Дарья Донцова - В когтях у сказки

Елена засмеялась.

– Вот какие страсти-мордасти из-за книжек случаются. Лежачок дать вам?

– Лучше просто погуляю, – вздохнула я, – народу на пляже не протолкнуться.

– И правильно, – одобрила тетка. – Впустили сегодня шелупонь в приличное место… Завтра нищеброды тут уже не покажутся, тогда и покупаетесь. А сейчас и правда погуляйте, да подальше отсюда.

Я поблагодарила Елену за совет и пошла по пляжу. Невдалеке увидела женщину, которая растерянно оглядывалась вокруг, хотела ее обойти, но незнакомка схватила меня за руку со словами:

– Простите! У меня пропала дочь, Алиса…

– Вы Валентина, – вспомнила я.

– Да, – удивилась тетка. – Мы знакомы?

– Вы уже спрашивали у меня про девочку, – напомнила я. – Она так и не вернулась домой?

– Нет, – прошептала мать.

– Вам надо обратиться в полицию, – посоветовала я.

Валентина приоткрыла рот.

– Ой! Ваша правда, не догадалась сама. Прямо сейчас побегу. Спасибо.

Она развернулась и поспешила к зданию интерната. Я посмотрела ей вслед. Некоторые мамаши странные – подросток не первый день отсутствует дома, а родительница, вместо того чтобы бить во все колокола и обратиться к профессионалам, сама опрашивает людей.

Я дошла до горы и начала подниматься по почти неразличимой тропинке. Минут через пять оказалась на большой поляне, посреди которой громоздились развалины дома. Похоже, некогда это было красивое здание, но сейчас от него осталась лишь часть стен, крыша почти вся обвалилась, вместо окон зияли пустые проемы. Похоже, тут когда-то бушевал пожар.

Слева я увидела ряд кустов с яркими фиолетовыми ягодами, подошла к ним, сорвала одну и стала рассматривать вблизи. Она смахивала на малину, только более крупная и цвет другой, выглядела аппетитной, но пробовать неизвестно что я не рискнула. Отбросив ягоду, я прошла еще немного вперед, оказалась на вершине горы и замерла от восторга: слева тянулось бескрайнее море, справа раскинулся городок, состоящий из светлых домов с разноцветными крышами, – все выглядело нереально красиво, как на картине. Я полюбовалась пейзажем и пошла по узенькой тропинке, которая вилась по верху горы дальше, предположив, что дорожка скоро начнет спускаться. Но та вдруг резко свернула направо, вывела меня на очередную площадку и… оборвалась. Мне стало не по себе. Прямо по курсу виднелся большой серый камень, на котором кто-то нарисовал черной краской крест, а внизу плескалось бескрайнее море. Почему-то в голову вдруг пришла мысль: возможно, ноги принесли меня на то место, откуда несчастная Трындычиха прыгнула вниз… Я попятилась, зацепилась пяткой то ли за корень, то ли за камушек, не удержалась на ногах и плюхнулась.

– Со всеми так получается, – прошептал сзади дребезжащий голос.

Меня охватил ужас, я вскочила и обернулась с криком:

– Кто здесь?

– Ох, прости, милая, – закудахтала маленькая старушка с корзинкой в одной руке и большим пластиковым пакетом в другой, – совсем не хотела напугать тебя. Не подумавши сказала, не сообразила, что ты от страха посинеешь. Ты же не из местных, да? Наши-то сюда никогда не ходят.

Я, переведя дух, ки: нула.

– Приехала из Москвы.

– Так я и подумала, – произнесла бабуля. И протянула мне корзинку: – Угощайся.

– Они съедобные? – на всякий случай уточнила я, взяв несколько фиолетовых ягод. – У нас такие не растут.

– Небось в столице-то, на асфальте, ничего хорошего не собрать, – улыбнулась бабуля. – Это мушманка.

– Никогда про нее не слышала, – удивилась я. Положила пару «малинок» в рот и не удержалась от восклицания: – Сладкая!

– Чисто мед! – чмокнула губами бабушка. – Но вот что интересно, только здесь и растет, на Ларкиной горке. Я из нее варенье мастерю. Ароматное получается! Зимой вскрою баночку, такой дух по кухне идет, словно лето настало. Никто из наших мушманку не берет, вся моя. И сушу ее, и морожу.

– Почему остальные такую вкусную ягоду не едят? – удивилась я.

Старушка поставила на землю корзинку и пакет, села на серый камень, приглашающе похлопала по нему ладонью.

– Устраивайся, в ногах правды нет. Ты в отеле отдыхаешь? Или от ребенка избавиться решила, в чертово место его сдать, в юдоль печали, в детдом?

Я опустилась на обломок скалы.

– У меня нет ни сына, ни дочери, приехала в гостиницу для работы.

– В горничные, что ли, нанялась? – протянула пенсионерка. – Странно, ты симпатичная, Марина Ивановна таких на службу не оформляет, берет кого пострашней.

– Да ну? – удивилась я.

Бабуля тоненько засмеялась.

– А вот представь такую ситуацию: ты вышла замуж за богатого. Обычно все мужики хоть раз да налево сворачивают, только простые парни своих баб побаиваются – узнает жена про зигзаг и скалкой отдубасит. У богатых все иначе. Там нежная половина своего супруга-хозяина потерять ой как не хочет. И страсть как боится – а вдруг уйдет денежный мешок к другой и ничего ей не оставит… А теперь представь, что приехали вы с супружником в отель, и утром завтрак в номер приносит горничная, блондинка восемнадцати лет, ноги от зубов, юбка по самое не могу, сиськи натуральные арбузами, талия комариная, волосы по плечам, глаза вполлица. А тебе тридцатник пробило, то есть начал уж бутон вянуть. Как, понравится тебе этакая прислуга?

– Понятно, – улыбнулась я. – Чтобы не вызывать ревности дам, в отеле служат не самые красивые и юные. Нет, я не горничная, меня Марина Ивановна наняла книгу про отель написать, любовный роман.

– Ишь ты! – цокнула языком бабка. – Значит, я со знаменитостью болтаю, с писательницей. Как тебя зовут?

– Виола, – представилась я, – пишу под псевдонимом Арина Виолова.

– Не обижайся, не читаю я, – призналась бабуля, – и никогда не любила это занятие, телевизор больше нравится. Кликать меня Ираида Николаевна. Не Ирина.

– Ирина и Ираида разные имена, – согласилась я. – Так почему местные ягоды не собирают?

Старушка дернула плечом.

– Да проклятия дураки боятся. Я же во всякую чушь не верю.

– Это потому, что Трындычиха отсюда прыгнула? – высказала я свое предположение.

Ираида Николаевна зачерпнула ладошкой ягоды из корзинки и отправила в рот.

– Уже наболтали тебе глупостей? Набрехали три воза ерунды? Во народ! Идиоты, одним словом. Алевтина хорошим врачом была, работала гинекологом. Да, брала деньги с пациенток, так ведь за то, что делала им аборты с наркозом. Раньше-то на живую оперировали, на обезболивание мог рассчитывать только тот, кого по медицинским показаниям на стол клали, остальным терпеть полагалось.

– Ужас! – передернулась я.

– Рождаемость так повышали, – пояснила собеседница, – думали, испугается баба и родит малыша. Да толку от такого расчета не было. Полно врачей образовалось, которые за укол плату брали. Как сейчас помню, пятьдесят рублей операция без боли стоила, большие, по советским временам, деньги. Из них пятерка мне, медсестре, пятнадцать анестезиологу, остальное гинекологу.