Дарья Донцова - Укротитель Медузы горгоны

– Он мяукал в клетке! – воскликнула Розалия Марковна.

– Меркуцио – кошка, – я поспешила ввести Бочкина в курс дела. – Если хотите допросить животное, его можно принести. Извините, у меня вопрос. Вернее, несколько.

– Задавайте, – сквозь зубы процедил Егор Михайлович.

Я повернулась к Светлане:

– Все в театре знают, что вы постоянно пьете кофе.

Мускатова моментально ощетинилась.

– Ничего дурного в этой привычке нет. Кому плохо от моей любви к арабике?

Я спросила:

– Уйдя вчера от меня, вы направились в свою гримерку?

– А куда еще? Не в баню же! – вспылила Мускатова.

– В буфет за кофе не забегали? – продолжала я.

– Хотела, но времени слишком мало оставалось, – ответила Света.

– Откуда тогда в вашей гримуборной взялся капучино? – выпалила я. – Иратова сказала, что она вам ничего не приносила.

Сразу стало тихо. Потом Ершов демонстративно хлопнул в ладоши:

– Браво, девочка! Светка, тебя поймали на вранье.

– Я не лгу! – возмутилась Мускатова. – Никогда!

Розалия Марковна закатила глаза:

– Смешно это слышать! Ты вроде хвасталась, что на майские летала в Париж?

– Верно, смоталась на три дня, – вздернула подбородок Мускатова, – на шопинг.

Глаголева прищурилась:

– Да ну? А кого же я второго мая в дисконт-центре на МКАДе видела? Наша Светочка, которая якобы всегда говорит правду, покупала там вышедшее из моды барахло по бросовой цене. Твой Париж, милочка, неподалеку от кольцевой автодороги находится.

Лицо Светланы вытянулось, она растерянно заморгала.

– Поймали лису за хвост, – заржал Ершов. – Роза, скажи на милость, а что ты сама в аутлете делала?

Розалия Марковна порозовела.

– Я не приобретаю вещи на помойках, если ты на это намекаешь. Отправилась понаблюдать за людьми, как велел гениальный Станиславский. Ты, Григорий, алмаз из народа, на сцену прямо из таксопарка попал, не слышал о тонкостях актерской профессии. А я обучалась в лучшем театральном институте Москвы, нам читали лекции великие люди – Серафима Бирман, Алла Тарасова, Михаил Яншин. Они советовали студентам: «Идите в народ и там напитывайтесь эмоциями». То же велел и Альберт Вознесенский, в труппе которого я имела честь служить искусству, играла Катарину в «Укрощении строптивой».

– Я никогда не скрывал, что подрабатывал извозом, – фыркнул Григорий Семенович. – И я, кстати, имею диплом театрального училища. Но, Роза, дорогая, Бирман и Яншин скончались в одна тысяча девятьсот семьдесят шестом году, а Тарасова ушла из жизни на три года раньше. Как же ты, если тебе намедни исполнилось тридцать пять, могла сидеть у них на семинарах?

Теперь Софья Борисовна закатила глаза.

– Господа, хватит! Подумайте, какое впечатление вы производите на Егора Михайловича!

– Степанида обвинила меня во лжи! – закричала Света.

– Нет, я имела в виду совсем иное. Если вы не брали в буфете кофе, то кто его принес? Вам стало плохо вскоре после того, как вы его выпили. Вдруг в него подсыпали снотворное? Или какое-либо другое лекарство?

– Зачем? – растерялась Мускатова.

– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Например, кто-то хотел, чтобы вы заснули.

– Бред! – решительно отрезала Розалия. – Кому Мускатова нужна?

– Где пустая чашка? – наконец-то подал голос полицейский.

– Наверное, все еще там, в моей гримерке, – ответила Света. – Я ее не уносила, а наша новая уборщица фантастическая лентяйка.

– Нормальная женщина, – неожиданно встала на защиту труженицы метлы и тряпки Розалия Марковна, – кстати, моя фанатка.

– Пойду поищу чашку… – сказала Оля и вышла из кабинета.

– А где Иван Сергеевич? – запоздало удивилась Глаголева. – Почему его нет?

– Клюев поехал к дантисту, ему срочно надо рот в порядок привести, – зачастила Софья Борисовна.

– До сих пор ты за него грудью встаешь, – неодобрительно заметил Григорий Семенович. – Даже несмотря на то, что Ванька тебя бросил и на молоденькой женился.

– После развода можно и нужно оставаться друзьями, – возразила Иратова.

– Чашки нет, – сообщила костюмерша, появившись на пороге.

Розалия Марковна всплеснула руками.

– Куда же она делась? Хотя… Может, никакого кофе и не было вовсе?

– На что ты намекаешь? – нахмурилась Светлана.

– Ну… может, капучино тебе приснился, – сладко пропела Глаголева.

Глаза Мускатовой превратились в щелки, нос заострился, губы сжались. Я сообразила, что сейчас разразится скандал, и подняла руку.

– Есть еще один вопрос!

– Надеюсь, последний, – буркнул Егор.

– Да, – пообещала я. – Светлана жива…

– Девочка, не глупи, – перебил меня Ершов, – в твоем вопросе нет смысла.

– Так я еще не задала его, – смиренно продолжала я. – Если Мускатова с нами, то кто погиб в гримвагене?

Присутствующие уставились на меня, затем одновременно повернули головы в сторону Бочкина.

– Ой, я еще одного не понимаю! – воскликнула я. – Почему все решили, что сгорела именно Света?

Полицейский с шумом выдохнул и хмуро глянул на Софью Борисовну.

– Это же вы установили личность погибшей?

Иратова прижала руки к груди.

– Нам сначала велели сидеть в служебном буфете, там все и собрались. Гриша, Ваня, Розалия, Оля, Степанида и я. Где был Лев Яковлевич, не знаю. Публику вывели через центральное парадное. Полыхало в служебном дворе, поэтому зрители ничего страшного не видели. Иван Сергеевич… э… слегка устал.

– Он коньяком наливался, – уточнил Ершов.

– А ты ему компанию составил, – не упустила момента воткнуть коллеге спицу в бок Розалия Марковна.

Софья Борисовна умоляюще посмотрела на нее.

– Роза, прошу тебя, не заводись. Погиб человек, это трагедия, давайте говорить серьезно. Да, Ваня и Гриша немного выпили, но в данном случае это простительно, не каждый день такое бывает. Мужчины эмоциональны, они перенервничали, вот и сняли стресс. Когда к нам вошел пожарный и спросил, кто может взглянуть на останки, пришлось идти мне. Розалия отказалась, Гриша с Ваней в подпитии, Степанида недавно в театре работает, она не со всеми знакома. А Оля… Ну, она…

– Просто дура, – отчеканила Глаголева. – Соня, деликатная ты наша, один раз выскажись, как все, без причитаний, сюсюканья и демонстрации любви ко всему человечеству, включая мышей и тараканов. Таткина идиотка!

– Что я вам плохого сделала? – заплакала костюмерша. – Почему вы меня ненавидите? Ко Льву Яковлевичу ходили, велели меня уволить… Чем я вам не угодила? Да, я хочу получить роль, но вас не подсиживаю, смирно жду, когда Обоймов пьесу поставит, где найдется крохотный эпизод для меня. На титул примадонны не претендую! Мне вот обещали в «Отелло» эпизод… Я справлюсь, я постараюсь, я смогу!

Софья Борисовна обняла Таткину.