Наталья Александрова - Селфи человека-невидимки

– Лолка, это ты? – выдохнул Маркиз, прислонясь к забору, поскольку почувствовал слабость в ногах.

– Я, Ленечка, – кротко ответила Лола, – у меня, видишь ли, тоже был свой план.

– Ну ты даешь! – Леня потряс головой и выпрямился. – Мы же договорились – никакой самодеятельности!

– И это вместо спасибо! – Лола подняла глаза к темноватому небу. – Может, собачек обратно позвать?

Леня прислушался к далекому лаю и покачал головой.

– Ты молодец! А теперь иди скорее отсюда и жди меня за забором!

Лола поняла, что не время выяснять отношения, и ушла тем же путем – через ворота.

Маркиз прислушался. Лай теперь звучал заинтересованно – загнали котищу куда-то, что ли…

Убедившись, что собаки в ближайшее время не вернутся, Леня крадучись двинулся через пустырь к заброшенной больнице.

Июльские ночи в Петербурге светлые, но сегодня погода благоприятствовала Лениной операции: небо затянуло облаками и луны не было. Леня в черном обтягивающем костюме был практически невидим. Однако не успел он пройти и четверть расстояния, отделявшего его от стены дома, как в верхнем этаже больницы хлопнуло окно, и в нем вспыхнул яркий свет фонаря. Кто-то осматривал пустырь – видно, в доме все же услышали возню с собаками.

Маркиз еще раз убедился в своей правоте – в доме были люди, и эти люди серьезно заботились о своей безопасности.

Луч фонаря зигзагами обегал пустырь, неотвратимо приближаясь к Лене.

Маркиз согнулся в три погибели, пытаясь спрятаться в густом пыльном бурьяне. Тут, к счастью, он заметил, что чуть впереди в траве валяется старый полосатый матрас. Леня сложил его шалашиком и подлез под него, вспомнив картинку в школьном учебнике – «Ленин в Разливе».

И очень вовремя спрятался: как раз в это время яркий луч фонаря подобрался к матрасу, ненадолго задержался на нем и побежал дальше, выхватывая из темноты пожухлые стебли бурьяна и ржавые железки. Наконец свет погас – бдительный незнакомец успокоился, справедливо предположив, что собак переполошил какой-нибудь нахальный соседский кот.

Маркиз перевел дыхание, на всякий случай выждал еще полминуты и двинулся дальше.

Наконец он вплотную подобрался к стене больницы. Здесь он смог распрямиться и перевести дыхание – в мертвой зоне под самой стеной его не могли заметить из окна. Убедившись, что его не заметили, Леня двинулся вдоль стены вправо – туда, где, как он помнил, находились заколоченные окна нежилой части больницы.

Днем, когда Леня заглядывал сюда через забор, он разглядел кирпичную стену в трещинах и выбоинах. По такой стене хороший альпинист поднимется запросто. Леня не был альпинистом, но у него за плечами был богатый цирковой опыт. А еще у него за плечами, а именно в рюкзаке, было кое-какое несложное оборудование.

Леня вытащил из рюкзака моток тонкой, но прочной веревки с металлическим крючком на конце, раскрутил веревку и бросил крючок, стараясь забросить его в одно из окон верхнего этажа.

С первого раза крюк не зацепился и упал на землю.

Леня повторил свою попытку, и наконец третий бросок увенчался успехом – крюк надежно вонзился в подоконник. Леня натянул веревку, проверив ее надежность, и начал восхождение.

Перебирая руками веревку, он ставил ноги в удобных кедах в выбоины кирпичной стены, и медленно поднимался к верхнему этажу. Ему давно уже не приходилось совершать такие восхождения, и отсутствие тренировки сказывалось. Пару раз нога соскользнула со стены, и Лене пришлось замереть, перенеся весь вес на веревку. Но он все же продолжал подниматься, и через несколько минут, показавшихся ему очень долгими, ухватился руками за подоконник.

Окно, к которому он подобрался, было криво заколочено гнилыми досками. Маркиз закрепился на подоконнике, достал из бокового кармана десантный нож и двумя ловкими движениями оторвал доски. Обвязав их веревкой, чтобы они не упали и не подняли шум, Леня ощупал окно.

Стекла в нем были уже выбиты, что несколько упрощало Ленину задачу. Он вынул торчащие из рамы осколки, чтобы не порезаться, и осторожно проскользнул в окно.

Он оказался в пустой темной комнате, видимо, в бывшей больничной палате. В этой комнате пахло пылью и запустением. А еще здесь пахло тем, чем обычно пахнет в больнице – лекарствами, дезинфекцией, невкусной больничной едой и еще чем-то трудно уловимым, но мучительным и щемящим – наверное, страданием и болью тех людей, которые когда-то лежали в этой палате, надеясь на выздоровление или ни на что уже не надеясь.

Маркиз огляделся.

Комната была пуста. Через разбитое окно проникало достаточно света, чтобы разглядеть крашеные стены и покрытый продранным линолеумом пол. Напротив окна находились две двери. Из-под одной сочилась бледная полоска света, вторая была темной.

Леня пересек комнату и для начала приоткрыл темную дверь. За ней оказался скромный больничный санузел, который не хотелось называть ванной комнатой – унитаз, раковина, пустой ржавый поддон на месте душевой кабины. За этим поддоном виднелась еще одна дверь – наверное, санузел был один на две соседние палаты.

Закрыв дверь санузла, Леня слегка приоткрыл вторую.

За ней обнаружился полутемный коридор, по сторонам которого белели двери других пустующих палат. В дальнем конце коридора мелькал свет, оттуда доносились приглушенные голоса.

Леня убедился, что в коридоре никого нет, и выскользнул из палаты.

Он двинулся по коридору, прижимаясь к стене то и дело при каждом подозрительном звуке, ныряя в темные ниши дверных проемов и замирая там на несколько секунд.

С каждым шагом голоса становились громче. Впереди, возле очередной двери, Леня увидел больничную каталку, с которой почти до пола свисала простыня.

Внезапно одна из дверей распахнулась, в коридор выплеснулся яркий свет и обрывок разговора:

– Да о чем ты говоришь! Я таких, как эта Анжелка, десяток найду! Тоже мне, королева! Будет она еще выпендриваться! Ладно, пойду проверю, как там…

С этими словами в коридор вышел плечистый парень в накинутой на плечи куртке защитного цвета. Он подслеповато мигал – должно быть, после ярко освещенной комнаты не мог сразу привыкнуть к призрачной полутьме коридора.

Леня рыбкой метнулся вперед, нырнул под каталку и застыл. Из-под края простыни он видел ноги в ботинках-берцах с высокой шнуровкой. Парень несколько секунд постоял возле двери и двинулся вперед. Поравнявшись с одной из следующих дверей, толкнул ее и скрылся в палате.

Леня немного выждал, выскользнул из-под каталки и подкрался к двери, за которой исчез охранник. Из-под нее тоже просачивался свет, но какой-то бледный, зеленоватый, словно тусклый свет нарождающейся луны или, скорее, подкрашенный мутной водой свет, каким подсвечивают аквариумы. А еще из-за двери доносилось какое-то равномерное глухое гудение.