Дарья Калинина - Призрак в кожаных ботинках

– Зеркальце мне нужно, чтобы проверить, дышит ли она.

– А-а-а… Это сейчас. Это я мигом!

Сначала дядя Федор, который слегка помешался от свалившегося на него горя и потому плохо соображал, приволок ему настенное зеркало в металлической раме, которое никаким боком не проходило через узкий лаз.

– Дядя Федор, другое надо! – в отчаянии закричал Саша. – Поменьше.

– Сейчас! Мигом!

Но мигом не получилось. Нужного размера зеркальце никак не находилось. Так что Саша, пока ждал, имел возможность осмотреться в том месте, где оказался. Смотреть на тело Мальвины он избегал и поэтому шарил глазами по сторонам, благо под потолком имелась электрическая лампочка. Погреб бабки Глаши так же, как и все хозяйство, содержался в абсолютном порядке. Аккуратно выбеленный, с рядами полочек, он был больше похож на огромный холодильник, в котором помимо любезных каждой хозяйке домашних заготовок – солений в огромных бочках, банках и бутылках – еще хранились и те самые продукты, которые прибывали к бабе Глаше из школьной столовой.

– Вот он где творожок и маслице.

Было ясно, что Мальвина не обманывала, когда говорила, что бизнес у них с бабой Глашей был отлажен до мелочей. Тут же стояли и яйца, которые бабка не успела продать, выдав за экологически чистые, от деревенских курочек. На каждом яйце стоял штамп, но что с того? При желании, а оно у бабы Глаши было, штамп птицефабрики можно было легко отмыть простой теплой водой. После такой процедуры яйца хранятся хуже, но никто и не ожидает от деревенской продукции долгого срока хранения. Напротив, всем известно, чем быстрей портятся сыр или масло, тем они качественнее, тем меньше в продукты добавили всякого рода консервантов.

Наконец зеркальце нашлось. Это было автомобильное зеркало. Новое и еще в упаковке. Откуда бы ему тут взяться? Зеркало было такое навороченное, что было совершенно непонятно, как оно здесь появилось. У бабы Глаши и машины-то не было. Весь товар они тащили с Сережей на рынок на своем горбу. Откуда тогда в доме появилось зеркало?

Но этот вопрос мелькнул в голове у Саши и пропал. Юноша полностью сосредоточился на другой задаче – стараясь не дышать сам, он пытался поймать дыхание Мальвины. Пытался, но так и не сумел.

– Нет, не дышит, – крикнул он.

– Так я сразу сказал, не дышит она! – осерчал дядя Федор. – И чего было эту кутерьму с зеркалом разводить?! И что теперь делать? Надо ее наружу тащить!

– Ни в коем случае!

– Чего? В погребе у старухи так и оставим? Пущай тут валяется моя покойница?

– До приезда полиции – да.

– А полиция тут с какой стати? – удивился дядя Федор. – Ясно же, что Мальвинка убилась, когда с лестницы упала. Несчастный случай. Небось свет не нашла, где включить, да так в потемках в погреб и полезла. Лестница там такая, что я и при свете едва не навернулся. Немудрено, что Мальвинка сорвалась.

– Но что ее туда потянуло?

– Знаю что, – угрюмо произнес вдовец. – Неспроста она намедни все твердила, что не для того продукты к бабке сумками таскала, чтобы ими другие воспользовались. Вот и надумала за ними в ночи слазить. Знала, что старуха сыр да мясо в подвале держит, вот и полезла за ними.

Небось Мальвиной двигал в первую очередь страх, что украденные из школьной столовой деликатесы найдут и заинтересуются, каким образом продукты, промаркированные штампом «для школьного питания», вдруг оказались в доме бабы Глаши. Что же, этот страх перед разоблачением можно было понять.

– Не давало ей это покоя, вот и полезла, – продолжал плакать дядя Федор. – Но не дотумкала Мальвинка моя свет включить, вот в потемках с лестницы и упала да шею себе и сломала. Что тут расследовать, Сашка? Ясней ясного картина получается.

– Все равно без полиции нельзя в таком случае обойтись.

Саша промолчал о том, что если Мальвина знала, где у бабки хранятся продукты, то она должна была знать и где включается свет. Но почему-то женщина не стала его включать. А почему? Боялась, что увидят снаружи? Но свет в погребе снаружи дома не виден. Что же заставило Мальвину действовать в темноте? Что-то было в этом всем странное.

Оказывается, спорили они напрасно. Едва прознав о случившемся новом несчастье, Коля самостоятельно и ни с кем не советуясь вызвал и «Скорую помощь», и полицию. И те, и другие приехали в течение получаса, что было просто удивительно.

– В Низинках мы были, – пояснил всем уже знакомый следователь Басов. – Там нынче утром сбежавшего арестанта видели, вот нас на его задержание и вызвали.

– А врачи тоже с вами были?

– Так преступник не просто так в Низинках засветился, он еще и преступление там совершил. На одну местную жительницу напал, задушить ее пытался.

– Что за день такой! – воскликнул дядя Федор. – У нас Мальвина, у них нападение.

– Вашей жене уже не помочь, сочувствую вам.

– Ладно, – махнул рукой Федор. – Чего уж там. Бог дал, Бог взял.

– А вы нисколько не расстроены?

– Есть чуток, не совсем Мальвина мне чужая. А так… Ну, чего там переживать особо? Детей малых у нас нет. Стариков на содержании тоже. Сами уже не первой молодости, скоро и я помру. Годков десять еще протяну, а там следом за Мальвиной отчалю. Вот Вася тот говорит, что вообще каждую минуту нужно быть готовым, что тебя вызовут.

– Куда? – не понял его следователь.

– Туда… – И дядя Федор выразительно посмотрел наверх.

– Вряд ли ваша жена думала так же. Насколько я понял, она жизнь любила и в ближайшее время расставаться с ней не планировала. Наоборот, черпала от жизни удовольствия, насколько могла.

– Пожила Мальвинка свое, и хорошо пожила. Никогда ни в чем себе не отказывала. И наряды, и юга, и танцульки до упаду. Как будто бы чувствовала, что короткий век у нее будет. А что до ее смерти, так все там будем.

Следователь взглянул на дядю Федора еще внимательней. Он явно хотел что-то сказать, но пока что ограничился вопросом:

– Вы с вашей покойной супругой жили врозь?

– Она в городе, я в деревне. Летом приезжала и на праздники. А так врозь жили, верно вы это подметили. Мальвине наше деревенское житье-бытье словно кость в горле. Ее сюда на постоянку и на веревке было не затянуть. Да что про нее говорить, померла, и бог с ней. На кого хоть в Низинках-то напали?

– Гражданка Косорукая Алефтина.

Варина мать, которую совместными усилиями мужа и врачей только что наконец окончательно привели в чувство, так что она смогла самостоятельно стоять, едва услышав фамилию пострадавшей, внезапно громко охнула и снова начала заваливаться на бок.

– Что это с ней?

Муж снова бросился к несчастной женщине, но все же коротко буркнул:

– Сестра.

– Чего?

– Алефтина – это ее сестра, – объяснил Варин отец. – Ну, та женщина, на которую напали. Косорукая Алефтина.