Тамара Лисицкая - Двенадцать

— Наверняка разъярённый критик приложил руку… Или киллера наняли по заявкам зрителей. Никудышная была актриска.

Я посмотрела на Макса — всегда трезвого, уверенного в себе, циничного. И тут память — безо всякой связи с внешними ощущениями — начала выбрасывать картинки виденного полчаса назад. Разбросанные коврики, конфеты на столе, полупустые бокалы и… И… И!!! Плетеная бутылка, фирменное вино Инги Васильевны на столе! Точно такая же тара валялась где-то в полиэтиленовом больничном пакете.

Я сверилась с ощущениями — ну, точно! Оно!

— Макс, скажи, там могла побывать Инга Васильевна?

— Запросто! В погоне за сенсацией она где угодно может оказаться… старая лесбиянка… — сказал Макс и безжалостно затормозил на перекрёстке. Рядом с окном, на тротуаре, стучал тростью о светофор слепой дедушка.

— Проходи, отец! Зелёный! — крикнул ему в ухо Макс.

Дедушка кивнул и мягко заскользил блестящий наконечником трости по дороге.

— Да, отец! — Макс посигналил. — Там за углом пост ГАИ, скажи парням, что за кольцевой, в Северном посёлке, проблемы… Стреляли там и кричали… Пусть подъедут, актрису разыщут, ладно?

Старичок остановился, настроил ухо и часто закивал.

— Кто его знает, понял он или болезнью Паркинсона страдает, — Макс высунулся из окна. — Осторожнее иди, отец, высокий бортик!

Старичок тронулся.

Макс не позволил мне ехать в «Вечерку». Апеллируя к моей гуманности, просил утешить одинокую Юлию Марковну и пощадить сотрудников газеты, не виноватых в моём теперешнем внешнем виде. Насколько я могла понять, глядя в зеркальце набоку машины, выглядела я не самым худшим образом. Бледновато, конечно, для теплокровного существа, но терпимо…

— Видишь ли, если Инга Васильевна вздумает обнаружить характер, мне будет проще убегать одному, — сказал он на прощание и ласково постучал по моей спине.

Я уже неплохо знала Макса и понимала, что такой текст означает его глубочайшую обеспокоенность происходящим. Я просила его об одном — быть осторожным и потом, после встречи, подробно рассказать всё мне. Он, в свою очередь, просил меня беречь здоровье и поскорее написать статейку о Лоре Ленской.

Он наверняка знает, что я беременна, и пытается уберечь меня от стрессов сверх той стрессовой дозы, которую я получаю, соучаствуя в преступлениях…

Юлия Марковна спала, окружённая лекарственными пузырьками и упаковками. Чапа с порога предложил мне большую концертную программу, но я велела ему отправляться к чертям собачьим, и он замолчал и исчез.

Лёвы дома не было. Телефон молчал.

Я включила телевизор и обнаружила в нём человека с трагическим лицом, который обозревал криминальную хронику. О, жизнь! О, необъяснимая тяга граждан к преступной кухне! Что ни программа, то «Криминальная хроника»!

— Судя по всему, — вещал телевизор, — убийства совершают разные люди. Но действуют они по одному и тому же сценарию. Так что есть основания утверждать о преступном заговоре, о секте или целом бандитском сообществе, в состав которого, вполне возможно, входит и так называемая Лора Ленская.

Появился корреспондент, на фоне знакомой мне двери в редакцию «Вечерки».

— Сотрудники этой редакции утверждают, что видели Лору неоднократно. Если верить их словам, Лора — вполне реальный персонаж, молодая привлекательная женщина, которая иногда появляется в редакции, очень быстро пишет материалы, сдаёт их и исчезает. Причём в последнее время её никто не видел, а материалы появляются исправно. Главный редактор «Вечерки» настаивает на том, что получает их по электронной почте от анонимного автора, а Лору она видела лишь мельком и на самой заре их отношений.

На экране заблистала Инга Васильевна. Как всегда, космически красивая и невозмутимая.

— Что же здесь такого? — она закурила. — Я говорила неоднократно и скажу ещё раз: меня не интересует источник информации, его отношения с законом и его моральные принципы. Достаточно того, что описываемые в материалах события имеют место, всё соответствует действительности и не является авторским вымыслом. Если вы помните, задача журналиста — как можно оперативнее донести информацию до слушателей. А за отношениями моего автора с законом пускай следит милиция.

— Вы хотите сказать, что вам всё равно, происходят ли эти преступления до написания статьи или совершаются во имя её написания?

Инга Васильевна с жалостью посмотрела на корреспондента:

— Мальчик, каждый должен заниматься своим делом. Я не знаю, для чего я делаю эту газету. Ради получения денег? Или, возможно, я зарабатываю деньги во имя будущего газеты? Это не то, что должно меня волновать. Уверяю вас, если бы Чикатило захотел писать мемуары — в качестве анонимного вольного преступника или в качестве послушного заключённого, — ваш киноальманах первым бы бросился отвоёвывать на них право. Мы с вами — шакалы, а не голуби мира, молодой человек…

Странно, почему они не вырезали это…

— Последний вопрос: почему вы не даёте возможности другим изданиям и следователям пообщаться с Лорой Ленской?

— О, я уверена, с ней уже общались… Это ничего не дало. Лора — всего лишь случайный свидетель. Это может выглядеть неправдоподобно и мистически, но она только СЛУЧАЙНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ! Не она совершает эти преступления, и не ей за них отвечать… Хотя…

Тут она посмотрела прямо в мои глаза — экранная, электронная Инга Васильевна.

— Хотя… Если долго трёшься о стену, на тебе остаются следы побелки… Я до сих пор ещё не разгадала Лору. Но думаю, что очень скоро раскрою её феномен…

Это звучало красиво — как постановочная голливудская угроза. Вот стерва! Я переключилась на другой канал и долго щёлкала кнопкой, избегая новостийно-аналитических программ и криминальных хроник.

Теперь вернёмся к газетам… Стараясь забыть прозрачный телевизионный взгляд Инги Васильевны, я прижалась к буквам лбом. Сегодня выйдет ещё одна статья. Боже, как это, наверное, увлекательно — следить за развитием таких событий? А Макс, видимо, конспирируется… Хотя зачем ему конспирироваться? Насколько мне известно, он водитель Инги Васильевны. Кто заподозрит водителя в каком-то авторстве? Меня смущала их непонятная договорённость с Ингой Васильевной… Но Макс знает, что делает.

Это новое убийство… Знала бы моя мама, что я буду относиться к виду смерти, как к виду разбитой чашки…

Йоко Иванова. Я могла даже не справляться в «Женском журнале», — женщина, Овен. Всё совпадает. Кое-что меня смутило и взволновало. Я сравнивала имя актрисы с другими Овницами. Что-то странное.

Наконец я поняла. Имя! Дело в её странном имени. А самое главное — на «Й»! Где вы видели имена на «Й»? Во всём списке больше имён на «Й» не было.