Тамара Лисицкая - Двенадцать

— Хорошо, я подожду…

— Как это… Подождёте?

Она пыталась корректно объяснить мне, что ждать Ларису Соломоновну здесь, в приёмной, не совсем удобно и т. д. А по телевизору в приёмной в это время шли «Новости». И в «Новостях», естественно, было очередное возмутительное убийство известного спортсмена Битова, версии, комментарии… Может, ткнуть пальцем и пообещать, что персона Ларисы Соломоновны в ближайшее время будет рассмотрена в таком же нерадостном аспекте? Грубо и непонятно. Она просто вызовет милицию или охрану, и всё кончится. Второго раза не будет. Как и следующего настолько мощно вычисленного мною кандидата в «жертвы». В следующий раз мой маньяк придумает какую-нибудь новую формулу. Хотя… Не будет никаких формул… Скоро всё закончится, но как?

Потом ведущий «Новостей» безразличным голосом сообщил, что завтра могут быть помехи в работах разных механизмов и организмов, потому что завтра — парад планет. Все сознательные астрономы уже в боевых стойках, потому что…

Я даже не удивилась. Естественно, он должен был выбрать для завершающего аккорда что-то в этом роде. И тут же мой механизм (организм) скрипнул и сбавил обороты, туго наверченные на колёсики нервы обвисли и перестали звенеть. Мне вдруг всё стало понятно…

— Хорошо, я приду завтра. Только сделайте так, пожалуйста, чтобы Лариса Соломоновна была на месте. Иначе…

В крапчатых глазах секретарши — смесь возмущения, страха и печали…

— Иначе я буду приходить каждый день…

Сильное напряжение заполнило моё тело, и было так велико, что я не помню, где ночевала. То есть, где я пересидела эту ночь. Я не чувствовала себя усталой, я себя никак не чувствовала. Пока поднималась по ступенькам банка, дважды упала, к радости зевак, но быстро и легко вскочила и не испытывала неловкости. При общем кризисном фоне мышцы, кости и мысли были на месте, и своё состояние я определила как «точку невозврата». Бывает у самолётов такое. Когда летят, например, над океаном. Икогда пересекают точку, после которой, в случае аварии, возвращаться нет смысла — всё равно не дотянет. Естьсмысл лететь только вперед. А там — будь что будет…

Я сделала одну непонятную мне самой штуку — зашла в магазин и потратила все деньги и деньги Юлии Марковны. Я купила себе джинсы, свитер, резинку для волос, помаду с ароматом банана и кроссовки. Переоделась в кабинке, а купленный Лёвой костюм оставила на вешалке…

В таком виде я себя, наконец, узнала. В таком виде мне было комфортно и не приходилось играть по правилам столичного офисного мира. У меня, правда, и своих правил пока не было…

— Ларисы Соломоновны нет! — немедленно сообщила секретарша. — Знаете, она вообще передумала давать интервью…

Странно, как меняются люди, которых ты видел вчера. Ты как бы остаёшься в том ещё дне, старом, а человек уже перешёл в новый и… И остался такой же сволочью…

— Это меня уже не интересует… Лариса Соломоновна обязана сдерживать обещания как глава банка. Она могла отказаться, но она этого не сделала. Теперь я не сделаю того, чего вы так сильно хотите. Я не уйду и даже более того…

Я села на диван, поджала под себя ноги и строго посмотрела на застольную даму.

— Более того… Дайте-ка мне кофе. Не спала сегодня, чувствую себя плохо… Без сахара, пожалуйста.

Она, эта женщина, не принесла мне кофе. И хорошо. Кофе вреден в моём положении. Я замолчала из благодарности, даже всхрапнула, клюя носом кожаный подлокотник. Секретарша с кем-то советовалась по моему поводу, ко мне подходили люди разного пола, вежливые и хорошо одетые, выспавшиеся. Трясли меня за плечо, просили о разном. В основном — уйти.

Наконец я услышала:

— Лариса Соломоновна встретится с вами после работы, в восемнадцать часов она собирается посетить выставочный центр «Новорусское», будет ожидать вас в павильоне «Всё для офиса».

Можно было возмутиться, потребовав Ларису Соломоновну сюда, прямо к креслу. В конце концов, ведь её убить собираются, а не меня. Я пытаюсь спасать, но — честное слово, не будь у меня этой суперцели, не желай я так яростно вычислить своего мучителя, плюнула бы на Ларису Соломоновну со всем её банковским комплексом и ушла бы.

Я встала. Не затем, чтобы уйти, а чтобы вяло выползти в коридор и взять курс на выставочный комплекс. Судьба сама назначает места, остаётся только подтягивать используемые в эксперименте материалы — себя, например.

До восемнадцати немерено времени. В моём положении полезно гулять. Гуляем. Гуляем. Гуляем. Ещё гуляем…

…Гуляем. Не падаем, гуляем…

«Всё для офиса». Что он сможет использовать по назначению? Чем офисным её можно убить? Пресс-папье? Дыроколом? Надо развивать мысль. Может, он собирается задушить её бумагой для факса? Разбить стекло в шкафу и зарезать её этим стеклом? Просто затолкать в шкаф, запереть и оставить умирать от голода? Гуляем, думаем… А если в сейф? Почему бы ему не затолкать её в сейф? Сейф прочен, не пропускает воздух, закрывается насмерть… Ему нужно будет решить одну маленькую проблему — уговорить её в этот сейф забраться, а дальше — всё.

Я ухватилась за сейф мёртвой хваткой. Я стала раскручивать свою ниточку-зацепочку. Мозг начал подбрасывать вопросы, способные уже на уровне самого вопроса убить моё открытие, но я не обращала внимания на эти провокации. В конце концов, какой смысл сомневаться — ответ-то будет. Положительный или отрицательный. Если отрицательный, значит, надо начинать сначала. Если положительный, тогда что? Пока не знаю. Всё моё оружие при мне — голова, ногти и железная штука, которую подарил Макс, — в порядке возрастания надёжности. Боже (я остановилась), неужели вера в то, что я смогу победить это чудовище, так велика?! Или я от отчаяния окончательно свихнулась? Если долго мучить кролика, он озвереет и сделает что-нибудь ужасное.

Гуляем… И не на кого надеяться. Сработает ли система аварийной тревоги у Макса — неизвестно. Нынешнее преступление по определению отличается от предыдущих. Я собираюсь ОПЕРЕДИТЬ нашего маньяка, а не идти на запах преступления. А это, согласитесь, предполагает новый сценарий развития событий. Было бы неплохо подстраховаться и предупредить Макса, даже запланировать с ним что-то — вдвоём проще. Но как его найти? На Лёвиной даче телефона нет, а мобильными средствами связи мой любимый не оснащён… Что? Любимый?!

Я снова остановилась.

— Вам плохо? — посочувствовали сзади.

— Не очень хорошо, — честно призналась я. — Но вы мне вряд ли поможете. Сзади ещё пытались возразить, но я была глуха к поздним проявлениям чьей-то доброты. Я назвала Макса любимым? Ну, значит, так и есть, если назвала. Так оно и есть… Гуляем…

Я успела отрастить ну очень длинные ногти за время отдыха под крылом Юлии Марковны.