Варвара Клюева - Как избежать замужества [litres]

— Нет, этого я не говорила. Он был потрясен, это да. Но, как мне кажется, известие о крупной потере — достаточное основание для потрясения.

— Да, но сразу после разговора Бориса с Павлом Сергеевичем Наталья идет к Георгию и умоляет его отослать телохранителя. Под тем предлогом, что его присутствие может отпугнуть Леву от участия в проекте. Но ведь тогда уже стало ясно, что отель работать не будет и дорога не нужна. Значит, она солгала…

— Не обязательно. С Павлом Сергеевичем говорил Борис, а не его сестра. Она могла действовать по собственной инициативе, еще не зная, что в ее хлопотах уже нет надобности.

— Не думаю. После того как Прошка подслушал разговор Натальи с Георгием, прошло совсем немного времени, и нас позвали ужинать. Когда мы вошли в бар, Наталья сидела за столом, а телохранителя уже не было. Значит, его уже увез шофер грузовика, которому Борис отдавал какие-то распоряжения сразу после беседы с истопником.

Я надолго задумалась, потом сказала:

— Ладно, убедил. От телохранителя отделались по инициативе Бориса. Но убей меня бог, если я понимаю, зачем ему это понадобилось…

— Он знал, что Георгий — человек непредсказуемый. Борис скрыл от партнера правду, но боялся, что тот все равно может узнать о катастрофе и способен сгоряча сотворить что-нибудь ужасное. У телохранителя было оружие. Борис, наверное, считал, что наличие пистолета может подтолкнуть его неуравновешенного партнера к неразумным действиям. Убедив Георгия, что в отеле ему нечего опасаться, он устранял в первую очередь не охранника, а возможное орудие преступления.

Я снова задумалась.

— Ну что, ослица ты наша упрямая, признаешь свою ошибку или до конца будешь отстаивать виновность Вальдемара? — насмешливо поинтересовался Прошка.

— Не могу я поверить, что Замухрышка — убийца. Хоть режьте меня — не могу. Я иногда ошибаюсь в логике построений, но реакцию человека на то или иное событие всегда оцениваю правильно. Я же рисую, для меня выражения лиц — главное в людях. Готова поклясться на Библии: Замухрышка был напуган до полусмерти, когда обнаружил пропажу телефона.

— Откуда ты знаешь, чем он был напуган? Может, его ужаснуло собственное преступление? Или он вдруг понял, что о наводнении в отеле рано или поздно станет известно и таким образом обнаружится его мотив. И вообще, много ли параноику нужно, чтобы испугаться?

— Все, — сказал Марк, отодвигая тарелку. — Обсуждение закончено, пора переходить к делу. Варвара, захвати пару судков и ступай к Георгию. Попробуй уговорить его открыть дверь. Когда он будет тебя выпускать, мы не дадим ему запереться снова.

— Нет.

Услышав металл в моем тоне, все разом подняли головы и изумленно на меня вытаращились.

— Откуда эта внезапная любовь к Замухрышке, Варвара? — спросил Прошка, хлопая глазами. — Прежде я как-то не замечал в тебе особой к нему симпатии. Что заставило тебя переменить отношение к этому неврастенику?

— Одна фраза, сказанная Натальей. Я тоже в детстве была маленькой и хилой. Тем, кто был поздоровее, нравилось доводить меня до бешенства и щелчком отбрасывать назад, когда я начинала молотить по ним жалкими кулачками. Поглазеть на эту потеху собирались весельчаки со всех окрестных дворов. Я шагу не могла ступить, чтобы кто-нибудь меня не задел. Меня дразнили «бешеной блохой», «козявкой», «неустрашимой глистой». О других кличках я даже не хочу вспоминать. К восьми годам до меня дошло, что драться можно не только кулаками. Мои обидчики один за другим убеждались, что лучше меня не трогать — иначе станешь всеобщим посмешищем. Но я никогда не принимала участия в травле слабых. И сейчас не собираюсь. Я согласна, доводы у вас довольно убедительные. Но если вы ошибаетесь, то, ворвавшись в номер к Замухрышке, можете довести невинного человека до инфаркта. Нам совсем ни к чему третья жертва, вам не кажется?

Генриха моя речь убедила сразу.

— Ты права, Варька. Доказательств у нас нет, а умозаключения могут оказаться ошибочными. Если ты считаешь, что наш визит к Георгию может окончиться плачевно, нужно оставить его в покое.

— Да, пусть себе без помех обдумывает следующие убийства, — ехидно согласился Прошка.

— Тогда иди к нему одна, — распорядился Марк. — Втяни его в разговор и упомяни ненароком о наводнении в отеле. Если он и впрямь все время просидел взаперти, то о воде в подвале ему ничего не известно. Вот и посмотришь, как он воспримет твое сообщение. Ты же у нас мастерица оценивать человеческую реакцию — тебе и карты в руки.

В сопровождении Леши я спустилась на кухню, достала кое-что из холодильника, подогрела в микроволновой печи, поставила на поднос и вернулась на третий этаж. У двери триста шестнадцатого номера Леша отдал мне поднос и шепотом напутствовал:

— Только ни в коем случае не показывай Георгию, что его подозреваешь. И ничего не ешь и не пей, ладно?

— Не волнуйся, Леша. Во-первых, я его не подозреваю, во-вторых, мы только что поели. Иди занимайся спокойно Вальдемаром. Обещаю вернуться к вам живой и невредимой.

Когда он наконец удалился, я тихонько постучала в дверь.

— Кто там? — откликнулся Георгий почти сразу, словно дожидался визитеров в прихожей.

— Варвара. Чтобы не повторился наш предыдущий диалог, скажу сразу: в коридоре я одна, на подносе у меня ужин, а если вы сомневаетесь в безвредности блюд, я готова продегустировать любое у вас на глазах. (Слышал бы меня Леша!) Могу добавить, что я не вооружена и, если вы настаиваете, готова поставить поднос под дверью и уйти.

Несмотря на ясно выраженное мною желание избежать повторений, Замухрышка опять долго не подавал признаков жизни, и только когда я уже совсем потеряла терпение, из-за двери раздался его голос:

— Ладно. Сейчас открою, подождите.

На этот раз он двигал мебель гораздо дольше, чем в предыдущий, из чего я заключила, что известие о смерти Левы не придало ему храбрости. Но в конце концов я все же попала в гостиную, которая теперь выглядела еще просторнее, поскольку значительная часть обстановки перекочевала в прихожую. Впустив меня, Замухрышка долго возился у входа, потом забрал у меня поднос и кивком показал на диван, который, по всей вероятности, просто не сумел сдвинуть с места. Сам он расположился на том же диване, но на почтительном расстоянии от меня, а поднос пристроил на коленях.

— Ну что, поубавилось охоты веселиться? — спросил он, снимая дрожащей рукой крышку с одного из судков. — Или второе убийство не испортило вам настроения?

— Лева не принадлежит к числу людей, которых я готова оплакивать до Страшного суда. Но если честно, радости его смерть не вызвала.

— А смерть Бориса? — спросил Замухрышка, метнув в меня острый взгляд. — Вы ведь не особенно его любили, верно?