Тамара Лисицкая - Двенадцать

— А! А-а-а-а! — это уже охранник.

— А-а-а-а! — это уже я.

— Без истерик, парни! — Макс развернулся ко мне и влепил хорошую затрещину. Дальше многого не помню. Не хватает воздуха… Кровь… Сосульки… Макс в проёме отбивается от охранника… Кажется, они дерутся… Скользят, всюду кровь… Воздуха!

— Ты, Бодигард, остынь! Мы за полторы минуты с ним даже поздороваться не успели! Засёк время? Думаешь, мы киллеры-спринтеры? Забили насмерть фотоаппаратом? Ты сам нас осматривал и сам видел, как мы долбились в дверь! И, кстати, ты нарушил правила, впустив нас. Вполне вероятно, что ты нарушал это правило не раз! Не так, что ли? А мы что? Мы свой профессиональный долг выполняем, и, заметь, лучше, чемты! Мы, дорогой друг, свидетели! А вот ты, вполне возможно, — обвиняемый! В твоих интересах напрячься и восстановить картину дня! Где диктофон? (Это уже ко мне.)

Я дико посмотрела на него. Макс грубо сдёрнул меня со стула и прислонил к охраннику.

— Видишь, что вы в своём бардаке с девкой сделали! Останется дурой — будешь моральную компенсацию редакции выплачивать! (мне) Приди в себя, невеста! Работай, давай, халтурщица!

Я достала ватными руками диктофон из сумки и долго пыталась попасть на кнопку. Охранник, совершенно зелёный от ужаса, стоял рядом и был так же плох.

— Я милицию вызову! — простучал он зубами.

— Сначала ответь на вопросы «Криминальной хроники», — Макс уже внимательно осматривал тело.

— К-когда вы в последний раз видели убитого? — это уже я.

Охранник стеклянно посмотрел на диктофон:

— Дак ведь… полчаса назад…

— Кто посещал его сегодня?

— С утра много всяких было… Все записаны… Потом жена к нему пришла… Ругались… Ему плохо стало, пришлось врача вызывать…

— Врач был последним, кто к нему заходил?

— Вы были последними… А врач минут десять назад вышел и сказал, что его лучше часок не тревожить… Сволочь!

— Номер «скорой», фамилия врача, — Макс достал сигарету. — Хотя как ты мог видеть номер, если в окно вообще не смотришь… Оставил «скорую» за цепью, как и корреспондентов? Кстати, если ты кого-то не пустишь на территорию, то необязательно этим застрахуешься от преступления.

Охранник с тоской посмотрел на кровь под ногами и помчался на пост вызывать милицию.

— Ещё один провинциал, — отпустил шпильку Макс. — Взяли дембеля потолще и думают, что граница на замке.

Кровь вокруг свёрнутого гусеницей убитого темнела. Макс прошёлся по комнате. Она была обита звуконепроницаемыми щитами, вдобавок громкая музыка. Можно кричать. Правда, недолго.

— Фамилию врача он, ясное дело, не записывал, какой нормальный человек будет тормозить спешащего на помощь врача… Номера «скорой» не видел. Если этот чудо-доктор десять минут назад отсюда выходил, значит, мы его должны были встретить. Ты кого-нибудь видела, когда в машине сидела?

— Нет.

Макс с сомнением посмотрел на меня:

— Слушай, до чего же ты бесполезная мебель… Значит, шерше ля врач… Будем изобретать репортаж века… Первые исторические снимки сделал я, пока ты лежала с кумиром… Теперь ты давай щёлкай. А я буду искать улики. У нас пару минут есть. Потом мотаем. Иначе заарканят как главных свидетелей…

Да он просто болен, этот Макс! Он фотографировал меня рядом с трупом! Он собирается искать какие-то улики! Его надо отдать милиционерам и поскорее, он опасен для общества!

— Жестокая расправа конкурентов по сцене… Следствие ведут любовница главного редактора и… Ого! — Макс присел рядом с трупом и аккуратно отвернул край окровавленной замшевой куртки (мне чуть не сделалось дурно). — А вот это уже интересно! Ново, свежо, оригинально! Посмотри, дорогая…

Он жестом фокусники приподнял бурую замшевую полу, и я увидела всё те же окровавленные руки, скрещённые на чёрном животе, и торчащий оттуда, из живота, микрофон!

— Подумать только, его закололи микрофоном… О времена, о нравы… — Макс отпустил край куртки, тот упал и прикрыл всю жуть. — Такого я ещё не видел, — продолжал Макс. А я много фильмов пересмотрел…

Я с трудом сдерживала рвоту и дрожь в коленях.

— Да-а-а, — и вдруг Макс насторожился, вскочил. — Не успели! Полисмены прибыли, теперь доказывай, что мы тут случайно… Быстро же они…

В коридоре топали и чей-то ровный голос оправдывался:

— Мы, конечно, задержались… Вызовов очень много, отопление не включили, население гриппует, а тут ещё дождь, ДТП на ДТП… Тем более, как мне объяснили, у вас приступ мигрени…

В дверном проёме показались двое в белых халатах. За их спинами маячил совершенно очумевший охранник. Двое в халатах остановились и уставились на труп.

— Вы уверены, что это мигрень? — спросил, подумав, один из них. — Странные симптомы…

Через две минуты мы с Максом пытались вырулить со двора. Цепь, разумеется, преграждала путь «на волю». Более того — за цепью, перекрыв выезд, стояла «скорая». Сминая кусты и цепляясь боками за ограду, Макс лихо обогнул препятствие по газонам. Нам удалось смешаться с толпой машин.

— Сейчас едем в «Вечерку» («Вечерний город», ежедневная газета с приложениями, большой тираж)… Сдаём материал на первую полосу, получаем медали и пропиваем.

— Куда? — я всё больше опасалась этого человека. — В какую «Вечерку»?! Либо в милицию, либо в редакцию к Лёве… к Льву Петровичу!

— Я тебя умоляю! — Макс уворачивался от машин, гоня по встречной. — Лев Петрович умрёт от ужаса, услышав твою историю… У него это убийство в планах на октябрьский номер не значится, так что выпадает из распорядка дня… Хочешь, чтобы он всю ночь плакал у тебя на плече вместо того, чтобы… (он осёкся и сосредоточился на маневрах).

Я лихорадочно соображала, что делать. Может, выпрыгнуть на ходу?

— Тем более журнал — штука неповоротливая. Даже если тебе позволят описать кровавую историю преступления, даже если её поставят в номер — выйдет он только через месяц. А материал актуален сейчас. Учти, через полчаса там уже будет вся свора, все на жареное сбегутся. Допустим, телевизионщики сообщат уже в ближайшем выпуске «Новостей», но картинка у них будет готова только к девятичасовому! А «Вечерка» выйдет в восемь! Сечёшь? Ты — первая. Да ещё с иллюстрациями! — Макс снова повернулся ко мне: — Мать, я уже жалею, что я просто шофёр. Я бы на твоём месте…

— А как же моё интервью для журнала? — недоумевала я.

— Скем интервью? С трупом? Где у тебя в заявке написано, что ты должна сделать интервью даже в случае смерти интервьюируемого? Скажешь, что упала в обморок, пила водку в баре для поднятия духа — никто не узнает! А завтра тебе дадут новое задание! Ну?

— Но Лёва купит вечером газету и прочтёт мой материал!

— А ты не будь дурой, возьми псевдоним! Знаешь, что это такое? — Макс обернулся и вдруг захохотал: — Ну и рожа у тебя, Шарапов! Кровавая Мэри! На, оботрись! — он сунул руку в бардачок, достал и бросил мне тряпку.