Ирина Меркина - Дело вахтерши Ольги Васильевны. Сверху видно все

Она побежала за вазой, а Ольга между тем оглядывала комнату, обставленную так изысканно, что гордый столик из салона выглядел здесь вполне уместно, гармонируя с добротными деревянными панелями, обоями цвета кофе с молоком и темно-вишневыми гардинами. Мягкая мебель была приглушенного терракотового цвета, на стенах висело несколько картин, тоже в тон общей гамме. Да, Марина Станиславовна умела жить со вкусом.

Когда она вошла с вазой, такой же стильной, как все остальное, похожей на обрубленную с двух сторон суковатую ветку, Ольга вручила свой скромный подарок: керамическую миску с желтой коровой. Она купила ее в комиссионке, причем продавщица уверяла, что посуда абсолютно новая, авторской работы, и в обычном магазине продавалась бы по цене целого сервиза.

— Батюшки, а это что? — не поняла Марина.

— Подарок на день рождения, — с невинной улыбкой объяснила Ольга.

— Да какой день рождения, Оля? Что-то вы с Виктором переконспирировали.

— Почему нет? Подарки, они всегда кстати, как и цветы, — вступился Барабас и подмигнул вахтерше.

— Ну спасибо, — растроганно произнесла хозяйка. — Пойду оденусь, вы тут не скучайте. Подозреваемый наш, думаю, раньше чем через полчаса не нарисуется.

— Может, вазу на столик поставить? — спросила Ольга, не понимая, зачем Марине менять свой безупречный голубовато-серый костюм, в котором она приехала с работы. — Вроде подходит, она тоже как будто деревянная.

— Ну вот еще! — возмутилась Марина, помещая цветы на полочку сбоку от окна. — Пластмассу на антикварное дерево бухать. Вообще на него ничего не вздумайте ставить, это как елка новогодняя. Будем вокруг него хороводы водить.

Ольга Васильевна заметила, что елки у Марины действительно нет, лишь рождественский хвойный букет со свечкой, вроде как у Карины на дверях, только побогаче. Надо потом расспросить Станиславовну, что там с Кариной. Вот бедная девочка, как это ее угораздило в больницу попасть?

— Так, ну я одеваюсь или нет? — сердито пробормотала «именинница», направляясь к двери. И в этот момент раздался звонок.

— Пришел! — охнула Марина и заметалась по комнате. — Как же я неодетая? Давайте, я к себе, а вы встречайте… О, господи, Ольга, парик-то мы не надели! Нет, нельзя тебе таким чучелом! Виктор, ты открывай сам… Тоже не годится, он чужого мужчину испугается. Что ж за жизнь, ничего никому поручить нельзя!..

Она мгновенно превратилась в профессионального руководителя и показала изумленным гостям высший класс экстремального менеджмента. Не успевшую мявкнуть Ольгу Васильевну запихнули в спальню, где к ее ногам было выкинуто полдюжины париков разного цвета и фасона. Марина уже крутилась смерчем по дому, выставляя бутылки с вином, толкая в кресло Барбоса, вздумавшего было помогать, и наконец, открывая дверь с напевными причитаниями:

— Здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие!.. Очень приятно, Марина Станиславовна, можно просто Марина. Проходите, знакомьтесь: мой старый приятель Виктор Семенович. Располагайтесь, а я вас оставлю на полминуты. Прошу прощения, только что с работы, переодеться не успела.

Она влетела в спальню, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной:

— Уф!

— Он что, не один? — шепотом спросила Ольга.

— Нет, еще какой-то хмырь с ним. Ну что, подобрала себе что-нибудь? Да чего ты стоишь как просватанная? Надевай парик, растяпа! Какой, какой — подходящий. Да не этот! Подожди, я сама тебе дам. Вот! Стой, не крутись. Ага, отлично, как родной. Ну, вперед и с песней!

И Ольга Васильевна была выставлена за дверь в нахлобученном на голову парике, который она толком не успела разглядеть, слегка обалдевшая от темпа происходящих событий и от того, что ее назвали растяпой и чучелом.

Тем не менее она взяла себя в руки, вспомнила, как в молодости тренировалась на космонавта и играла Элизу Дулиттл в студенческом театре, и со светской улыбкой неспешно вплыла в комнату.

— А вот и Оля, — по-свойски приветствовал ее Барабас, уже разливавший гостям вино. — Прошу любить да жаловать — Оленька, Мариночкина подруга. Ты что, Ольгунчик, пьешь — бордо, виски, джин с тоником?

— Бордо, — пролепетала Ольга Васильевна, инстинктивно выбрав напиток послабее и на ходу осваивая роль «Ольгунчика». И кокетливо добавила: — Только мне немного, Витюша, ты же знаешь, у меня от алкоголя мигрень разыгрывается.

— Тогда рекомендую водку. Дешево и сердито, и никакой мигрени, гарантирую, Русскому человеку от этих заморских зелий один вред. У хозяйки, я смотрю, знатная перцовочка имеется. Хохлы, сволочи, умеют делать, — произнес один из гостей, видом попроще, вероятно, тот самый «хмырь», который пришел с Переяславчиковым. Он приблизился к Ольге с двумя полными рюмками, и она чуть не свалилась со своих замшевых каблуков: перед ней стоял не кто иной, как пенсионер и ветеран-афганец Юрий Павлович Грибоедов. Но как он переменился! Плечи развернулись и заполнили бицепсами рукава хорошо сшитого твидового пиджака, голова гордо откинулась, глаза смотрели прямо и молодо. Ветеран сбросил сразу десяток лет, и в его фигуре чувствовалась не просто военная, а командирская выправка.

«Узнает! — в панике пронеслось в голове у Морозовой. — Все пропало! Бежать?..»

Но Грибоедов смотрел на нее приветливо, даже с некоторым мужским интересом, и не собирался узнавать. Вряд ли ему могло прийти в голову, что невзрачная старушенция, которую он мельком видел в вахтерской будочке за окошком, и эта моложавая, уверенная в себе дама, — одно и то же лицо. Да и лицо было фактически другим: Леночка поколдовала над ним с витаминной и питательной масками, а потом втерла специальную сыворотку, которая на несколько часов разглаживала кожу и убирала морщины. Конечно, Морозова после этих процедур не выглядела ни на двадцать, ни на тридцать лет, но больше пятидесяти ей бы никто сейчас не дал. Не следует также забывать умелый макияж, парик, всегда придающий женщине ухоженность и величавость, и фирменное платье, которое способно создать впечатление хорошей фигуры даже там, где ее давным-давно нет. Одним словом, Ольга в этот вечер смотрелась на миллион долларов. Об этом красноречиво говорили загоревшиеся глаза нового старого знакомого.

«Ишь ты, еще ухаживать начнет», — с усмешкой подумала Ольга Васильевна, благосклонно принимая у кавалера рюмку с золотистой жидкостью. Как есть перцовка! Надо только пригубливать, а то окосею. А ведь я бы его тоже не узнала, если бы, скажем, он прошел мимо меня на улице со своим орлиным взглядом и величавой осанкой.

— Грибоедов Юрий Павлович, подполковник в отставке, — отрапортовал ветеран.

— Ольга Васильевна, можно просто Ольга, — ответила Морозова, вспомнив, как представлялась Марина Станиславовна. Имя свое он не скрывает, это уже хорошо — значит, не чувствует подвоха. Надо же, подполковник. Неудивительно, что в санаторий его возят на персоналке. Кстати, кстати — ведь товарищ подполковник должен сейчас находиться в санатории под Сергиевым Посадом! Или он туда отправлялся всего на четыре дня? Что-то маловато.