Дональд Уэстлейк - Почему я?

— Мы считаем, главный инспектор, что ты творческий, умный человек и занимаешь высокий пост. И умеешь грамотно распоряжаться деньгами. Мы полагаемся на твою изобретательность.

— Да? Звучит почти как комплимент.

— Мы были очень осторожны в выборе правильного человека, — ответил мужчина и на лыжной маске появились складки, видимо он улыбался. — Думаю, что ты нас не подведешь.

— Это будет очень некрасиво.

— Мы свяжемся с тобой, — пообещал незнакомец, открыл дверь, вышел и мягко закрыл.

Мужчина направился к машине, где его ждал вооруженный напарник. Мгновение спустя, обе машины развернулись и исчезли. Мэлоуни остался один.

— Ну, хорошо, — произнес инспектор. — Хорошо хорошо хорошо хорошо хорошо хорошо хорошо. Двадцать тысяч долларов. Шестьдесят тысяч. Восемьдесят тысяч долларов.

Крупный кусок манны небесной. Вынув связку ключей из замка зажигания, он запер бардачок, вышел из Мерседеса, обошел его вокруг, в траве нашел выброшенный револьвер и вернулся в машину. Когда он вошел в дом, то увидел, как Бренди слюнявит его брюки. Морин в спальне уснула перед телевизором, где загорелый актер над чем-то глупо хихикал, подражая Джонни Карсону. Покинув Морин, Мэлоуни направился в свою комнату, по дороге рассеяно поглаживая Бренди. Оставив собаку за порогом, Мэлоуни закрыл дверь и набрал номер ФБР в Нью-Йорке:

— Соедините с агентом Закари.

— Весь день он находится дома.

— Соедините.

Они не хотели, но Мэлоуни обладал сильным, давящим, невеселым авторитетом, которому молодой клерк долго сопротивляться не смог. Вскоре сам Закари появился на линии.

— Да, Мэлоуни? В такой час? Вы нашли рубин? — голос его звучал раздраженно.

— Какой-то иностранный парень в лыжной маске предложил мне взятку сегодня, — сказал Мэлоуни. — Как только я найду кольцо, я должен его передать им.

— Взятка? — в голосе агента послышалось скорее не удивление, а замешательство, как будто само слово было для него совершенно новым, незнакомым.

— Двадцать тысяч наличными в конверте. Он положил его в бардачок моей машины своими собственными руками, где я его запер. Пускай утром люди займутся «пальчиками».

— Двадцать тысяч долларов?

— И еще шестьдесят после передачи кольца.

— И ты не взял их?

Мэлоуни не произнес ни слова. Он просто сидел и ждал, пока до Закари дойдет чудовищный смысл его вопроса. Наконец, агент прочистил горло, что-то пробормотал, кашлянул и продолжил:

— Я не то имел в виду.

— Конечно. Извините, что побеспокоил вас так поздно, но я хотел сообщить о произошедшем немедленно. И если Господь Бог в Его бесконечной мудрости и милосердии решит необходимым призвать меня к Его лону сегодня ночью, то я не хочу, чтобы кто-нибудь обнаружил этот конверт и подумал, что я имел отношение к грязным деньгам.

— Ах, ну, конечно, нет, — воскликнул Закари. — Естественно, нет, — голос его по-прежнему звучал более потрясенно, нежели удивленно.

— А сейчас спокойной ночи, — пожелал инспектор. — Хороших снов.

— Да. Да.

Мэлоуни повесил трубку и на мгновенье задержался в своей уютной «берлоге» с античным оружием на стенах. Мысль о том, как Закари выпалил свой вопрос, постоянно кружилась в его мозгу: «И ты не взял их?». Нет, он не взял. И не возьмет. О чем только думал тот мужчина? Ты не можешь оставаться топ полицейским в таком большом городе как Нью-Йорк и брать взятки от незнакомцев.

Мэй выглядела встревоженной, когда Дортмундер вошёл в дом. Заметил он это не сразу, поскольку сам был раздражён.

— Копы останавливали меня дважды, — сказал он, снимая свое пальто. — Покажите ИК, куда вы идете, где вы были. И Стэн не появился, его арестовали. Везде черт знает, что творится. — И только теперь, он через струйки сигаретного дыма заметил выражение ее лица. — Что случилось?

— Ты смотрел новости? — вопрос, казалось, скрывал в себе подтекст.

— Какие новости?

— По телевидению.

— Когда? — Он по-прежнему злился. — Я был занят копами и поездками в метро.

— Как назывался тот ювелирный магазин, где ты побывал прошлой ночью?

— Вернуть часы назад ты не сможешь, — ответил он.

— Джон, название ?

Дортмундер попытался вспомнить:

— Что-то греческое. Что-то наподобие хаки.

— Садись, Джон, — сказала она. — Я налью тебе выпить.

Но он не садился. Сквозь свое раздражение он, наконец, заметил странность ее поведения. Он пошел следом за Мэй на кухню, хмуро посмотрел на нее и спросил:

— Что происходит?

— Сначала напиток.

Дортмундер стоял в дверях кухни и наблюдал, как она в чистый бурбон бросала кубики льда.

— Ты могла бы начать, пока готовишь.

— Хорошо. Магазин назывался Ювелирный Магазин Скукакиса.

— Верно, — он удивился. — Именно так.

— А помнишь ли ты тех людей, которые зашли в него, пробыли там какое-то время и ушли?

— Отчетливо.

— Один из них, — начала Мэй, подошла к нему, передала напиток и продолжила, — украл Византийский Огонь.

Дортмундер нахмурился:

— Что?

— Разве ты не читаешь газет или чего-нибудь другого? — Из-за возбуждения она начала выпускать удвоенное количество облаков сигаретного дыма. — Тот знаменитый рубин, который украли в аэропорту, и из-за которого поднялась вся эта шумиха.

— А-а, нда, рубин, — Дортмундер никак не мог уловить связь. Он сделал глоток и спросил: — И что с ним?

— Он у тебя.

Дортмундер застыл с поднесенным стаканом ко рту и взглянул поверх него на Мэй:

— Не понял?

— Те мужчины похитили Византийский Огонь, — сказала Мэй. — И спрятали его в сейфе ювелирного магазина. А ты взял его.

— Я взял…. Я взял Византийский Огонь?

— Да.

— Не-е-е. Он мне не нужен.

— Но, он все же у тебя.

Дортмундер сделал большой глоток бурбона — слишком большой и подавился. Пока виски вытекало из носа, глаз и ушей, Мэй стучала по его спине. Затем он протянул ей стакан и хрипло произнес:

— Еще, — и ушел в спальню.

Мэй вышла из кухни со свежей порцией, и в этот же момент Дортмундер показался из спальни с полиэтиленовым пакетом «добра». Тихо и мрачно он прошли в гостиную и уселись друг возле друга на диване. Мэй передала стакан Джону, и он сделал большой глоток. Затем он вывернул содержимое пакета на журнальный столик: браслеты с часами вперемешку.

— Я даже не в курсе как он выглядит, — признался он.

— Я знаю. Видела снимок на… — и она достала кольцо из общей массы ювелирных изделий. — Вот оно.

Дортмундер взяло кольцо большим и указательным пальцами, повертел и так и сяк и сказал:

— Я вспомнил. Я чуть было его там не оставил.

— А должен был.

— Сначала я подумал, что оно слишком крупное, чтобы быть настоящим. Затем я задумался, зачем обычную стекляшку класть в сейф? Поэтому я забрал его с собой. — Дортмундер крутил его в руке не переставая, всматривался в него и видел легкие вспышки и мерцающий свет внутри камня. — Византийский Огонь.