Варвара Клюева - Как избежать замужества [litres]

— Вы намекаете, что у Бориса была связь с Ларисой?

— Я думал об этом, но нет, вряд ли. Нашу рыжую красотку муж ни на минуту не выпускал из поля зрения. Я знаю об этом не понаслышке — наблюдал собственными глазами. Мы с ней пару раз случайно столкнулись в городе: на концерте в консерватории и в кафе. Оба раза Льва при ней не было, но за спиной маячил крепкий мужик со зверской рожей. Он так вперивался в любого, кто проявлял намерение приблизиться к Ларисе, что люди невольно ускоряли шаг и проходили мимо. Я даже не рискнул с ней поздороваться, хотя никаких фривольностей у меня и в мыслях не было.

— Но помимо сестры Бориса Натальи среди нас только одна замужняя дама — Лариса.

— А почему вы решили, что Борина пассия обязательно должна находиться среди нас?

— Потому что в противном случае убийство не имело смысла. Ведь тогда среди нас нет и мужа таинственной незнакомки.

— Разве я говорил об убийстве?

— Да. По вашим словам, вы вспомнили нечто такое, что могло бы пролить свет на внезапную кончину Бориса. Но если в отеле нет ни дамы его сердца, ни ее мужа-рогоносца, то мы по-прежнему в потемках.

— Вы меня не поняли. Я рассказывал о том, как пришел к мысли, что ваша помолвка — фикция. Вопрос о возможной причине убийства был лишь толчком; благодаря ему я вспомнил историю со звонком полугодовалой давности, что стало первым звеном в цепочке моих рассуждений. Но вы не ответили мне: как Борису удалось склонить вас к участию в своей игре?

— Я, в отличие от вас, не наблюдала за брачными танцами Бориса в прошлом и долгое время не догадывалась, что принимаю участие в спектакле. Боюсь, Борис мною манипулировал. Он чувствовал, что его ухаживания вызывают у меня острое неприятие, которое я из вежливости старалась не проявлять, и пользовался этим. Перед тем как вывести меня в свет, ваш друг навязчивыми нежностями и знаками внимания добивался, чтобы у меня отказали тормоза. Я зверела и, позабыв обо всех нормах поведения в цивилизованном обществе, давала себе волю, после чего чувство стыда на некоторое время пересиливало все остальные. Вот тут-то Борис и выводил меня — притихшую и виноватую — на люди. Зачем все это было ему нужно — ума не приложу. Но если, по-вашему, его тайна не имеет отношения к убийствам в отеле, то и бог с ней. Сейчас главное — вычислить убийцу. Вы уверены, что у мужа Натальи не хватило бы пороху подмешать яд Борису и Леве?

Замухрышка ответил не сразу. Он поменял местами судки на подносе, отрезал себе кусочек фаршированного языка, долго смаковал его во рту и вообще вел себя так, будто меня с моими вопросами не было в комнате. Я уже начала жалеть, что отказалась от плана Марка. В страхе Замухрышка наверняка не держался бы столь нагло. Я решила досчитать про себя до ста, а потом без подготовки выдать ему новость о затопленном подвале. «Будем надеяться, это известие собьет с тебя спесь», — злорадно подумала я, начиная отсчет. На шестидесяти восьми Замухрышка соизволил повернуть голову в мою сторону.

— Я ни в чем не уверен, — изрек он, цыкнув зубом. — Звягин влюблен в себя до патологии. Если смерть Бори и Льва могла принести ему пользу, моральные устои его не удержали бы. Но вот хватило бы ему ума — сомневаюсь.

— Теоретически смерть Левы могла принести ему пользу, — произнесла я, изображая задумчивость. — Например, в том случае, если Лева — его кредитор. А вот зачем Вальдемару убивать шурина — непонятно. Наследство, которое достанется Наталье, слишком невелико, чтобы ради него марать руки.

— Почему невелико? — насторожился Георгий. — Вполне солидное наследство. Людей убивали ради гораздо менее значительной суммы.

— Думаю, Наталье придется продать фирму брата, чтобы вернуть кредит, взятый под строительство отеля. Конечно, остается еще квартира и машина…

— Но в недалеком будущем отель начнет приносить хороший доход, — перебил Георгий.

— Ах, вы же еще не знаете! — воскликнула я, отведя глаза. — Павел Сергеевич пришел в себя и рассказал, что в подвале отеля полно воды, которую он не сумел откачать, как ни старался. По его предположению, строители, отрыв котлован, задели водоносный пласт, и теперь вода подмывает фундамент…

Приглушенный ковром металлический лязг заставил меня умолкнуть. Я уставилась на валяющийся на полу поднос и перевернутые судки. Содержимое одного из них завораживающе-медленно растекалось по ковру. Я с трудом оторвала взгляд от расплывающегося пятна и подняла глаза на Замухрышку, голова которого запрокинулась на спинку дивана. Его лицо приобрело землистый оттенок, в прорезях век блестели желтоватые, в красных прожилках, белки глаз. Левая щека прекратила свой конвульсивный танец, и уголок рта больше не дрожал в недоделанной кривой ухмылке.

С минуту я таращилась на Замухрышку, дивясь внешней перемене, которая произошла с этим неврастеником в момент, когда на него внезапно снизошел покой, потом придвинулась и неуверенно похлопала ладонью по неподвижной щеке. Никакого эффекта.

«Боже, неужели я все-таки довела его до инфаркта?» Эта мысль мигом оторвала меня от дивана и швырнула в прихожую. Ругаясь, как грузчик, я в несколько секунд разбросала баррикаду, любовно сложенную Замухрышкой, выбежала в коридор и испуганной ланью помчалась к номеру триста восемнадцать.

— Ты хотел увидеть реакцию Георгия на известие о скорой гибели отеля? — обрушилась я на Марка, выскочившего из спальни при моем шумном появлении. — Беги, полюбуйся! Только поторопись, пока зрачки на свет реагируют.

Марк чертыхнулся и опрометью вылетел из номера. За ним после секундной заминки последовала реанимационная бригада в составе Генриха, Прошки и Леши. Последний небрежно уронил предыдущего пациента на загаженный кафельный пол ванной, но пребывающий в неведомых далях Вальдемар не обиделся. Я некоторое время пыталась решить, этично ли оставлять беспомощного страдальца в столь некомфортабельных условиях, но, вспомнив, что он, по всей вероятности, и учинил двухдневный кошмар в отеле, тоже покинула номер.

Обморок Замухрышки оказался глубоким. Даже с помощью нашатырного спирта, который Генрих отыскал в аптечке, нам не сразу удалось привести несчастного в чувство. Едва он открыл глаза, как в него тут же влили полфлакона сердечных капель и изрядную порцию валерьянки. Но, наверное, мы напрасно старались. Замухрышка очнулся таким спокойным и безучастным, что его, пожалуй, наоборот, следовало бы напоить чем-нибудь возбуждающим.

— Нельзя оставлять его одного, — высказался Генрих, с тревогой глядя на физиономию Георгия, которая приобрела удивительно тупое выражение. — Не забрать ли его с собой?

— Лучше отведите его в сторожку к Наталье, — решил Марк. — Думаю, она быстрее других сумеет привести его в чувство.