Наталья Александрова - Трам-парам, шерше ля фам

– Что значит были? – удивился Вася. – Куда могли деться улики?

– Лежали на столе, а уборщица подумала, что это простой мусор…

– Так я сейчас сгоняю на место преступления и возьму другие пробы грунта! – вызвался Вася. – Мне на мотоцикле это раз плюнуть! Одна нога здесь…

Виктор Степанович не стал его останавливать. Пускай съездит, хоть под ногами путаться не будет. Глядишь, обдует ветерком, и энтузиазма поубавится.

Подследственный вдруг поднял глаза на Васю и отчетливо проговорил:

– Не езди!

– Чего? – Вася в изумлении уставился на бомжа.

– Не езди, не езди, не езди! – зачастил тот. – Нельзя тебе туда, нельзя, нельзя!

Дальше снова началось бессмысленное хлопотливое бормотание, переходящее в бульканье.

– Ага, – воскликнул Вася, – не хочет, чтобы я ехал! Понимает, что грунт с места преступления его окончательно изобличит. Так вот, я непременно поеду!

Вася скрылся за дверью. Бомж закрыл лицо руками.

– Поехал, не послушался. И она не послушалась, а ведь Тимоша говорил: нельзя туда ходить…

– А почему ей нельзя было туда ходить? – с интересом спросил Поползнев.

Бомж отнял руки от лица.

– Нельзя потому что! Потому что нельзя! Потому что Тимоша знает, когда нельзя!

– Да откуда ты знаешь?

– Тимоша знает!

– Ох, доиграешься, – вздохнул Поползнев.

Он хотел уже вызвать охрану и отправить подследственного в камеру, но в это время дверь открылась, и, гремя ведром, на пороге возникла уборщица Неонила Матвеевна. Неонила работала в отделении с незапамятных времен, все сотрудники ее побаивались и называли почему-то Муравеевной.

– Ты куда, Муравеевна! – возмутился Поползнев. – Не видишь, что ли, я допрос провожу особо опасного преступника?

– Чего? – Уборщица поставила ведро на пол и взяла швабру на караул, как винтовку. – Это Тимоша особо опасный? Да его все садоводство знает как облупленного! Он мухи не обидит!

– Мухи, может, не обидит, – не стал спорить Поползнев. – А женщину молодую убил, судя по имеющимся уликам. Причем с крайней жестокостью и особым цинизмом.

– Улики, – проворчала уборщица и плеснула на пол так, чтобы нарочно попасть в ботинок капитана. – Вам бы все улики! А человека хорошего обидеть вам ничего не стоит. Он же как дитя невинное! Его все садоводство жалеет, подкармливает. Он ведь, Тимоша-то, исключительно через доброту свою пострадал.

– Как это? – спросил капитан, выливая воду из ботинка.

– А очень просто. Собаку пожалел.

Муравеевна снова поставила ведро, стала в позу памятника и принялась рассказывать.

Тимофей Курослепов работал водителем в транспортной фирме. Был он человек работящий, непьющий, незлобивый и покладистый, чем беззастенчиво пользовались сослуживцы и начальство. Он всегда соглашался подменить другого шофера, выйти на работу в выходной или даже в праздник, за что его дружно ругали жена и теща.

Жена и теща ему попались крайне боевитые и скандальные. Каждому известно, что обычно так и бывает: у скандального мужа жена покладистая, у покладистого – скандальная. Наверное, действует закон сообщающихся сосудов.

Надо сказать, Тимофею в этом смысле повезло особенно.

Теща и жена были необыкновенно похожи – обе рыжие, приземистые, громкоголосые, крепкие, так что время от времени Тимофей их даже путал и не мог сразу сообразить, на которой именно он женат. Иногда ему казалось, что сразу на обеих.

И обе непрерывно пилили Тимофея.

– Приличные мужчины непременно с работы что-нибудь несут, – начинала жена. – Вот Николай Антипович вчера принес десять кило цыплят мороженых. Сразу видно: человек хозяйственный.

– А ведь он хотел на тебе жениться! – подхватывала теща. – Жила бы сейчас, как у Христа за пазухой! И что ты за него не пошла?

– Дура была, – коротко и самокритично отвечала жена.

Тимофей к таким разговорам привык и старался никак не реагировать, поскольку любой его ответ вызывал только новую волну недовольства.

Однажды он ехал по Выборгскому шоссе с грузом мороженой рыбы, как вдруг на дорогу перед ним выбежала сорвавшаяся с поводка собака.

Тимоша попытался ее объехать.

Дело было зимой, дорога обледенела, Тимофей не справился с управлением, и машина свалилась в кювет.

Собака убежала как ни в чем не бывало.

Жители соседней деревни увидели аварию и поспешили к шоссе. Первым делом они растащили по домам рыбу и только после этого вызвали полицию и «Скорую».

Несчастный Тимофей пролежал без помощи больше часа. Когда его все же доставили в больницу, выяснилось, что он получил тяжелое повреждение мозга.

Врачи долго боролись за его жизнь и здоровье. Жизнь спасли, а со здоровьем получилось не очень удачно.

– Если бы помощь была оказана сразу, – сказал жене (или теще) Тимофея хирург Александр Васильевич, – все бы обошлось. Но пока он попал в больницу, в мозгу успели произойти необратимые изменения, так что сами понимаете… – И хирург развел руками.

– Так что, он теперь совсем дураком стал? – уточнила жена (или теща). – У него и раньше-то мозгов почти не было.

– Не все еще потеряно. Если обеспечить хороший уход, покой, полноценное питание…

– И кто, интересно, все это ему обеспечит? – Жена (или теща) медленно наливалась злобой.

– Обычно это делают близкие.

– Нет у него никаких близких! – отрезала жена (кажется, это все-таки была она). – Он, дурак, собаку пожалел. Вот пускай теперь эта собака о нем и заботится, а мне о себе заботиться надо. – С этими словами она удалилась.

Словом, к тому времени, когда Тимофея выписали, оказалось, что жена оформила развод, и в его квартире теперь живет хозяйственный и домовитый Николай Антипович.

Замки на двери Николай Антипович поменял, а его брат, сержант полиции, провел с Тимофеем профилактическую беседу, в ходе которой дал понять, что если Тимофей будет докучать молодой семье, то он, сержант, вышибет ему остатки мозгов.

Хотя с мозгами у Тимофея и без того было не очень, предупреждению он внял и отправился в садоводство «Перешеек психиатрический», где у него имелся маленький садовый домик.

Правда, выяснилось, что домик жена Тимофея успела продать заезжему таджику, который уже поселился там с восемнадцатью родственниками, но Тимофея пустила в сарайчик сердобольная соседка. Так он с тех пор и обитает в садоводстве – исключительно за счет доброты соседей.

– И никогда не обидит даже мухи! – закончила Муравеевна.

– Все когда-нибудь случается впервые, – вздохнул Виктор Степанович.

В этот момент дверь кабинета снова распахнулась, и на пороге возник Метелкин.

– Сидишь? – Он как-то странно взглянул на Поползнева. – Сидишь и ничего не знаешь?

– А что я должен знать? – сухо поинтересовался Виктор Степанович. Метелкина он недолюбливал и не ждал от него ничего хорошего.