Дарья Калинина - Дурдом с мезонином

Славка, который занял в домике место Антона, утверждал, что Роман ушел лишь под утро.

— Солнце уже встало. Я спросил, куда он направляется, и он сказал, что на пробежку. И что он каждый день ее совершает.

Но с пробежки Роман не вернулся. Сначала его исчезновение сочли шуткой, в отличие от его бывшего соседа, Ромка был парнем веселым, мог и подшутить над своими коллегами. Но подошло и прошло время завтрака, а Роман все не возвращался. Впрочем, сначала его отсутствие не вызвало большой шумихи. Фактически оно прошло незамеченным на фоне массового отравления детей. Вскоре после завтрака сперва один ребенок, затем другой, а потом сразу трое пожаловались на рези в желудке. У детей начались понос и рвота, сопровождающиеся сильной головой болью и повышением температуры.

Первичные меры в виде промывания желудка слабым раствором подсоленной марганцовки не подействовали. Было ясно, что дети нуждаются в госпитализации. Растрепанная и бледная Лариса Дмитриевна металась от одной койки к другой, пытаясь определиться, что ей важней, сохранить здоровье, а возможно, что и жизнь детям или доброе имя ее центра.

— Какая неприятность! Дети в больнице! Сколько, пятеро?

— Уже семеро.

— Пятно на репутации центра! Люди не захотят присылать к нам своих детей.

— Если кто-нибудь из детей скончается от острой кишечной инфекции, вам грозят куда более крупные неприятности.

Сопоставив размеры этих двух неприятностей, директриса отправилась звонить врачам. Те приехали, заболевших детей, число которых к этому времени увеличилось уже до двенадцати, забрали в больницу, а сам центр маленьких гениев закрыли на карантин.

— Это обязательно?

— Мы не знаем, что это за инфекция такая. Пока что вам лучше побыть на карантине.

И ворота центра украсила надпись «КАРАНТИН». На директрису жалко было смотреть. Она устроила разнос поварам и завпроизводством, так что они даже собрались увольняться в полном составе. И лишь штрафные меры, которыми их запугала директриса, заставили подчиненных остаться.

— Что ели эти бедные дети?

Расследование по горячим следам с помощью других детей и их воспитателей показало, что отравившиеся попробовали салат с морепродуктами, который был выставлен на шведском столе. Только те, кто отведал это блюдо, и отправились на больничную койку.

— Где остатки салата?

— Утилизированы.

— А продукты? Что вы в него клали?

— Все по технологии. Мидии, креветки, кальмары, отварные яйца, сухарики из белого хлеба и листья зеленого салата. И еще заправка из лимонного сока с растительным маслом.

— Мидии были испорчены? — допытывалась директриса. — Или кальмары?

— Продукты мы используем консервированные и с нормальным сроком годности. Можете сами в этом убедиться.

И Ларисе Дмитриевне была продемонстрирована холодильная камера, где на полках стояли жестяные банки с консервированными морскими обитателями. Срок годности на всех банках был в порядке. Условия хранения тоже. Вроде бы придраться было не к чему.

Но Лариса Дмитриевна все равно буйствовала:

— Теперь я лично буду каждый день снимать пробу со всех приготовленных вами блюд, прежде чем мы подадим их детям.

— Почему вы на нас бочку катите? — возмущались повара. — Дети могли подцепить заразу в озере. Они ведь у вас вчера купались? Купались. Вот наглотались озерной воды, и привет. Это к Анне Савельевне претензии. Она должна была качество воды проверить. Или воспитатели детей чем-нибудь запрещенным перед завтраком угостили. Не будем говорить откуда, но мы-то знаем, что они частенько поощряют детей есть чипсы и пить газировку, которую сами же им и приносят.

Ответом была дружная отповедь воспитателей и медсестры. Последняя так и вовсе пообещала, что теперь поселится на кухне, чтобы лично наблюдать за качеством приготавливаемой для детей пищи.

В общем, обстановка в лагере была весьма напряженной. А тут еще нежданно-негаданно появилась полиция. Усатого начальника отделения майора Жигулина подруги уже знали. Виделись с ним вчера, когда разыскивали Антона. И сперва все решили, что майор прибыл к ним как раз по поводу последнего. Ну, какие-нибудь бюрократические штучки. Подписать там что-нибудь или свидетельские показания составить.

Но начальник сегодня что-то очень уж сильно хмурился, подругам едва кивнул, на их вопросы про Антона ничего не ответил, чем поселил в них какую-то тревогу. Сперва с майором столкнулась Лидуся, на которую начальник едва взглянул и быстро прошел в сторону домика администрации. Потом, уже в администрации, он молча кивнул Ане и попросил ее удалиться и не мешать разговору.

На улице Аня столкнулась нос к носу с встревоженной Лидусей, которой не терпелось узнать подробности, а их у Ани как раз и не было.

— Не к добру это.

И с этим Аня целиком и полностью была согласна.

К тому же начальник прибыл не один, с ним вместе приехал еще и сухощавый мужчина в костюме, причем его повадки были весьма далеки от повадок сельского жителя.

— Следователь, — объяснил подругам шофер, который доставил гостей в центр. — Из района.

Оба этих товарища прошли к Ларисе Дмитриевне и вышли от нее лишь спустя полчаса. Все эти полчаса Аня с Лидусей провели на улице, тщетно пытаясь подслушать, о чем идет разговор у директрисы. Но окна были плотно закрыты, и стеклопакеты, будь они трижды неладны, не пропускали ни единого звука.

— Кто только догадался устанавливать такие штуки, через которые ничего не услышать!

О том, что разговор в кабинете директрисы состоялся весьма серьезный, свидетельствовало хотя бы то, что вышедшая из домика Лариса Дмитриевна была серо-зеленого цвета, а ее рыжие волосы стояли дыбом.

— Голубушка! — кинулись к ней подруги. — Лариса Дмитриевна! Что с вами?

— Ах, не до вас, девочки, — прошептала директриса, торопливо уходя вместе с полицейскими.

Она так с ними и уехала, никому не объяснив, куда едет и зачем. И по центру поползли слухи один дурней другого. Фантазия у обитателей разошлась, Ларису Дмитриевну обвиняли во всем, начиная от снабжения малолетних наркотическими средствами — а отчего, вы думаете, дети заболели? — и заканчивая пособничеством террористам — а как вы думаете, зачем она таджиков прошлым летом на сборку домиков пригласила?

Но все объяснил сторож Ефимыч, который непостижимым образом всегда и обо всем узнавал первым. Как у него это получалось, сказать не мог никто в мире. Большую часть своего времени Ефимыч проводил в состоянии легкой, средней, а после отбоя так и тяжкой степени алкогольного опьянения. В те редкие моменты, когда Ефимыч бывал трезв, он мучился жестоким похмельем, и все его мысли были заняты поиском спиртосодержащей влаги для поправки здоровья. Почему Ефимыч при таком пристрастии к алкоголю до сих пор оставался при должности, спросите вы? Происходило это исключительно благодаря его близкому родству с самой директрисой. Поговаривали, что Ефимыч был ее дядей. Так это или нет, точно сказать никто не брался. Но все понимали, что лишь очень нежные родственные чувства могли заставить строгую директрису терпеть пьянство сторожа. Ясное дело, халатность сотрудника станешь терпеть лишь от того, кого считаешь дорогим и любимым человеком.