Дональд Уэстлейк - Почему я?

Выходцы из этих стран отличаются двойной преданностью, лояльностью, и вряд ли беспокоятся о потенциальном конфликте, всегда одинаково готовы служить любой из своих стран, которая нуждается в них. Таким образом, Ирландскую республиканскую армию финансировали и вооружали ирландцы из Ирландской Америки. Соответственно борцы за независимость Пуэрто-Рико грозились взорвать бары Нью-Йорка. Таким образом рожденный в Греции, принявший гражданство Америки ювелир поддерживает деньгами греко-турецкий конфликт на Кипре.

Георгиос Скукакис кроме обычной починки часов и мелкой торговлей обручальных колец, занимался и «дополнительной работой», которая теперь стала полезной для другой его страны. Периодически он наведывался на прежнюю родину, сочетая при этом приятное с полезным. Он перевозил ювелирные изделия из страны в страну — все совершенно законно, еще до первой такой поездки, несколько лет тому назад, он подал заявление и получил все необходимые разрешения и лицензии. На протяжении многих лет он финансировал свой приятный отдых за счет ввоза цифровых часов в Салоники и вывоза старого золота.

Завтра наступит время для очередного визита. Чемоданы упакованы, места забронированы, все готово. Он и Ирен встанут утром, доедут до аэропорта Кеннеди (с кратковременной остановкой у магазина, всего в нескольких блоках от места назначения), затем оставят машину на долгосрочной стоянке, возьмут бесплатный автобус до терминала и спокойно сядут на борт утреннего рейса Олимпик авиалинии в Афины. А серьги с браслетами, которые предстанут перед зевающими и скучающими таможенными инспекторами, смешают с набором чрезмерно пестрой бижутерии, на которую поместят большие поддельные камни.

Дерзость этого плана — самый сильный актив. Конечно, меньше всего ожидают, что Византийский Огонь вернется именно в тот аэропорт, где его украли. Очень немногие из служащих таможенных органов в любом аэропорту Америки завтра утром смогут распознать крупный красный камень на кольце; Георгиос Скукакис возможно был единственным, кто обладал достаточной квалификацией для такого дела. Какое счастье, что кроме этого он еще и спокойный, надежный и уравновешенный человек.

Повернув на Маркум Лейн, Георгиос Скукакис немного удивился, заметив свет в окнах гостиной своего дома, но затем улыбнулся: наверное, Ирен сегодня тоже слишком возбуждена, чтобы уснуть, и ждет его возвращения. Вот и отлично; он с удовольствием погорит с ней, расскажет о том, как нервничали те люди.

Он не поставил машину в гараж, а припарковался до утра на подъездной дорожке. Переходя газон, мужчина остановился и зажег свою трубку — пуфф, пуфф. Его руки совершенно не дрожали.

Должно быть, Ирен заметила его через окно, так как, как только он пересек крыльцо, она открыла входную дверь. Ее возбужденное и напряженное лицо подтвердило его догадку; она выглядела еще более расстроено, взволнованно из-за этой авантюры, чем раньше.

— Все в порядке, Ирен, — заверил он, как только вошел в дом, затем повернулся, застыл на месте, заморгал и трубка выпала из его рта.

Он посмотрел через арочный проход на гостиную: двое высоких стройных мужчин в пальто и темных костюмах поднялись с кресел, обитых тканью с цветочным узором, и направились к нему. Тот, что выглядел младше, носил усы. Старший вынул свой бумажник, показав удостоверение личности:

— ФБР, г-н Скукакис. Агент Закари.

— Признаюсь, — воскликнул Георгиос Скукакис. — Это сделал я!

Мэй сидела в гостиной и, щурясь сквозь сигаретный дым, отвечала на вопросы теста из последнего журнала Космополитен. Открылась входная дверь, вошёл Дортмундер. Она перевела взгляд на него и спросила:

— Как прошло?

— Нормально. Ничего особенного, а как твой фильм?

— Славный. Действия разворачивались в скобяной лавке в 1890 году в штате Миссури. Снято красиво. Потрясающее ощущение того времени.

Дортмундер не разделял увлечение Мэй по поводу фильмов; вопрос был задан только из вежливости.

— А у меня вошёл владелец, когда я был внутри магазина, — сказал он.

— О нет, и что произошло?

— Ну, я думаю, что он был владельцем. Зашёл с двумя парнями. Болтались попусту с минуту, затем ушли. Даже свет не включали.

— Странно. Она смотрела, как он опустошал карманы, выкладывая на кофейный столик браслеты и кольца.

— Неплохой улов, — сказала Мэй.

— Я и для тебя кое-что захватил. — Он вручил ей часы — Надо нажать кнопку сбоку.

— Отлично. Очень красивые. Спасибо, Джон, — сказала она, нажав кнопку.

— Ты так считаешь?

Она нажала кнопку снова. — Они показали десять минут седьмого.

— Да? — уточнил Дотмундер.

— Как настроить время? — спросила Мэй.

— Я не знаю, — сказал Дортмундер — инструкции не было, часы лежали на витрине.

— Ладно, я разберусь, — сказала она. Повертев их, она снова нажала кнопку. Облако сигаретного дыма окутало её голову от дюймового окурка в углу рта. Она положила часы, достала ещё одну мятую сигарету из своего серого жакета, и прикурила её от окурка, висевшего на нижней губе.

— Ты что-нибудь хочешь, спросил Дортмундер.

— Нет, спасибо, я сыта.

Дортмундер ушёл на кухню и вернулся с бурбоном, водой и небольшим белым полиэтиленовым пакетом.

— Разобралась с часами?

— Я посмотрю позже, — нахмурившись, она посмотрела на очередной вопрос теста и прочитала — «Ты считаешь себя очень зависимым, в какой-то степени зависимым, слегка зависимым или вообще не зависимым ?»

— Всё зависит от обстоятельств. — Он стал на колено около журнального столика, поднёс пакет и скинул в него весь улов. — С утра занесу это Арни.

— Энди Келп звонил.

— Он поставил телефон с автоответчиком.

— И просил позвонить ему завтра утром, — сказала Мэй.

— Даже не знаю, хочу ли я постоянно общаться с машиной. — Он закрутил пакет, завязал его и положил на столик, взял часы и нажал на кнопку. Розовые светодиодные цифры показали 6:10:42:08. Он повертел часы, и снова нажал: 6:10:42:08.

— Хм, — сказал он.

— Я бы сказала, довольно зависимый, — сказала Мэй.

Дортмундер зевнул. Положил часы и сказал:

— Разберусь с ними утром.

— Я имела в виду, — сказала Мэй, — никого нельзя назвать полностью независимым.

Малкольм Закари обожал свою работу, работу агента ФБР. Когда он вышел из машины, то захлопнул дверь не как обычный смертный, а как фэбээровец: шаг, поворот, хлопок, плавное движение, напряжение мышц, твердое и решительное, изящное на каждом этапе его мужественного пути. Малкольм Закари вышел из авто как истинный агент ФБР, выпил кофе как настоящий сотрудник ФБР и спокойно сидел, как и полагается фэбээровцу. Прекрасное чувство; оно развивало его самосознание, доставляя физическое удовольствие. Это как внезапно заметить себя по кабельному ТВ в витрине магазина. Оно сопровождало его в течение всей жизни, везде и во всем, чтобы он он делал. Мужчина чистил зубы как агент ФБР — плечи прямые, локоть поднят высоко и скользит влево и вправо, тчик-тчик, тчик-тчик. Он занимался любовью как агент ФБР — лодыжки вместе, опираясь на локти, гм-фу, гм-фу.