Елена Логунова - Шерше ля фарш

— Почему это? — затупила я.

— Потому что получается старая сказка на новый лад.

— Да какая сказка?!

— «Красавица и Чудовище», какая же еще, — подсказала мне умница Трошкина. — В отечественной версии — «Аленький цветочек». Романтическая история о том, как прекрасная дева своей любовью и душевным теплом возвращает к человеческой жизни заколдованного принца. Максим хочет сказать, что у его брачной программы появляется дополнительная интрига.

— А-а, ну, я рада, что наш заказчик доволен. — Я решила напомнить Максу, что мы с Алкой старались не просто так. — Надеюсь, ты не забудешь об обещанном нам вознаграждении.

— Клянусь! — Смеловский на экране прижал руку к сердцу. — Разве могу я тебя обмануть, дорогая?

— Отлично, тогда скажи, когда и как ты заберешь от нас Матвея? — Я не позволила деловому разговору перейти в лирическую плоскость. — Напоминаю, что у парня нет никаких документов, так что выбраться из Грузии он сможет только партизанскими тропами, а мы не будем долго за ним присматривать, потому что тоже тут не навеки поселились.

— Дайте мне три дня, — немного подумав, попросил Макс. — Я подключу руководство федерального телеканала, новый загранпаспорт для Карякина сделают экстрасрочно, и кто-нибудь из редакции прилетит за парнем в Тбилиси. Нормальный план?

— На три дня, на три дня! Есть кладовка у меня! — игриво напела Трошкина на мотив популярной когда-то песенки.

— Тогда договорились, действуем по плану. Пока!

Смеловский послал нам с Алкой один на двоих воздушный поцелуй и отключился.

— Меня терзают смутные сомнения, — поразмыслив, неохотно призналась посерьезневшая Алка. — А правильно ли мы с тобой поступили, забрав Матвея из больничного стационара? Там его все-таки лечили, тогда как у нас тут, прямо скажем, не санаторий для душевнобольных. Что, если врачи вскоре вернули бы ему память?

— А что, если те, кто выбивал из него миллион, тоже понадеялись на врачей и именно поэтому выпустили Матвея из своих цепких лап? — ответила я вопросом на вопрос. — Я бы на их месте именно так и поступила: пристроила беспамятного клиента в больницу и присматривала бы за ним, дожидаясь, пока он все вспомнит. А потом снова взяла бы в оборот…

— А мы вывели нашего миллионера из оборота и… Стоп! Так бандиты же его будут искать! — Алка встревожилась. — А вдруг они уже проследили за такси и теперь наблюдают за нашим домом?

— Это маловероятно, — рассудила я. — Не стали бы они устанавливать наружное наблюдение за больничным флигилем, зачем это? Достаточно договориться с кем-то из персонала, чтобы посигналили, если в состоянии пациента такого-то произойдет кардинальное улучшение. Но на всякий случай предлагаю максимально ограничить свободу Матвея. Пусть он эти три дня дома посидит.

— А родителям скажем, что парень стесняется выходить на улицу, пока у него синяки не сошли, — предложила Трошкина.

На том и порешили.

Тут, заметив, что Алкин значок в скайпе позеленел, к ней постучался дизайнер Жан.

— Гамарджоба, батоно! — радостно приветствовала его Трошкина.

— Что ж ты сразу обзываешься-то, я ж тебе еще ни слова плохого не сказал, — обиделся коллега.

Красавец, что с него возьмешь? Блондин.

— А скажешь? — вмешалась я, пока краснеющая Алка пыталась сообразить, что такого услышал в ее вежливом приветствии не знающий грузинского Жаник и как ему объяснить, что он э-э-э, вай, бичо, савсэм нэправ. — В смысле, скажешь нам что-то плохое?

— Зараза пропала.

— Как пропала?

— Молча.

— Умерла?!

Воображение живо нарисовало мне интересно бледную Зару Рафаэловну, лежащую в гробу (плашмя и, как уже было сказано, молча).

— Вот этого я не знаю, не уверен, траурную музыку в офисе еще не включили, и деньги на венок пока никто не собирал, — развеял мою печальную фантазию Жаник.

— А что же ты знаешь?! — рассердилась я.

— Что Зараза из больницы выписалась и тут же напрочь исчезла с радаров. Пропала куда-то без предупреждения и объяснения, даже Броничу ничего не сказала.

— Так у нее наверняка еще больничный не закрыт, зачем же ей с вами коммуницировать? — вступилась за Заразу добрячка Трошкина. — Вот злые люди! Нет, чтобы дать бедной женщине спокойно дома долечиться, так они ей названивают!

— А она, может, как раз лежит и семиведерную клизму принимает, самое время обсудить с ней какую-нибудь маркетинговую стратегию! — я тоже по мере сил посочувствовала Заразе.

— Про клизму я не подумал, — несколько ошарашенно признался Жаник. — Семиведерную, говоришь?

Его воображение явно тоже нарисовало что-то эпическое.

— Ага, мужчины твоего возраста огорчительно редко думают о клизмах, — заметила Трошкина не без укора. — Ты вообще зачем позвонил-то? Про Заразу нам рассказать?

— Нет, чтобы вас обеих обозвать заразами! — В голосе коллеги зазвучал высокий пафос. — У вас, лентяек, совесть есть? Вам же отпуск дали с условием параллельного профессионального роста, а вы там что делаете? Инжир околачиваете?

— Инжира еще не видели, только хурму, — машинально ответила честная и простодушная Алка.

— Трошкина, наш страстно радеющий за общее дело товарищ по работе хочет сказать, что мы с тобой вопиюще манкируем обязанностями фуд-блогеров, — вздохнула я.

— Чего вы с ними делаете? — заинтересовался упомянутый коллега.

— Ничего не делаем, — повинилась я. — Но мы начнем исправляться прямо сейчас, обещаю! Отвянь от нас и жди, мы без промедления подготовим посты для публикаций.

— С пошлым юмором, пожалуйста! — попросил еще Жаник и отключился.

— С каким еще пошлым юмором? — озадачилась Трошкина. — Я вообще не умею шутить про еду!

— Да брось, подружка, не прибедняйся! — Я ободряюще похлопала ее по плечу. — Когда ты приходишь в буфет, на раздаче начинается камеди-шоу! «Здрасьте, а что это такое серо-буро-малиновенькое? А мясо по-французски кем было при жизни? А во внутреннем мире котлетки много лука? А тефтелька мясная или, помилуй мя, господи, рыбная? А вот эта бледная сарделька с загадочной прозеленью, она вообще кто?» Да буфетчица кобылицей ржет от твоих веселых шуток.

— А кто шутит-то? — Трошкина не улыбнулась — наоборот, насупилась. — Я себе еду выбираю и серьезна, как батюшка на отпевании!

— Вот и молодец, настоящий юморист и должен держать такую похоронную мину!

— Ты издеваешься? — догадалась подружка. — Ах, так? Тогда я напишу пост про то, как ты сегодня выбирала пирожки в вокзальном буфете. Как раз с пошлым юмором! «А что за начиночка тут у вас, бе-е-е или му-у-у?» Му-му! Утонешь ты у меня сейчас в народной симпатии!

— Валяй, пиши! — Я благословила суровую юмористку на творческий подвиг и пошла пошарить в кухонных шкафчиках.