Тамара Лисицкая - Двенадцать

Я грустно лежала на полу и смотрела в грязный потолок.

— Я с горечью и возмущением вспоминаю тот день, когда пригласил тебя к нам в редакцию! Я жалею, что пригласил тебя на обед! Я ругаю себя за то, что остановил на тебе свой выбор!

Я грустно лежала на полу и… Что я слышу? Остановил свой выбор?

— Ты остановил на мне свой выбор? — я приподнялась на здоровом локте. — Что ты хочешь этим сказать?

Макс замолчал, застигнутый врасплох. Его волнующие, чувственные, прекрасные (о, где мне взять такую песню!) губы не успели сомкнуться, изогнуться и извергнуть очередную мерзость в мой адрес.

— О каком выборе ты говорил?

Он вздохнул, пожал плечами, встряхнул головой, поднял брови, закатил глаза и сел. Долго смотрел на меня. Видимо, выбирая доступную форму объяснения. Потом махнул рукой.

— Ну да, да… Признаюсь тебе, моя дорогая современница, что я влюблён в тебя практически с первого дня нашего знакомства. Но, поскольку чту традиции, я не стал вмешиваться и рушить твой брак. И не намерен делать этого и далее. Буду страдать на расстоянии, это меня облагородит. Вопросы?

Боже! Я села и спряталась в собственные колени. Какой-то бред… Я ничего не понимаю…

— Ты меня любишь?

— Ну, любишь, влюблен… Какая разница. Главное, я очень в тебе нуждаюсь. И ты, судя по твоим маньяческим похождениям, тоже не можешь без меня. Так и будем ходить парой. С убийства на пьянку и наоборот. Очень озорная компания получается у нас с тобой!

— Ты меня любишь… — В голове гудело и туманилось. — А как же Лёва?

— Решай сама. Но я — против. В смысле, против разрушения вашей семьи. Я — бедный студент. Он — богатый начальник. Зато я — сочувствующий свидетель всех твоих шалостей. А он ничего не знает и, судя по всему, даже не интересуется твоей тихой дамской жизнью… То есть я осведомлён о похождениях его невесты больше, чем он сам… И, тем не менее, я против.

Почему? Я побрела обратно в комнату и упала на пол рядом со шкурным диваном. Я уже ничего не понимаю!

Макс прихромал следом, посмотрел на моё несчастное лицо и всё объяснил по-своему:

— Не боись, Лёва ничего не узнает. Мы будем любить друг друга тихо и без измен. Заметь, я ничего не требую. Просто будь рядом и приглашай меня время от времени посмотреть на очередной труп. Я уже втянулся, не представляю жизни без этого…

Бухнулся рядом.

— И потом, я ещё не готов жениться. А тебе ведь это надо, хищница? Тебе нужна прописка в городе… Право бесплатно пользоваться общественным транспортом…

Я упала к нему на грудь и зарыдала. Мне всё это время было нужно порыдать на ком-нибудь. Никогда ещё я столько не ревела. Макс осторожно гладил меня по голове, потом крепко прижал к себе — новый всплеск рыданий. Как хорошо, что меня, наконец, прижали к себе! Как долго я этого ждала!

А когда Макс взял меня на руки и уложил на диван, я чуть не умерла от сладкой боли во всём организме!

— Не ори! — весело кричал Макс, даже близко не понимающий причин моих страданий. — У меня ещё больше всё ломит после кухни! Если б знал, что ты такая тяжёлая, ни за чтобы не взялся…

Он веселил меня. Он швырнул меня на диван, а сам грохнулся сверху и изображал затруднённое дыхание. Чем-то накрывал. Укладывал себя рядом с шутками-прибаутками. Правда, за укладыванием как таковым ничего не последовало. Макс целомудренно пристроился на краешке. Уже не шутил, но с тревогой наблюдал и не знал, что сделать, чтобы не спровоцировать новый поток рыданий. Принёс ещё пива, потом просто молча закурил и сидел, гладил меня по коленке.

— Мне очень страшно, Макс!

— Мне самому страшно…

— Что происходит?

— Не знаю. Не думай об этом. Здоровее будешь.

— Ты меня не бросишь?

— Как я тебя брошу? Я сейчас даже поднять тебя не смогу…

— Ты меня не бросишь?

— Не брошу, даже если ты попросишь…

— Спасибо!

— Расти большая…

— Откуда ты узнал, что я на подоконнике?

— Телепатически. Иногда люди слышат мысли и приказы других. Нужно только сильно напрячься. Зато потом уже ничто тебя не остановит.

— Ты что, серьёзно?

— Да нет. Шутка. Сквозняк был. И песни эти дурацкие… А я умный. Догадался, что кто-то окно открыл.

Он утопил сигарету в стакане и осторожно лёг рядом. Я повернулась к нему, он — ко мне.

— А если ты сейчас очень сильно чего-то захочешь?

Он улыбнулся в темноте. Рядом со мной. Такой тёплый, красивый…

— Смотря, что я захочу. Я могу захотеть такое! Стесняюсь сказать.

— И я не смогу тебя остановить?

(Боже, Макс, ну захоти же!)

— Ну, скорее всего не сможешь… Только если испугаешь меня сильно. Крысу мне, например, покажешь. Есть у тебя с собой крыса? Нет. Вот и спи. Отдыхай.

И мы много часов просто смотрели друг на друга.

Проснулась я тоже от взгляда. Кто смотрел, зачем — сначала не поняла, но ощущение было такое, словно сверлили спину. Макс лежал напротив с невинно полуоткрытым ртом и храпел. Одна его рука покоилась на моём бедре. А смотрели сзади.

Мне было страшно оборачиваться, и несколько минут я притворялась спящей. Тот, сзади, молчал. Так могло продолжаться долго.

— Не делай, пожалуйста, вид, что спишь…

Это был голос Лёвы!!!

Я осталась в прежнем положении. Хотя моё утомлённое страданиями сердце немедленно пришло в движение и забилось сразу во всём теле — от висков до пяток.

— Я не хочу разговаривать со спиной!

Пришлось «проснуться». Я села и честно посмотрела в глаза жениха. В конце концов, я не сделала ничего такого. «Что-то такое»… Тупейшее определение. Измена — это не физиология. Измена — это когда начинаешь думать о другом человеке и тебе приятно. Так что своему жениху я изменила. И теперь надо что-то с этим делать.

— Ничего такого не было! — пробурчала я.

Лёва, бледный, в светлом плаще, совсем не гармонировал с закопченными грязными окрестностями Максового жилья. На лице Лёвы была печать брезгливого страдания. Он смотрел куда-то мимо и раскачивался с носка на пятку.

— Мы просто разговаривали…

— Почему ты не поехала из больницы домой? Почему не позвонила мне вчера?

— Мне было плохо…

— Почему же обратилась за утешением к нему?

Лёва с ненавистью кивнул на Макса.

Макс спал, как дитя. В углу его рта блестела слюнка.

— Потому, что ты всегда занят. Тебе нет до меня дела.

— Я работаю. Ради нашего с тобой будущего.

— Наше будущее делается сейчас.

— Ты совершила глупость.

— Я попыталась помочь себе.

— Собирайся!

И вот тут я растерялась. Собираться или остаться? Лёва или Макс?

Лёва посмотрел на меня, потом повертел головой, нашёл мои брюки, пиджак, носки, ботинки. Всё это бросил на диван, предварительно свернув твёрдым комом. Естественно, попал в Макса. Тот вскочил и захлопал глазами.