Светлана Полякова - Все тайны Алисы

Поразмыслив, Алиса решила поверить подруге на слово. Честно говоря, не хотелось писать эту идиотскую сцену.

Может быть, Елизавета права? Все дело — в отсутствии опыта? Опыта у Алисы и вправду почти не было… Как-то так получилось, что ей любимое большинством народонаселения занятие сразу не очень понравилось — было скучно, утомительно, а хороших впечатлений почему-то совсем не осталось. Не то чтобы Алиса была пуританкой, просто ее лень родилась если не вперед ее, то вместе с ней, и тратить огромные силы на всякую ерунду Алисе не хотелось… Принцы на белых конях упорно разъезжали не по Алисиной улице, а на компромисс она не могла согласиться! «Раз уж мои мечты не могут стать реальностью, — думала она, — и нет на этом свете исполненного ума и благородства, тонкой иронии и нежности, красивого, с загадочными серыми глазами и светлыми волосами Принца, я предпочитаю одиночество». Окружавшие ее «кандидаты в принцы» никаким образом не отвечали Алисиным эстетическим требованиям. Общалась-то она в основном с собратьями по перу да с бандитами, которые жили в этом районе, а отыскать среди них что-то похожее на нарисованный Алисиным пылким воображением портрет было крайне сложно.

Пока она задумчиво грустила по этому поводу, Елизавета преспокойно слопала всю картошку и теперь сидела с бокалом вина, как заправская светская львица, томно полузакрыв глаза, вытянув стройные маленькие ножки, на которые Алиса всю жизнь смотрела с завистью: тридцать четвертый рядом с тридцать девятым, согласитесь, явно выигрывал.

— Нюшки не хватает, — вздохнула Елизавета. — А то бы детство вспомнили…

— Мы все-таки в детстве не потребляли алкоголь, — заметила Алиса.

— Все равно, — отмахнулась Елизавета. — Значит, вспомнили бы юность.

— Да и так можно, без Нюшки, — заметила Алиса.

Елизавета с ней согласилась, и они немного повспоминали юность. Потом что-то странное случилось с глазами — они стали слипаться, да еще Елизавета заразительно зевнула, и девушки решили, что надо и честь знать. Тем более что Елизавете предстояло оформить Алисин бред в непристойную сцену. Лиза отправила Алису спать в дедулину комнату, а сама осталась в обществе компьютера, не забыв напомнить, как Алисе повезло, что у нее такая хорошая подруга — скромная, склонная к самопожертвованию и к тому же гениальная.

— Как Пушкин, — проговорила она, мечтательно глядя в окно. — Вот, бывало, придет Александр Сергеевич, а у его друга Дельвига поэма не слагается. Дай-ка, говорит Пушкин, выручу товарища по перу… Всю ночь сидит, гусиным пером скребет… А Дельвиг спит себе, в ус не дует.

— Ага, — сонно откликнулась Алиса. — Я-то думаю, с кем бы нас сравнить… И правда, вылитые Пушкин и Дельвиг… И пишем так же. Скромность украшает нас все больше и больше…

— Не трогай Пушкина, — меланхолично отозвалась Елизавета. — Пушкин — это наше все… Во всем ты, Павлищева, склонна усматривать личную выгоду. Так нельзя. Ты все-таки инженер человеческих душ. Тысяча дам разного возраста «чистят» себя под Элайзу-прекрасную… Слушай, а кто появился сначала? Элайза или кукла Барби?

— Барби…

— Жалость-то какая. А то можно было бы с них штраф взять. За использование нашей Элайзы в качестве прототипа. А так придется промолчать. Поскольку получается, что это мы взяли да воплотили Барби в Элайзу!

Алиса с подругой во всем согласилась, даже не стала возражать, потому что спать ей хотелось ужасно, да и Елизавета могла обидеться.

В дедовой комнате было тихо и спокойно. Алиса устроилась на диванчике, Марго улеглась ей на живот. Алиса сделала робкую попытку прочесть хотя бы страничку из Борхеса, но поняла, что ничего не соображает: буквы странно прыгают, мутнеют, а уж до смысла написанного так трудно добраться, что лучше это безнадежное предприятие вовсе прекратить. Она не заметила, как перешла границу сна, и очень скоро бродила по развалинам вместе с дедулей, а он говорил Алисе: «Вот сейчас, сейчас я тебе ее покажу…»

Дед ее был помешан на археологии, он каждый год копил деньги, чтобы отправиться на поиски какой-нибудь доисторической штуковины, но до сих пор ему отчаянно не везло — самым большим его трофеем был глиняный горшок, кажется, скифский. Алисе он почему-то казался «ночной вазой», но она не знала, были ли у скифов ночные вазы, а дедуля утверждал, что не было. В истории дед разбирался лучше Алисы, и она ему поверила.

Что дедуля хотел Алисе показать, узнать было не суждено.

Вдруг раздался ужасный крик, просто вопль, и они с дедулей вынуждены были прекратить блуждания во сне.

Кричала Елизавета. Алиса посмотрела на часы. Было уже три часа, и она подумала, что Елизавета, закончив сочинять эротическую сцену, опять ругается с партнерами по виртуальной «девятке».

Только крик был какой-то истошный, полный настоящего ужаса. Алиса резко вскочила, накинула на себя кофту и бросилась к своей подруге.

Подруга сидела на кровати, тупо уставившись в окно, и дрожала.

— Лиза, что с тобой?

Лиза обернулась. Взгляд ее был способен напугать кого угодно.

Алиса щелкнула выключателем. Лизка зажмурилась от яркого света, попыталась заслониться рукой.

— Там… — Она показала рукой на окно.

— Что — там?

Алиса посмотрела в окно, но ничего криминального не обнаружила. Окно как окно. Темное, каким ему и положено быть ночью.

— Там была рожа, — объяснила Елизавета.

— Во сне? — терпеливо спросила у подруги Алиса.

— В каком сне? — тоненьким голоском прошептала Елизавета. — Господи, как это я решила в твой бандитский поселок поехать? Рожа! Мерзкая… Прилипла к стеклу и пялилась. Прямо на меня! Нет, ну ты посмотри получше, — снова запричитала она через некоторое время, и Алиса посмотрела туда, куда был направлен безумный взор Елизаветы.

Ни-че-го… Ветка дерева царапает по стеклу как ни в чем не бывало, и дождь, конечно, кого угодно сведет с ума…

— Это дождь, — решительно заявила Алиса. — Знаешь, я перед твоим приходом тоже испугалась… Окно открылось, что-то такое в дедовой комнате стукнуло, и шаги человеческие послышались…

Елизавета отвлеклась от окна и с интересом уставилась на подругу, правда, Алисе этот ее интерес совершенно не понравился. Да что там Елизавета — у Алисы так талантливо получился замогильный голос, что и сама она поддалась тому же чувству страха. Впору хватать все, что можно унести, и бежать куда глаза глядят из родного дома!

Да еще ветки эти… Отчего-то Алисе их царапанье по стеклу теперь напомнило о бренности человеческого существования — что-то было в этом поскрипывании тоскливое и безнадежное, как погребальный звон или пение монахинь…

Подруги некоторое время сидели молча, как будто пытались осмыслить сложнейшую философскую проблему. «Если не отвлечься немедленно, — подумала Алиса, — невесть до чего можно додуматься!» Она попыталась сменить тему разговора: