Тамара Лисицкая - Двенадцать

Его глаза пожелтели, потом покраснели, он упал на стол и забился в истерических рыданиях.

Немедленно появилась медсестра в образе проходящей мимо секретарши Лены.

— Николай Игоревич, вам плохо? — она только минуту смотрела на меня, но в этом взгляде отразилось всё презрение к мучительнице славного Николая Игоревича. — Вам плохо, Николай Игоревич?

— В вазе! В вазе! — выдохнул окончательно Рушник. — Там не так уж и много! Я уточнял! Не так уж и много!

Кажется, Николай Игоревич подвинулся. Этого и следовало ожидать.

Лена, вереща, прыгала рядом. Рушник корчился на полу, изо рта его бежала жёлтая пена.

Я вышла.

Оказывается, получить власть над кем-то не так уж сложно. Сначала я поняла, что могу управлять собакой — как будто у меня в руках невидимая дистанционка. Потом я пробовала заставить других людей выполнить мои невинные приказики — ничего криминального, обычные бытовые просьбы… Срабатывало… Я лишь хочу сказать, что кто-то управляет таким же образом и мной.

Осталось только позвонить в милицию, вытащить их всех, этих орлов, сюда, указать пальцем на Николая Игоревича и оставить разбираться. Доказать что-то будет трудно, но то, что он безумен, — очевидно. Остаётся понять, как он всё это делал…

И не успела моя нога придавить пол за порогом кабинета Рушника, как внутри тела включилась сирена. Скорее! Скорее! Снова! Снова смерть!

Я выбежала на улицу и просто помчалась вперёд. Этот невидимый изверг тащил меня по газонам, по колючей изгороди прямо за нити нервов. Я смогла только удержаться на мгновение за таксофонный аппарат и набрать номер Юлии Марковны.

— Юлия Марковна!

Что я хотела сказать ей — не знаю…

— Наташенька? Макс звонил пять минут назад! Срочно хочет тебя видеть! Едет в сторону «Макдональдса» на Лермонтовской!

Я уже бежала дальше. Метро. Удивлённые лица упакованных в плащи пассажиров — я выскочила из редакции в одном пиджаке.

Я стала гораздо сильнее с тех пор, как понадобилась этому монстру. То есть я считала себя сильной и до этого времени, но как я могла проверить эту силу? Внедосыпаниях накануне контрольных? В существовании на два доллара в день? Ерунда — половина людей так живёт. Нужен совсем другой лакмус…

Когда-то мы с Максом уже обедали в этом «Макдональдсе». Страдания мои только начинались. Только начинался для меня Макс. И я была жертвой. Кто я теперь?

Найти Макса не составило большого труда. Я чувствовала его.

«…Убийства совершает не один и тот же человек. То есть один человек, обладатель необъяснимой силы, контролирует этот ужасный процесс, заставляет несчастного, не контролирующего свои действия, заносить руку с ножом. А вдруг убийцами выступают как раз будущие жертвы?..» — такие мысли стучали в моём больном мозгу.

— Возможно, он ещё жив… — предположил Макс, не здороваясь.

— Вряд ли. Его убили только что, он мёртв.

Нас прибило к теннисным кортам у Центрального парка. Вспугивая девочек в облегающих трико, мы промчались по беговым дорожкам, затем свернули в парк.

— Боюсь, нам придётся долго искать его! — весело крикнул Макс.

— Не бойся.

Человек лежал метрах в двадцати от дороги. Стриженый затылок, массивное тело, пахнущее живым потом, грязный спортивный костюм. На лице и висках кровоподтеки. На руках — ношеные и перепачканные боксёрские перчатки.

— Это Константин Битов, заслуженный боксёр, Телец, и лежит он в нужной Ему позе… Фотографируй.

Макс посмотрел на меня с удивлением.

«…Сначала я повиновалась этой чужой воле. Потом пришлось выбирать — окончательная потеря разума, полная ужаса и крови жизнь человека, не владеющего собой… Или попытка решить проблему».

— Его хорошенько отметелили, — Макс прутиком отвернул воротник куртки. — Плохо же он владел своим ремеслом, если не смог защититься…

Когда мы ехали назад, я думала о силе, которой должен обладать человек, способный уничтожить такую гору мышц.

«…Убийцей — главным убийцей — движет не страсть к накоплению денег. Вряд ли он мстит конкретным людям. Хотя с жертвами убийца знаком. Скорее поверхностно, нежели тесно. Он движим какой-то великой (для него) целью. И скорее всего он просто ненавидит жизнь и людей и придумал некий ритуал, с помощью которого — накажет кого-то? Привлечёт к себе внимание? Он один знает…»

— Будь осторожен с Ингой Васильевной.

— Это почему ещё?

— Потому, что она — враг, она — опасна, она — непредсказуема и замышляет чёрт знает что… Ты знаешь, что я обнаружила тогда в доме актрисы?

— Брось, — Макс поморщился. — Она безопасна, как трёхлетняя бритва… Инга Васильевна — существо абсолютно предсказуемое, простое в управлении, хоть и красивое. Или лучше так — простая в управлении, потому что слишком красивая.

Посмотрел на меня. Пытается дразнить? Я, конечно, не такая красивая… Мерзавец.

К виду мёртвых людей я привыкла.

«…Боюсь, я не выдержала бы этого столкновения со Злом — реальным, жутким, не киношным. Спасибо дорогим людям, милым моим друзьям, которые были со мной и поддерживали меня…»

— Всё, что её интересует, — это карьера и слава… Ради этого она маму продаст. А мы общались с ней легко — через Интернет. Я загружался в соседний кабинет, писал текст, а фотографии оставлял в виде неподписанной плёнки у вахтёра. Так мы с ней условились. И — верь мне — ни я, ни ты, ни вся мировая скорбь и слёзы вдов её не волнуют…

— И много денег в результате ты получил?

— Скоро увидишь… Я уже когда-то говорил, что у меня будет к тебе маленькое, но интересное предложение? Беби, я так устал жить одиноким волком! Хочу дом, газонокосилку и пивное брюхо!!!

«…Он ненавидит в людях то, что они берут взятки, изменяют, врут, красятся, незаслуженно побеждают, носят чужие титулы, курят, пьют, колются, не следят за собой или — наоборот — делают картинку смыслом жизни. Он вряд ли образец совершенства, но он был бы лучше многих, если бы не эта его болезнь».

— А что, ты больше не бережёшь меня для Лёвы?

— Лёва? — Макс остановил машину. — Мы с ним недавно повздорили… И серьёзно. Короче, я изменил своё мнение… Я не хочу сейчас говорить о нём…

Он вытолкнул меня из машины и уехал. На ходу обернулся и послал воздушный поцелуй.

— Сегодня едем за билетами в какой-нибудь город контрастов! Отбой всем, надоело! Собирай вещи!

Юлия Марковна чувствовала себя неважно. Она щёлкала дистанционным управлением и мяла пальцами виски.

— Наташенька? — слабо крикнула она, когда я была ещё в коридоре. — Звонил Лёва! Он просил прощения за то, что пропал, — был в срочной командировке… Скоро появится… А я — ох! — совсем расклеилась… Я не говорила Лёвушке о Ванечке. Они ведь были друзьями.

Я ещё раз прослушала расширенную версию рассказа о песочнице.