еще один разговор.

— Хорошо, — кивнул Кевин. — Признаю, осознаю, раскаиваюсь, все имена выведу на отдельном листочке и украшу вензелями. У вас ко мне еще вопросы?

— Как скончалась ваша тетушка и где артефакт, который она при себе хранила.

Кевин вскинул брови.

— Вам дурно, капитан? Я прохожу совершенно по другому делу, вы не перепутали допросные комнаты?

— Отвечайте на вопрос.

— Да я понятия не имею!

— Так же, как и об этом? — вервольф постучал ногтем по книге. — Почему-то после нескольких бесед с вами, господин Ревенбрандт, у меня сложности с тем, чтобы доверять вашим словам.

— Ну уж извините! — равнодушие слетело с допрашиваемого сорванной маской. Он даже побледнел и выпрямился на стуле. — Если вы решили, капитан, на меня все ваши висяки скинуть, то этого я вам точно не позволю! Мой бизнес меня устраивал и, заметьте, никому никаких потерь, кроме финансовых не наносил.

— Да-да, я и госпожа Алмия можем это подтвердить, — кивнул Вольфгер.

— Это был Калламэ! — Кевин окончательно взвился. — Если он идиот, то я-то тут при чем? Паникер остроухий! К нему не отряд с ордером на арест приперся, а всего-то один стражник с девицей из управления. Не зря говорят, что эльфы истерички. Мог бы прекрасно свалить и после вашего визита, а не устраивать этот балаган. Или раз уж взялся — сразу доводить дело до конца. Но меня в это вмешивать он не имел права!

— Благодарю, господин Ревенбрандт, я оценил то, как вы радели о наших с госпожой Алмией жизнях, но вернемся к моему вопросу.

— Я вам сказал! Я не имею ни малейшего представления. Тетка мне не мешала, и без ее наследства мне прекрасно жилось, как вы успели изучить, и уж тем более мне нет дела ни до каких артефактов. Я торговал камнями, капитан, а не магическими штучками, и уж тем более не стал бы мараться с убийством!

Как ни странно, Вольфгер ему верил. Чуял все теми же почками, которые когда-то твердили ему о том, что с Ревенбрандтом не все в порядке. Смотрел на потерявшее сдержанность лицо — и верил. Все же свою вину и свою невиновность Кевин отстаивал совершенно по-разному.

— Понятно, — коротко бросил вервольф, закругляя разговор. — Списочек не забудьте. С вензелями.

Кевин еще что-то пытался ему донести по поводу абсурдности капитанских подозрений, но Вольфгер уже его не слушал и не слышал. Дело по поддельным камням закрыто, сложено в архив и дальше переходит в руки суда. А вот в деле государственной важности всего лишь вычеркнут один из подозреваемых. Самый вероятный.

Капитан чувствовал себя так, будто топчется на одном месте с завязанными глазами и никак не сообразит стянуть эту повязку и посмотреть, куда же надо идти. Что-то ему мешало в этом деле, что-то сбивало с толку, но что — никак не получалось сообразить. И это именно тогда, когда, казалось бы, есть все условия для работы.

Валлоу притих и не дергал выволочками, не совал палки в колеса. И с Управлением по контролю магических проявлений теперь работалось совсем по-другому.

Госпожа Алмия теперь являла собой образец сдержанного профессионализма (раньше профессионализм был несдержанный!). Больше никаких колкостей и острот, она была безукоризненно вежлива и корректна. Правда, долетали слухи, что младший состав управления теперь предпочитал не сталкиваться с ней в коридорах. А если уж и приходилось, то лучше было свернуть с пути или прикинуться предметом интерьера. Зато запросы управления решались влет — как подозревал Вольфгер, только чтобы скорее от них отделаться. Но какая капитану разница, какова причина, если для работы один плюс?

Откровенно говоря, такому поведению мастера Вольфгер был рад. Про себя он прекрасно понимал, что общайся они в прежнем ключе, он бы в конце концов действительно сорвался и наговорил Эве того, о чем потом бы сильно жалел. А то и вовсе подал бы в отставку и ушел в охотники за головами.

Только вот домой он больше не ездил, предпочитая ночевать прямо в отделении. Так было даже удобнее — несколько часов, чтобы восстановить силы, и снова за работу, не отходя от стола. Подобное служебное рвение давало свой результат.

Спустя четыре дня свершилось еще одно великое событие — как следует накрученные и Лейтом, и Валлоу патрульные взяли шоркаля с компанией. Того самого, которого Вольфгер уже и не надеялся отыскать. Троицу доставили прямо в капитанские объятия: беглого каторжника собственной персоной в драном шмотье, пытавшегося замаскироваться под древнюю бабку, и его сопровождающих — парня, щеголеватого на вид, и девицу в чопорном платье служанки хорошего дома. Взгляд шоркаля был злым, щеголя — растерянным, девицы — откровенно испуганным.

Вольфгер пригляделся к ней повнимательнее и раздосадованно крякнул, профессиональная и волчья память подсказала — встречались, было дело, да еще и когда! Она ошивалась в лавке старого гоблина, когда Вольфгер пришел туда с Эвой расспрашивать про убийство на Кирпичной улице.